Образ джинна в Волшебной лампе Аладдина

Образ джинна в "Волшебной лампе Аладдина" 


Очень серьезная литературно-аналитическая статья. Сочинение Барсика, волшебного тигра

Вводная информация (дабы нас не упрекнули в полном незнании основ, хотя мы не претендуем на совершенное их знание). Согласно БСЭ. (1969—1978 гг.) "джинн (араб., буквально — дух), в Коране фантастическое существо из чистого (бездымного) огня, созданное Аллахом. Джинны делятся на принявших ислам и делающих добро и на "неверных", которые вводят людей в заблуждение, насылают на них болезни. По представлению верующих, джинны способны принимать различные формы, вселяться в людей, животных и растения. Вера в джиннов существовала в доисламской арабской языческой мифологии; с распространением ислама перешла от арабов к др. народам (персам и др.), частично смешавшись с их поверьями" (С). Согласно Историческому словарю 2000 г. "джинны — у мусульман духи (часто злые). Им приносили жертву, обращались за помощью. Согласно мусульманской традиции, джинны созданы Аллахом из бездымного огня. Они могут принимать любую форму и выполнять любые приказания" (С).


Барсик, волшебный тигр, любящий приятные размышления, предупреждает, что образ джинна в сказке об Аладдине мы будем рассматривать, не затрагивая вопроса о том, является ли эта сказка подлинно восточной и древней или же удачной стилизацией (что, по его мнению, для избранной им темы несущественно).


Приступая теперь к анализу и синтезу образа джинна в сказке об Аладдине и его лампе, вот что необходимо отметить. Без джинна сказка об Аладдине была бы другой сказкой: если бы лампа делала чудеса сама по себе, а джинн не появлялся, то лампа, а значит, и вся история, были бы менее волшебными. Если сравнить "Аладдина" с другими родственными сказками об исполнении желаний - "По щучьему велению", "Огниво" или сказке о дровосеке Зербино, - то очевидно, что роль джинна (или двух джиннов) часто более существенна для развития сюжета, чем роли чудесных исполнителей в этих сказках. Джинн - раб лампы, но джинн - и волшебная сила, много превосходящая силы хозяина лампы. Все действие основывается на подчинении джинна тому, у кого лампа, а между тем, если он вдруг откажется повиноваться, - не будет ничего. (И придется что-то придумывать). Такая значительная роль джинна в сюжете предоставляет возможности для создания запоминающегося образа сверхъестественного существа, но - а могло ли быть иначе? - разные рассказчики истории об Аладдине используют их неодинаково. Что и покажем ниже.


В "Рассказе про Ала ад-Дина и волшебный светильник", как мы помним, джиннов два: один - раб волшебного перстня, другой - раб, собственно, светильника, впоследствии известного как Волшебная Лампа. Внешность и характеры обоих джиннов обрисованы крайне скупо, однако это вовсе не означает, что они не дают внимательному взгляду почвы для наблюдений и анализа.


Поначалу для того, чтобы исчерпывающе обрисовать обоих джиннов достаточно слов "страшный раб". "Страшный" относится, конечно же, лишь ко внешнему виду и не указывает, что джинны могут представлять опасность для героев рассказа (в отличие от коварных магрибинцев). Джинн светильника при своем первом появлении описывается как "огромного роста, грозный и страшный видом, с перевернутым лицом, точно один из фараоновых великанов" (здесь и ниже приводится перевод М. Салье). Для общественного положения, а также и для психологической характеристики "раб" - главное и на первых порах единственное слово. Джинн представляется Ала ад-Дину: «К твоим услугам! Я твой раб! Чего ты от меня хочешь? Я покорен и послушен тому, в чьих руках этот светильник, и не я один, но и все рабы светильника послушны и покорны ему».
(Из последних слов можно заключить, что это читатель в силу позднейшей традиции привык к одному джинну, состоящему при лампе, а в действительности Ала ад-Дину являются разные джинны, похожие, как близнецы. Или же джинн, которого вызывает Ала ад-Дин, представляет некоторое неизвестное множество джиннов светильника и общается с героем от их имени, как старший слуга, домоправитель или командир отряда).


