Мир Пушкина

Я по незыблемым следам
Вошёл в любимую обитель,
Где музы трепетный служитель
Воздвиг нерукотворный храм.

В сетях, раскинутых Кипридой,
Как ястреб бился молодой
Поэт с ранимою душой.
Картины мира постигая,
Он попадал в края Тавриды
С магометанскою луной –
На улицы Бахчисарая,
В края, где табором танцуя,
Цыганы шумною толпой
По Бессарабии кочуют.

По югу странствуя немало,
Смотрел, взойдя на скальный берег,
Как растекался шустрый Терек
В теснине грозного Дарьяла.
Не раз с душой исповедальной
Всходил, сражённый красотой,
На холмы Грузии печальной,
Ночной овеянные мглой.

И вновь в столицу золотую
С адмиралтейскою иглой,
Он окунался с головой
В стихию отчую, родную,
Где словно призывая в бой,
Встал Медный всадник пред Невой.

Поэт постиг и воспевал
Из чудодейственных зеркал
Трудов – Расина и Мольера,
Шекспира, Байрона, Вольтера,
И русский мир богаче стал,
Включив в себя весь мир поэта.

Вхожу в сей мир, рождённый светом,
Из зазеркалья строк и слов,
Где проявились, как из снов,
Гринёв с Емелей Пугачёвым,
Отрепьев Гришка с Годуновым,
Онегин, Ларина Татьяна,
Герои болдинских трудов –
И дон Гуан, и донна Анна,
Оберегающая честь,
И как не вспомнить здесь Руслана –
Пожалуй, всех не перечесть,
Но мучили меня упрямо –
Всё та же Пиковая Дама
И те же пушкинские сказки,
И персонажи повестей,
Где вырисовывался Чарский
В канве Египетских ночей.

Поэт нередко обличал,
Порой оставив мадригал
Любезной даме, фарисея
За лицемерное тщеславье.
Друзей и недругов имея,
Он милость к падшим призывал,
И в злачный век самодержавья,
Когда любил, когда страдал,
Он сердца трепетной струной,
Озвучив глас вольнолюбивый,
Отчизне посвятил родной
Души прекрасные порывы.