Венецианский купец и Драхма языка

“Венецианский купец” и “Драхма языка”

Я принадлежу к тем читателям, которые часть сюжета шекспировского “Венецианского купца” – вернее, eго кульминацию, сцену суда, в которой дело решает переодетая юношей героиня, – знают раньше, чем саму пьесу. Почему так? Потому, что я знаю книгу “Сказки народов Югославии” (М: "Художественная литература", 1984. Предисловие И.Н. Голенищева-Кутузова, иллюстрации В.Юрлова – очень красивая книга из детства). А там в разделе бытовых сказок опубликована сказка “Драхма языка” (Босния, перевод Т. Вирты), и ее кульминация та же, хорошо запоминается. В особенности – юным читательницам, ведь героиня – умница и смогла это доказать! (Самолюбию читательниц, также желающих быть умницами, это льстит). И.Н.Голенищев-Кутузов, говоря о богатстве сюжетов сказок в этом сборнике, специально обращает внимание на то, что “"Драхма языка" живо напоминает "Венецианского купца" Шекспира” ©, а также на то, что общность сюжетов между сказками в сборнике и шекспировскими пьесами возникла благодаря итальянским новеллам (сюжет “Купца” взят из итальянской новеллы. Может быть, “Драхма языка” в той редакции, которая приводится в сборнике, как-нибудь строится и на “Венецианском купце” непосредственно, но я не умею это проверить).


У “Драхмы языка” по сравнению с “Венецианским купцом” меньше персонажей, меньше внутренних проблем и сюжет проще. Но тем занимательнее может быть их сравнение – если подмечать отличия в похожих историях.


Для начала, что такое драхма? “Мера аптекарского веса - 3, 73 грамма” (с). Драхма языка здесь вместо фунта плоти, который Шейлок по договору грозится вырезать у Антонио в качестве неустойки. Если Антонио может таким образом быть убит, то герой “Драхмы языка” рискует стать калекой. Можно увидеть и символическое значение драхмы языка: не болтай слишком много, не будь легкомыслен – столкнешься с последствиями…


В “Драхме языка” нет национального и религиозного конфликтов: нет противопоставления “еврей-ростовщик как кредитор – христианин-антисемит как его должник”, “еврей, желающий мести по закону за систематические унижения, – суд христиан, не расположенных к иудеям”. Действие сказки происходит в Сараево, все герои – мусульмане. Главный конфликт здесь оказывается иным, чем в пьесе: между легкомыслием и серьезностью. Легкомыслие – герой, повеса Омер, который хотел бы заняться торговлей, но не умеет. Серьезность – это его любимая жена Мейра, первая красавица в городе и больше, чем красавица.


Омеру нужны деньги, чтобы открыть лавочку и жениться на Мейре – да плюс он еще должен содержать троих младших в семье после смерти родителей; Бассанио нужны деньги, чтобы поехать свататься к Порции. Но, как и в “Купце”, в “Драхме языка” соседствуют любовь героев и расчет. Порция – богатая невеста и женихи, включая Бассанио, привлечены к ней не в последнюю очередь деньгами. Омер и Мейра оба бедны. Омер должен жениться, чтобы в доме была хозяйка: он не может больше повесничать. Мейра, хоть и признается в любви к Омеру -  “Я бы не променяла тебя на целый город” © - согласна выйти за него, только если он составит счастье ее и ее родителей. Именно она побуждает его открыть лавку, это условие супружества героев.


И в пьесе, и в сказке соседствуют поэзия и проза жизни так, что нельзя не заметить того и другого. “Венецианский купец” – о сделке, о судебном деле, но знаменит и монолог Лоренцо о музыке. В “Драхме языка” Омер исполняет песню под окном у Мейры, но стиль сказки – стиль рассказа из жизни мещан-мусульман в старом Сараево.  Сказка – бытовая, из тех, что называют “сказками для взрослых”, хотя читать могут и дети.


“Отец что ни день распекает Омера - довольно, мол, тебе вокруг девушек увиваться, довольно бренчать на тамбуре да слоняться по улицам Сараева, пора и о деле подумать!” ©


Чудеса здесь герои должны делать своими руками. Но – ожидаемая оговорка – помочь в этом может любовь, помимо сообразительности и целеустремленности.


Одно из главных отличий между двумя произведениями: в “Драхме языка” нет Шейлока. То есть, здесь нет настолько яркого персонажа, которого героине требуется победить, и нет такой же насыщенной предыстории его отношений с тем персонажем, которому он угрожает. Омер занимает тридцать кошельков денег сроком на семь лет у своего друга, купца Исакара, который “казалось, не только деньги - жизнь свою готов был отдать за своего друга” ©. Это как если бы в “Венецианском купце” Антонио и Шейлок были одним персонажем, чего, конечно, читатель не ожидает. В “Драхме языка” одним персонажем становятся Антонио – купец, которого надо спасти от Шейлока, – и Бассанио – его друг, жених, а затем молодой муж. Порция спасает Антонио, друга своего мужа Бассанио, из благодарности за свое счастье, которое Антонио помог создать, заняв деньги у Шейлока, чтобы Бассанио мог поехать к Порции. Мейра спасает аналог Бассанио, своего мужа Омера. В “Драхме языка”, таким образом, невозможен пикантный, часто обсуждаемый вопрос: какого рода чувства Антонио испытывает к Бассанио? Мейре в образе судьи не приходится выслушать те не совсем приятные для женщины изьявления симпатии, которые слышат в венецианском суде переодетые Порция и Нерисса от Бассанио и Грациано, ставшего мужем Нериссы, в адрес Антонио:

“Бассанио

Антонио! Я на женщине женат,
Которая мне дорога, как жизнь;
Но жизнь сама, жена моя, весь мир —
Все не дороже мне, чем жизнь твоя.
Я дьяволу бы этому все отдал,
Принес все в жертву, чтоб тебя спасти.