Даже настолько простая характеристика обоих джиннов служит для того, чтобы дополнить портреты других персонажей, - благодаря тому, как они выражают свое отношение к джиннам. Так, мать Ала ад-Дина пугается Джинна светильника, но впоследствии, узнав о помощи, оказываемой сыну и ей, искренне желает Джинну счастья. Ала ад-Дин, проявляя заботу о матери, а затем и о жене, царевне Будур, просит их выйти всякий раз, когда собирается вызвать Джинна светильника, чтобы не напугать их. Но отношение к самим джиннам, как перстня, так и светильника, у Ала ад-Дина, так сказать, всецело инструментальное: он видит в них лишь исполнителей, а не живые существа, отчасти ему подобные, не пытается обращаться с джиннами, как с людьми и завязать с ними дружбу. В счастье, когда ему не нужны немедленно ни светильник, ни перстень, Ала ад-Дин скоро забывает о них, а значит - и о прикрепленных джиннах: он не принимает предосторожностей для сохранности светильника, а о перстне вспоминает лишь случайно.


Но мы сказали "поначалу" и "на первых порах", потому что характеристики обоих джиннов динамичны. Волшебный Тигр хотел бы особо оговорить: по ходу повествования развиваются не сами характеры джиннов, которые, по всей видимости, постоянны, а именно представления о них Ала ад-Дина и читателя. Характеры джиннов не изменяются, но получают возможность более полного проявления.


Развитию этому нельзя отказать в гармонии. Так как Джинн перстня появился в рассказе первым, он становится также первым из двух джиннов, о котором мы узнаем что-то новое. Когда Ала ад-Дин просит его возвратить похищенные магрибинцем дворец и царевну Будур (точнее, Бадр аль-Будур), Джинн перстня отвечает: «О господин, ты потребовал от меня вещи, которой я не могу сделать, ибо это относится только к рабу светильника». Следовательно, вместе с Ала ад-Дином мы не только впервые узнаем, что между джиннами существует разделение компетенции, но и можем сделать вывод о добросовестности и законопослушании Джинна перстня: он не превышает свои полномочия.


Новые сведения о главном для сюжета джинне, Джинне светильника, мы получаем в заключительной части рассказа. Следует на всякий случай напомнить, что так же, как в рассказе об Ала ад-Дине два джинна, в нем два брата-магрибинца: второй из них является после смерти первого, выдававшего себя за дядю Ала ад-Дина, и пытается отомстить за него. Эта часть рассказа обычно опускается в версиях, предназначенных для детского чтения.


«Я хочу от тебя,— сказал Ала ад-Дин,— чтобы ты принес мне яйцо рухха, и я повешу его посреди покоев моей жены». И когда джинн услышал эти слова, он разгневался, и закричал на Ала ад-Дина, и сказал ему: «О неблагодарный, тебе мало того, что я и все джинны, рабы светильника, служили тебе превыше возможностей, и ты еще требуешь, чтобы мы принесли к тебе нашу госпожу для твоего развлечения и развлечения твоей жены. Если бы я знал, что у вас будет такая просьба, я бы дунул на тебя и на твою жену, и вы бы взлетели и оказались между небом и землей, и постарался бы вас погубить. Но причина этого не в тебе, а в этом проклятом брате магрибинца, который находится в твоем дворце и прикидывается Фатимой-богомолицей. Он ведь убил Фатиму и оделся в ее одежду, чтобы погубить тебя и отомстить за своего брата» (C).


Отсюда мы узнаем прежде всего об организации джиннов: Ала ад-Дин вовсе не является их безраздельным повелителем, существует более высокая инстанция - птица рухх. Любопытно отметить литературную параллель: по замыслу лукавого врага-магрибинца, Ала ад-Дин и его жена должны пострадать так же, как Старик и Старуха в "Сказке о рыбаке и рыбке" - за посягательство на более высокую власть. Старуха вернулась к разбитому корыту после того, как пожелала, чтобы Золотая Рыбка была у нее на посылках. Но замысел второго магрибинца проваливается, так как Джинн Светильника повел себя неожиданным для него образом. Он пощадил Ала ад-Дина и назвал ему источник приказа, который мог бы стать для него гибельным.


