Любовь небесная и любовь земная

Картина Тициана в Галерее Боргезе


Любовь земная и небесная –
Взял мастер тему интересную.

Две женщины – в шелках одна,
Другая же обнажена.

Вот юноша с горящим взглядом
Обеих созерцает рядом
И в размышлениях своих
Свободно сравнивает их.

Он думает: красе нагой 
Отдам я жар природный мой,
А после поклонюсь стыдливо
Другой, насытив те порывы,
И слабый вожделенья след
Преломится в небесный свет.

Но тут вошел экскурсовод,
И наш философ узнает,
Что это голая небесна –
Мир зашатался, если честно.

Выходит дело, в небесах
Мы отряхнем не только прах,
Но с тел, раскрывших небу вежды,
Исчезнут все следы одежды?
Да, Богоматерь в одеянье,
Пока в земном существованье,
Но Микеланджело был прав,
С нее до нитки всё сорвав,
И было праведно едва ли,
Что плащик ей пририсовали.*

Из галереи чуть живой
Ушел мечтатель молодой,
Но после этой незадачи
На женщин стал смотреть иначе.
__________________________________

*Когда Паоло Веронезе был вынужден давать объяснения инквизиции по поводу своей картины «Тайная вечеря» (после этой беседы переименованной в «Пир в доме Левия»), он, оправдываясь, упомянул фреску Микеланджело «Страшный суд»: «Микеланджело в папской капелле в Риме изобразил Господа нашего Иисуса Христа, Его  Мать, Святого Иоанна, Святого Петра и прочих святых, представив их всех нагими – начиная с Девы Марии – в различных позах и без особых церемоний». Ко времени допроса Веронезе «неприглядная нагота» фигур «Страшного суда» уже была прикрыта. Благопристойность восстановил ученик Микеланджело Даниэле да Вольтерра по распоряжению папы Павла IV. Хотя внушающие доверие данные свидетельствуют, что как раз Богоматерь была одета с самого начала, приведенная цитата часто воспроизводится, и наш герой вполне мог принять высказывание Веронезе (к тому же, возможно, неточно запротоколированное и понятое) за истину в последней инстанции.