Порция

Жена была б не очень благодарна,
Услышав, чем вы жертвовать хотите.” ©

И так же высказывается Грациано, и так же огорчена Нерисса.


Но Исакар, несмотря на договор, остается другом Омера. Заключить именно такой договор Омера и Исакара неизвестно кто надоумил; о договоре Мейра знает от самого Исакара; явившись в суд, и Омер, и Исакар утирают слезы. Если условленная мера, драхма, не будет соблюдена, Исакар согласен или заплатить Омеру, или чтоб Омер отрезал у него самого кусок языка. Задача Порции – спасти Антонио. При этом она проучает Шейлока, доказав, что тот зря понимает под справедливостью мстительность; деньги Шейлока будут отняты на основе применения закона, как деньги иноземца, умышлявшего против жизни венецианца. Задача Мейры – спасти Омера и получить от Исакара еще деньги, чтобы Омер мог возобновить дело; она добьется этого, но Исакар даст деньги в качестве взятки.


В “Венецианском купце” упоминается, но не появляется на сцене один важный для действия персонаж: кузен Порции, немолодой юрист Белларио. Это он был уполномочен дожем Венеции решить дело, и вместо него дело решает переодетая Порция. Но не мог ли сам Белларио проделать в суде все то же самое, что делает Порция, по договорённости с ней, достигнутой за сценой? Порция должна проконтролировать, чтобы было то решение, которое ей нужно, а также – лично проявить благодарность Антонио. То, что Порция благодарна, – еще одно подтверждение, что она – положительный персонаж. (Шекспир считает неблагодарность самым большим недостатком). Наконец, встреча Шейлока и переодетой Порции в суде сводит вместе две сюжетные линии пьесы и делает возможным противопоставление – и взаимодействие – идей милосердия и мстительности.


Другие важные отличия между обоими произведениями – в сцене суда. В “Венецианском купце” дож не знает, что для рассмотрения дела явились переодетые женщины, Порция и Нерисса. В “Драхме языка” кадий отлично знает, что дело рассматривает переодетая женщина, Мейра, так как делается это по договорённости между ними. Кадий подглядывает за судом и затем объявляет героине:


“О женщина! В твоей голове больше мудрости, чем в Коране, да простит меня аллах! Право же, будь ты мужчиной, лучшего кадия не нашлось бы в самом Стамбуле!” ©


(Мейра предлагает кадию часть выигранных денег, но тот отказывается, получив от зрелища удовольствие).


И еще отличие: то, как именно действуют героини в роли судей. Шейлока вначале призывают к милосердию, предлагают ему деньги, а затем бьют его же оружием – когда видят его неуступчивость. Порция угрожает Шейлоку в случае его неточности:


“Бери ж свой долг, бери же свой фунт мяса;
Но, вырезая, если ты прольешь
Одну хоть каплю христианской крови,
Твое добро и земли по закону
К республике отходят” –


только после того, как Шейлок отказывается принять другую неточность: оплатить хирурга, который перевязал бы раны Антонио, так как это не предусмотрено договором. Порция собрала доказательства того, что Шейлок умышлял против жизни Антонио, и теперь может применить закон.


В “Драхме языка” Мейра ни разу не призывает к милосердию, не произносит речей, подобных монологу “Не действует по принужденью милость”. Она с начала и до конца настаивает на суровости закона, запугивая Исакара. Понятно, что разница в методах каждой из героинь вызвана разницей между противопоставленными им персонажами, Шейлоком и Исакаром, их характерами и положением. Когда Порция отказывает Шейлоку в деньгах, которые он уже согласен взять вместо условленной кровавой неустойки, фунта мяса Антонио, – это она обращает против Шейлока его же средство, заставляет его признать необходимость милосердия. Когда Мейра требует от Исакара резать все-таки язык Омера, хотя Исакар уже сам отказывается, – это она добивается от Исакара взятки. Милосердие в суде, которым руководит Мейра, – не желательная мера и не необходимость, а уступка:


“Так и быть, прощаю его по просьбе Омера. Но пусть знает, что турецкие законы тверже камня. Пришлось бы купцу на своей шкуре изведать, что такое мусульманский суд!“ ©


(Но должник Омер просит за кредитора Исакара подобно тому, как Антонио проявляет милосердие к побежденному Шейлоку).


Конечно же, каждая из героинь артистична. Порция заранее хвастается Нериссе, каким неотразимым кавалером она будет в образе юноши; Мейра в суде курит кальян. И ни одной из героинь в роли судьи не узнал ее возлюбленный. При этом Порция и Бассанио только повенчались, а Мейра с Омером женаты уже годы…


Обе героини побеждают в конфликтах, изображенных в этих двух произведениях, – точнее, побеждает та сторона, которую представляет каждая из героинь. Победа Порции – это победа милосердия над мстительностью, но она же указывает на диалектику милосердия и мстительности, превращает Шейлока в жертву, не позволяя ему быть злодеем. А серьезность Мейры, признающей действенность необычных методов, и практичной, и умеющей воображать, одерживает верх не только над Исакаром, но и над легкомыслием ее мужа Омера: с помощью жены он все-таки становится успешным торговцем. И читательницам в обоих случаях должно быть приятно думать, что и Бассанио, и Омеру повезло с их подругами. Оба героя и сами это знают.



Цитаты из “Венецианского купца” в переводе Т.Л. Щепкийной-Куперник, цитаты из “Драхмы языка” в переводе Т. Вирты.