Так читатель узнает, что джинны, во всяком случае - Джинн Светильника, не являются бесчувственными средствами исполнения чужих прихотей. Джинн Светильника эмоционален, но также проявляет преданность и гуманизм. Он готов служить смертным, но не терпит их гордыни. Благодаря своей сверхъестественной силе он проницателен более Ала ад-Дина, и это заставляет с сожалением задуматься о том, что мудрый джинн должен служить тем, кто не мудрее его. Джинн не только осведомлен более Ала ад-Дина и Бадр аль-Будур, но и мудрее и добрее братьев-магрибинцев: замысел второго магрибинца погубить Ала ад-Дина с помощью гнева Джинна светильника не удался из-за того, что злобный магрибинец судил о джиннах по себе.


Обращаю ваше внимание, что личные качества обоих джиннов проявляются в кульминационные моменты повествования и именно тогда, когда заходит речь об их компетенции.


В знаменитой сказке для театра Нины Владимировны Гернет "Аладдин и волшебная лампа" джинн уже только один. Его появление на сцене всегда впечатляет: огромная фигура вырастает из глубины над фигуркой Аладдина, а затем Визиря, и исполняет их желания. Имя джинна "Кашкаш, сын Маймуна" свидетельствует о том, что джинны размножаются естественным путем. (Оно составлено из имен двух джиннов, фигурирующих в "Тысяча и одной ночи": там есть джинн Дахнаш и джинн женского пола Маймуна. В пересказе "Волшебного светильника" для детского чтения, послужившего основой также для аудиоспектакля, джинны перстня и светильника получили имена Дахнаш и Маймун).


Характеристика этого джинна также лаконична, но позволяет делать выводы, в особенности о пределах его компетенции и об отношении джинна к тому, что ему приказывают сделать.


При первой встрече джинн рекомендуется Аладдину: "Я все могу. Хочешь - я построю город или разрушу город! Воздвигну скалу или открою пропасть! Я все могу". Юный зритель, конечно же, должен быть потрясен в первую очередь масштабами возможностей джинна, способного на глобальные преобразования. Более взрослый зритель заметит, что джинн может совершать противоположные вещи - и созидать, и разрушать, - но как будто с равным беспристрастием, не задумываясь, добро это или зло.


Но именно в этой версии мы сталкиваемся с ограничением могущества одного джинна. Вопрос Компетенции Джинна приобретает решающее значение, так как от него зависит, будет ли благополучная развязка.


Заступивший на место магрибинцев Визирь требует от джинна убить Аладдина. Этого не было в рассказе о волшебном светильнике: магрибинец приказывал лишь перенести дворец, рассчитывая, что Аладдина казнит разгневанный султан. В сказке Н. Гернет джинн отказывается исполнить приказ, объясняя это не нежеланием и не отсутствием прав, а физической невозможностью: "Лампа заколдована именем Аладдина, и я бессилен убить его" (С).


В финале пьесы Визирь намеревается вызвать джинна, чтобы превратить в собаку непокорную царевну Будур, и возможно, что джинн исполнил бы это приказание. Но Аладдин побеждает Визиря и приказывает джинну превратить пустыню в цветущий сад, что джинн исполняет, по его признанию, "с охотой и удовольствием" (С). Так мы узнаем, что джинн не равнодушен - он скрытен. Он знает, какие именно приказания предпочитает исполнять, но не может отказаться исполнять другие, если только они не превыше его сил. Добру или злу будет служить джинн - зависит от хозяина лампы, буквально - "от того, у кого в руках лампа", самому же джинну выбор не принадлежит.


Этот образ немногословного джинна можно уподобить огромной горе, на которую смотрят снизу и с вежливого расстояния: она не позволяет любоваться какими-нибудь причудливыми формами или лазить в поисках пещер и сокровищ, но ей нельзя отказать в величии и способности затронуть воображение.


