Власть над властителем

Дневниковая заметка 17 мая 2013 г. Ранее выложена в ЖЖ и на Вордпрессе.

О романе сэра Вальтера Скотта "Кенилворт"


            Кенилворт - это замок в графстве Уорикшир, принадлежавший одно время великому "медведю", Роберту Дадли, графу Лестеру.  Не сохранившийся иначе, как в виде впечатляющих руин, до времен сэра Вальтера Скотта, замок все же дал название его роману, посвященному отношениям графа Лестера с двумя любящими его женщинами - королевой Елизаветой I и его первой женой Эми Дадли, урожденной Робсарт.


            Роман сэра Вальтера "Кенилворт" (1821) всячески рекомендуется читать всем, кто интересуется тюдоровской Англией и историей Глорианы (что большинство интересующихся уже сделали раньше меня), но не для того, чтобы познакомиться с относительно точной исторической реконструкцией, а чтобы увидеть красивую и поучительную художественную фантазию на известную историческую тему. Порой фантазия призывает любоваться и восхищаться, порой - нерадостно трепетать и возмущаться, порой - делать глубокомысленные выводы о том, "что есть человек, и когда убоимся его". В большей степени, чем история событий, "Кенилворт" - это история характеров, и поэтому мог бы называться "историко-психологическим романом".


            Всего в "архитектуре" "Кенилворта" можно выделить три основные темы: очередное разоблачение истории Золушки (которая продолжает выживать и очаровывать, несмотря на это и множество подобных убедительных разоблачений) - на примере судьбы бедняжки графини Эми, которая беспечно села на слишком гордого скакуна и была сброшена, изображение "Колосса на глиняных ногах", то есть могучего властителя, чье могущество оказывается несколько преувеличенным и иллюзорным (это граф Лестер), и еще одна подробная иллюстрация того, каким образом может осуществиться трюк со смертельно опасными последствиями: добро оказывается в зависимости от зла.


            Всем, кто "в теме", по крайней мере, в общих чертах знаком сюжет: Елизавета хочет замуж за своего друга Роберта Дадли, он - совсем не против, но уже женат. Жена Дадли Эми тяжело больна, как теперь известно - раком. Однажды ее находят мертвой под лестницей. Появляются слухи об убийстве, молва обвиняет мужа. Елизавета понимает, что, как бы не любила она Робина, венчаться с ним не должна. Так как мрачный финал уже задан и не может быть изменен, читателю предлагается следить, каким путем автор подведет его к развязке, подчиняя ей характеры и поступки героев, - нечто вроде тех детективов, где преступник известен читателю или зрителю с самого начала, и нужно только следить, каким образом  его вычислят.


            Сэр Вальтер был сторонником версии о насильственной смерти Эми при участии ее мужа, полагая, однако, что доля вины последнего могла быть преувеличена клеветниками. Но более всего его занимали переживания несчастной покинутой женщины и ее попытки изменить свой несправедливый жребий, столь печально окончившиеся. В затронувшей воображение сэра Вальтера балладе Уильяма Микла поется о том, как одинокая Эми тоскует и заочно упрекает мужа - между прочим, за то, что он увез ее из дому, женился, а потом оставил ради придворных красавиц. Поэтому в балладе Микла рассказ о судьбе Эми предстает не как история преступления негодяя-карьериста, а как оплакивание конца любви. Сначала роман сэра Вальтера Скотта должен был называться, как и эта баллада, по имени другого замка - Камнор-Холл, или Камнор-Плейс, где жила и умерла Эми Дадли; но назван был в честь Кенилворта, где во время богатых театрализованных празднеств, устроенных Лестером в честь королевы, происходят кульминационные сцены романа.


            Замена имела смысл. После нее роман мог бы получить подзаголовок "Трагедия за сценой", так как создает впечатление о елизаветинском царствовании как о большом, пышном и захватывающем спектакле. Тема театра всепронизывающая. Болтовня трактирных постояльцев - как бы сцены из трагикомедии о "старой доброй Англии", фантастически неуловимый жулик, мальчишка Дикки Сладж - братец Пака, роскошно обставленные и очень подробно описанные покои Эми в Камнор-Холле - декорации спектакля о верной любви и заботливом супруге, но потом они превратятся в декорации ада. Королева плывет в своей барке, окруженная двором, дает себя лицезреть и руководит беседой - сама великая прима и столь же талантливый режиссер всего действа. Отличившемуся кавалеру она дарит свое золотое украшение в виде шахматной фигурки - "принимает его в игру", как позже примут Алису в Зазеркалье на роль белой королевской пешки. Множество эпиграфов или из пьес эпохи, или с подзаголовком "Старинная пьеса" (в таком случае их придумал сам Вальтер Скотт). Королева и двор с живою заинтересованностью обсуждают пути развития современного искусства зрелищ - что лучше: медвежьи бои или пьесы-хроники? Кенилвортский праздник задуман как главный акт патриотической пьесы в честь королевы и галантной - в честь дамы: здесь все призывает славить и наслаждаться. Спектакль Лестера должен внушать уверенность в силе и благополучии, должен воспевать и обольщать самолюбие. А между тем в темноте, за сценой этого представления разыгрывается трагедия о судьбе графини - бедной птички, которая залетела непрошеная на праздник и должна погибнуть, потому что она здесь лишняя.


