Рог

I
Я полюбил поющий рог в глуши лесной,
Где только ветер сокрушается с листвой
О слезах лани, догоняя отзвук дальний
На зов охотника, подчас, исповедальный.

Я восторгался звуком в глубине души,
Но чаще слезы лил в полуночной тиши.
Сквозь дым веков, казалось мне, и ныне
Трубят о гибели грядущей паладины.

О, край лазурный! Пиренейские хребты!
Цирк Марборе на лоне гор, где с высоты
Фразонских скал стремятся в бездну водопады,
Летят потоки, льды и снежные каскады.

Вершины горные из царства мерзлоты
Взирают гордо на подножья, где цветы
Пленяют зиму красотой, где неизбежно
Рог зазвучал бы и возвышенно, и нежно.

Порой в безветрии застывше-молчаливом
Ночь оглашалась его медным переливом
И в песню гулкую вливалась трелью звонкой
Игра бубенчиков и блеянье ягненка.

Застыв на миг над выступом скалы,
Внимает серна бездне среди мглы,
Где тонет песня в грохоте каскада
Летящих струй глухого водопада.

Но где вы, рыцари? Вернетесь ли назад?
Не ваши ли уста в печальный рог трубят?
Ужели, Ронсево, в твоей немой долине
Тень Роланда скитается и ныне?

В лихом сражении все пали на глазах,
И рядом с Оливье лишь Роланд на ногах.
Ему свирепый мавр кричит: «вы проиграли,
Спасётесь вы на этот раз едва ли,

Как твои пэры, ты умрешь на этот раз».
Побагровев, воскликнул Роланд –«в тот же час
Я маврам сдамся, если вдруг теченья
Потащат горы Пиренеев, как каменья –

Ты сдашься»... но застыл оборванный вопрос,
Через мгновение обрушился утес,
Как в бездну, в пропасть полетел с горы высокой
И, кроны обломав, в исчез в мгновенье ока. –

«Благодарю! – Воскликнул Роланд, путь открыт!»
Рванулся в гору он, покуда был не смыт
Теченьем бурным, показав себя атлетом.
И дрогнула вся рать арабская, при этом.

А Карл Великий вёл беседу в этот час,
Дань отдавая красоте – на этот раз
Просторам дивным, где в обойме вод низины
Де Люз и д‘Аржелез раскинулись долины.

Ликует армия. Весёлый трубадур
Настроил звук лютни, чтобы воспеть Альдур.
Вино французское лилось в бокал и в кружку,
Солдат, как водится, обхаживал пастушку.

Тюрпэн почтенный с амулетами в руке,
На фиолетовом заерзав чепраке,
Что выделялся на коне иссиня-черном,
Сказал, тая испуг во взоре непритворном, –

«Сир, в небе виден дым и зарево огня,
Клянусь святым Дени, за нами западня.
В багровом отблеске, быть может, отраженье
Душ трубадуров, павших в час сраженья –

Вот вспышки молний. Два огня. И снова два»...
Звук рога долетел до слуха их едва.
В одно мгновенье император прерывает
Порыв коня назад, где зарево пылает. –

«Что это? – он спросил, – да это же поет
Пастуший рог, пока пастух не соберет
Овец или… –звучат слова архиерея, –
Быть может, карлик Оберон толкует с феей».

Путь императором продолжен. Но мрачней
Небесных туч его лицо. Он все сильней
Томим догадками –«Предательство? - Измена?»
Звук рога в этот раз раздался как сирена. –

«Несчастье! –Это мой племянник нас зовет,
Он, умирая лишь, на помощь призовет.
За мною на врагов! Накажем их сурово!
Земля Испании пусть содрогнется снова!»

Застыли взмыленные кони на гребне
Скалистых гор. Внизу, в туманной пелене
Ущелье Ронсеваль. И лишь на горизонте
Белеет вражеский штандарт на дальнем фронте. –

«Тюрпэн, что там на дне потока под водой? –
Там двое рыцарей, раздавленных скалой,
Один уж мертв, другой же - умирает,
Он из слоновой кости рог, как будто, поднимает,
Он к нам взывал мятежною душой.»

О, как печально рог звучит в глуши лесной!