Катерина Калитко. Позывной на его шевроне...

Позывной на его шевроне начинался на А,
остальные буквы не помню,
хотя что-то он говорил.
В алфавите, в конце концов, давно нет порядка,
он шумный, как стая городских ворон,
вот и тогда – заглушила его,
потом раздался великий грохот –
и он исчез наверху, растворился в злом свете.

Знаю: там над нами зима, и нет ничего хорошего.
А тут, в прогретой телом темноте, куда он поманил рукой,
всё осталось простым и надёжным:
овощи в банках еще помнят, какими бывали наши
огороды и урожаи,
вишни, мелкие в этом году, как гранатовые зёрна,
жёлтый мед в ведёрке свидетельствует, что пчёлы и этим летом
прилетали на луговой цвет,
холодный дух из-под пола – та почва, что
у нас осталась,
и даже люди по другим углам
прекращают наконец стонать и плакать,
становятся мягкими, тихими, неподвижными, позволяют
уложить себя в ряд, в строчку,
гладить охладевшие руки,
чувствовать себя не одиноко
среди многих.

Тьма изо дня в день убаюкивает зрение, обостряет слух.
И когда всё шевелится, когда шуршащими струйками
со стен сползает земля – я радуюсь:
это уже, наверно, после бескрайнего ожидания
возвращается он, в огненной бронемашине,
в шлеме, что делает его
невидимым и неуязвимым.
Я знаю.

Когда он прокричал: "МалАя, бегом в погреб, здесь прилетает!" –
пытался сказать:
"Ты и под землёй будешь счастлива, Персефона".

14.01.2023

(Перевод с украинского)