Более богатая характеристика Джинна и его отношений с Аладдином дана в фильме "Волшебная лампа Аладдина" 1966 г. (режиссер - Борис Рыцарев, в роли Джинна - Сарры Каррыев, озвучивает Константин Николаев, киностудия имени М. Горького). Для начала сам Аладдин здесь более любознателен, чем в предыдущих рассмотренных версиях, потому, встретившись с настоящим Джинном, общается с ним чаще. Аладдин добр и внимателен не только к матери и возлюбленной - он обращается с Джинном как с себе подобным. У Аладдина никогда не было рабов - да они ему и не нужны, - и он не смотрит на Джинна как на объект эксплуатации. Джинн словно соткан из огня, но при этом имеет не облик Фантастического Чудовища (уточнить по вкусу), а человеческий образ. Перемена важна, так как именно в этом фильме зритель проникнет в сложный внутренний мир джиннов и узнает, что они вполне наделены человеческими чертами.
Джинн становится персонажем-контрастным спутником Аладдина и постепенно чувствует себя его другом (Аладдин - юноша, у Джинна - внешность старика, что позволяет нам тотчас же вспомнить другого достопочтенного джинна, Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба). Джинн ведет многочисленные диалоги с Аладдином и с царевной Будур. Он отнюдь не беспристрастен при исполнении своих обязанностей: так, когда лампа попадает наконец в руки магрибинца, Джинн отказывается выйти - лишь прибегнув к колдовству, магрибинцу удается извлечь его. По тому, с какой интонацией Джинн произносит свое необходимое "Слушаю и повинуюсь", заметно его отношение к вызывающему его из лампы: он подсмеивается над матерью Аладдина, которая его боится. Ввиду тысячелетней мудрости и глубокого понимания жизни на женские персонажи фильма Джинн смотрит скорее с добродушным снисхождением - об этом свидетельствует его нравственно-воспитательная фраза: "Это у вас, женщин - клятвы. А у нас, джиннов, каждое слово - правда" (с).


Этот Джинн любит смеяться и смешные поручения. Разделить магрибинца на четырех магрибинцев, чтобы отправить на все четыре стороны, или засадить сына визиря, неудачливого жениха, в горшок доставляет ему удовлетворение и удовольствие, а нам - редкий случай услышать Смех Джиннов (жутко, но здорово!)


Но чем больше в фильме смешных моментов, тем выразительнее печальные. Поворотный эпизод - противоположность тому, что было в пьесе Н. Гернет: Джинну приказано убить Аладдина, и он может это исполнить, но противится. Он привык быть несвободным, но теперь должен выбрать между двумя видами уз: "Так раб или друг?" Особая острота в том, что Джинн не до конца понимает, что именно не позволяет ему подчиниться новому хозяину лампы: он пришел исполнить приказ, но медлит и извиняется перед Аладдином. Это могла бы быть трагическая сцена, если бы счастливая развязка не предопределяла решение. Ради дружбы с Аладдином Джинн разрывает связь с лампой и переходит жить в кувшин. Сам он не сообразил бы, что можно сделать, - выручили находчивость Аладдина и кстати подвернувшаяся посуда. Помогает также мягкий нажим на Джинново тщеславие: "Джинны не живут в кувшинах. - Ты будешь первым" (с).


Мы видим, что образу Джинна вполне может быть присуще глубокое философское содержание.


Еще в одной версии - советском мультфильме "для взрослых" - с Аладдином и Джинном происходит то же, что с маркизом Карабасом и Котом в Сапогах в пересказе Давида Самойлова: невеста Аладдина хочет выйти замуж за того, кто на самом деле устраивает все чудеса, то есть - за Джинна. Но если Кот в Сапогах отказался составить счастье принцессы, то Джинн не способен проявить такую черствость. Здесь образ Джинна использован в нравоучительных целях - в предостережение тунеядцам. (Но так же, как и сказка Давида Самойлова никого не отвратила от сказки Перро и других рассказов о "чудесных помощниках", вряд ли и этот вариант "Аладдина" кого-нибудь отвратил от надежды на благую помощь Джинна. Лучше, может быть, читать эти версии как призыв к эксплуатируемым помощникам - увидеть себя со стороны и задуматься о том, что не худо бы изменить положение).