            Еще одна черта романа, свидетельствующая о его театральности, - большое количество анахронизмов, которые часто выглядят дерзкими и шокируют, хотя были бы скорее всего простительны в пьесе на тот же сюжет. Смерть Эми и кенилвортские празднества в романе происходят в один год, хотя в истории их разделяют 15 лет, и о двух Великих Драматургах Царствования говорят как о взрослых и уже всем уши прожужжавших (развелись тут у нас шибко гениальные шельмецы!...особенно этот...wild Will), хотя во время действия романа - лето 1575 г. - таланты их не могли быть настолько известны: и Will и Kit были одиннадцатилетними мальчиками. Среди увеселений в Кенилворте упоминается одно, принадлежащее, по нашим понятиям, к жанру военно-исторической реконструкции - битва англичан с датчанами, поставленная усилиями местных крестьян, традиционная в тех местах потеха. И здесь - замечательный случай проследить, какие шутки играет с человеком связь времен: сэр Вальтер отзывается об этой понарошной битве как о грубой забаве, недостойной изящного вкуса елизаветинского двора, а между тем мы бы сейчас усмотрели в этом игрище любопытнейший пример исторической преемственности увлечений.


            Главная движущая сила романа - отношения в рамках пары дворцовых интриганов, где подручный толкает главного. Нет, это не Елизавета и Лестер, как можно было бы подумать (о Елизавете должно быть сказано особо), это Лестер и его наперсник Ричард Варни, гибкий кавалер, работающий в амплуа Ренессансного Негодяя, личность ягообразная (не от слова "яга", а от слова "Яго"). На самый первый взгляд может показаться, что эта пара, действительно, совсем то же самое, что "благородный генерал-мавр и его неблагородный поручик": Лестер отдает Варни приказ убить Эми в порыве ревности, из-за клеветы, внушенной ему тем же Варни, и в решающий момент следует поспешное прозаическое изложение терзаний Отелло на нескольких страницах. На второй взгляд становятся заметны некоторые существенные отличия, введенные автором специально, чтобы не было совсем то же самое. Яго, как известно, своего начальника ненавидит вообще и за все сразу, как зло ненавидит добро. О Варни нам сообщается, что он графа Лестера любит настолько, насколько может любить подобный ему человек: понятно, что Варни хочет многого достичь, а Лестер открывает перед ним широкие и высокие перспективы карьерного роста. Другое отличие в том, что Яго Дездемоной увлекся между делом, - так, из вредности, и уже после того, как принял решение ее погубить, между тем как Варни прежде, чем начал гадить графине Эми, влюбился в нее, и любит (в смысле - хочет овладеть) и ненавидит ее одновременно. Он познакомил патрона с провинциальной дворяночкой, наделенной удивительной красотой, помог соблазнить и похитить ее, а затем предлагает разные коварные планы, как сделать, чтобы очаровательная супруга не навредила придворным успехам графа, не отказавшегося от претензий на внимание королевы; но Лестер и не догадывается, что настоящая цель его агента - отнять его возлюбленную или убить ее.


            Но самое главное отличие между двумя литературными парами "ведомый простак - ведущий негодяй" не в том, насколько Варни похож на Яго, а в том, каким Вальтер Скотт изображает Лестера, и насколько Лестер у него не похож на Отелло.


            Сэр Вальтер хотел представить графа Лестера не каким-нибудь хладнокровным злодеем, а масштабной противоречивой личностью. Однако противоречия натуры могут сочетаться по-разному, и не всегда изобразить какую-либо личность выразительно противоречивой означает представить ее перед читателем в более выгодном свете. Лестер получился наиболее интересным мужским персонажем романа, но и, как ни странно, довольно отталкивающим.


            Несчастья Отелло происходят оттого, что он по природе своей доверчив. Графу Лестеру быть доверчивым по должности не полагается, ибо он опытнейший царедворец самого высокого ранга, и его несчастья происходят от внутреннего конфликта и переоценки собственной проницательности.


            Графом, великолепным мужчиной в расцвете и первым вельможей Англии, владеют две большие страсти: любовь к прекрасной женушке, с которой он сочетался неравным браком, и любовь к власти, высшей и публичной. Если нужно выбирать, то он скорее выберет второе, так как за власть он соревнуется уже давно и считает ее своим предназначением, а чарам Эми Робсарт поддался недавно. В Елизавету Лестер не влюблен - точнее, он любит в ней не женщину, а королеву, олицетворение высшей власти, которое надо изящно обольстить, чтобы получить корону. Но если ему не дадут Англии, он согласен на Нидерланды или что угодно - лишь бы быть королем. Что он увлекся прелестями Эми Робсарт - так объяснимо, это - его отдых: за независимую и осторожную Елизавету нужно бороться, долго и искусно, и, хотя эта борьба увлекает, она же и изматывает, не давая никаких гарантий успеха. А простодушная провинциалочка поддалась ему легко, хотя и потребовала законного брака. Оказалось, что быть женой графа Лестера опаснее, чем его любовницей. Так как для семейных наслаждений Лестер отнюдь не готов отказаться от амбиций, к тому же, ловко поддерживаемых знающим его натуру Варни, брак его должен оставаться тайным. У себя в тайном убежище - в замке Камнор-Плейс - Лестер женат, а в глазах всего королевства (главное - королевы!) холост, и это становится завязкой трагических событий романа. "Графиня Лестер" - роль, которая не допускается в этой большой игре, и ее исполнительница не имеет права открыто выйти на сцену. Группа положительных героев романа, пытающихся спасти Эми, также совершает ошибки, действуя, исходя из убеждения, что она стала женой ни в коем случае не самого Лестера, но Варни. Так с самого начала задана "трагедия положения".