Во всемирно известном диснеевском мультфильме 1992 г. про "A Whole New World" Джинн - большой, синий и поющий - окончательно оформился как Комический Напарник Аладдина - Влюбленного Романтика. Но, если у Аладдина есть свой спутник - мартышка Абу, то и у Джинна появляется свой - летучий ковер, который умеет играть в шахматы (лучше него). Бесконечно артистичный Джинн верен в дружбе, но не способен на постоянство во внешности: он все время появляется в разных образах, которых в фильме на 90 минут насчитали свыше 50. Чувство юмора стало главной чертой Джинна, а тема свободы вышла на первый план: весь сюжет мультфильма построен так, чтобы восславить личную свободу как ценнейшую ценность. Над самым веселым Джинном, мечтающим о свободе от лампы, тяготеет наибольшее количество ограничений: для одного господина он может исполнить только три желания, не считая тех случаев, когда колдует по своей инициативе, и есть три вида желаний, которые он не может исполнить. Условия могут обернуться к лучшему и для положительных, и для отрицательных персонажей и в равной степени их стесняют, поощряя изобретательность: Джинн не может убить никого - ни Аладдина, ни визиря Джафара. Джинн не может заставить принцессу влюбиться ни в кого - ни в Аладдина, ни в Джафара (чем она и пользуется, чтобы обмануть Джафара).


В мультфильме также разрабатывается конфликт "дружба и зависимость", но иначе, чем в советском фильме. Здесь это даже конфликт "дружба и бизнес". Дело теперь не в статусе "раба лампы", а в Аладдине и Джинне как сторонах партнерства. Их отношения - дружба, вначале замаскированная под видом сделки, и эта форма сделки ей мешает. Они болтают и симпатизируют один другому как друзья, но как стороны деловых отношений - плутуют, стараясь выгадывать и экономить один за счет другого. Аладдин устраивает так, что Джинн выносит их с Абу из пещеры на поверхность без явно выраженного желания Аладдина; обманутый Джинн, как и его предшественники, следит за тем, чтобы не превысить полномочий, и будет осторожнее: когда Аладдина пытались утопить, Джинн спас его по собственному почину, но представил это как исполнение второго "официального желания" Аладдина. Так как Аладдин - хозяин лампы, то есть - временный повелитель Джинна, партнерство еще и неравноправно. Аладдин обещал использовать третье желание, чтобы отпустить Джинна на свободу, но подумывает о том, чтобы нарушить обещание, и Джинн вдвойне огорчен: такой поступок был бы против дружбы, а не только против договора. В итоге для взаимопонимания друзей даже к лучшему, что лампа попадает к врагу Джафару. Это менее опасно, чем аналогичная ситуация в фильме 1966 г., - ведь Джинн не может по приказу Джафара убить Аладдина. В сцене Решающего Сражения Джинн пытается изображать "группу поддержки" Аладдина, хотя полагается ему болеть за Джафара. В финале недоразумение между героями устранено: Джинн освобожден из "рабства лампы", и они с Аладдином понимают, что успели подружиться.


Мы рассмотрели и просмотрели, конечно же, лишь некоторые известные версии сказки об Аладдине и волшебной лампе. Но даже и этот обзор позволяет увидеть, что образ джинна прошел значительную эволюцию в связи с поиском новизны и общим развитием человечества. Два джинна превратились в одного; на смену эпизодическому персонажу - хотя и являющемуся в переломные моменты сюжета - пришла яркая фигура, конкурирующая с главным героем в соревновании за поклонников своего личного обаяния. Можно обоснованно утверждать, что направления развития образа джинна были заданы именно исходными сжатыми характеристиками джиннов в "Рассказе про волшебный светильник": поскольку первоначально джинн считался традиционно злой силой и рабом перстня или лампы, в дальнейшем при обновлении и переосмыслении этого образа заметное влияние оказали такие категории, как "нравственность" и "свобода". Помимо этого, развитие образа джинна отражает и то, как меняется образ главного героя - Аладдина - в ответ на смены эпох и нравов; в частности, для победы над невзгодами Аладдину нужен уже не раб, а спутник и верный друг.



И засим Барсик, волшебный тигр, прекращает дозволенные речи.

28 декабря 2013