            Именно в силу своего властолюбия и далеко простирающихся мечтаний Лестер, склонный время от времени проявлять широту души и тешащийся, как видно, ролью доброго и мудрого господина, оказался в полной зависимости у злобного Варни. Ему нужны разные люди для того, чтобы помочь завоевать желаемое, - в том числе способные на грязную работу, а Варни, пользуясь доверием своего господина, умел сделаться необходимым ему. Так читатель наблюдает замыкание круга: тяга к высшей власти лишила графа Лестера власти над своим домом и разумом, и подчинила его замыслам подлеца.


            Вальтер Скотт много раз обращает внимание на мужскую красоту графа Лестера, на его превосходную осанку, на изящество, с которым он носит одежды и ведет себя на придворных церемониях, всячески подчеркивая, что это - истинный первый рыцарь королевства; но все похвалы делают еще более заметной внутреннюю слабость, как если бы вы рассматривали мастерски изваянную статую красавца-атлета и не могли не видеть прежде всего, что она скоро разрушится, так как сделана из плохого материала. Благородный граф вопиюще неуклюж как раз тогда, когда желает демонстрировать прирожденное величие либо благородство - например, когда, воздев очи горе, он вопрошает звезды, будет ли царствовать, или когда бросается со шпагой в руках как на оскорбителя своей чести на положительного молодого человека, вовремя оклеветанного все тем же Варни. В "Кенилворте" ближе к концу много мелодраматических сцен, без которых, кажется, можно было бы обойтись, но, как ни неожиданно это прозвучит, неуклюжесть фигуры протагониста снимает неловкости этих эпизодов, потому что они воспринимаются как вполне соответствующие характеру Лестера. Что-то вроде театрального Громовержца, слишком много одежд и грима на котором мешают актеру быть естественным.


            Однако злодейскому Варни не удалось бы осуществить свои планы, не добившись, чтобы играла так, как ему надо, куда более важная фигура, чем Лестер - сама Госпожа Ферзь. Здесь задача интригана была сложнее, но способ, каким Вальтер Скотт достиг ее решения, очень прост: удивителен и в то же время закономерен.


            Сэр Вальтер показывает многие симпатичные черты Елизаветы. Он не принимает за основу ни непостоянство и гротеск, как Стефан Цвейг, ни лицемерие, как Шиллер, но подчеркивает прежде всего умение Елизаветы "держать спину", то есть - ее умение быть величественной. Правда, сэр Вальтер не совсем ловко острит, что величие более украшает королеву, чем оно украсило бы простую женщину, но о вкусах не спорят, а смелость города берет  - на веселого авантюриста сэра Вальтера Рали/Роли неприступность королевы, наоборот, действует вдохновляюще. Елизавета умна - она явно лучше Лестера разбирается в людях, остроумна, сильна духом; она искренне хочет сыграть роль благодетельницы своего народа не только "красиво", но и убедительно. Ее способ правления - не плетение паутины (образ из ее собственных стихов), а поддержание равновесия. Елизавета может кричать и все разнести от ярости, но она же может внезапно покраснеть, смущенная  слишком отважным натиском поклонника, - и это сразу располагает в ее пользу читателя, до тех пор привыкшего к неподвижному набеленному лицу. Сцены с Елизаветой - когда она кокетничает с Рали или проводит торжественную аудиенцию с участием противоборствующих сторон, которые она  хочет грациозно сбалансировать, - читать интереснее, чем сцены с участием многочисленных второстепенных персонажей романа, призванных создать "настроение эпохи".


            И все же сразу чувствуется, что Вальтер Скотт, хотя и не горит желанием в этом признаваться, не любит Елизавету так, как он любит Ричарда Львиное Сердце. Ее образ он создает по принципу: "Раз вы не хотите, чтобы я назвал недостатки - я вам их покажу". Потом подобным же образом И.И. Лажечников поступит при изображении царствования Анны Иоанновны в "Ледяном доме", но там - менее занимательный персонаж.


            В сияющей броне Елизаветы есть одна щелочка: королева поддается на лесть. В особенности на лесть в удачной художественной форме, так как у королевы развит художественный вкус. В эту "щелку" проскользнет Рали,  удачно сыграв свою знаменитую штуку с плащом, но ею же затем воспользуется и Варни, чтобы заставить королеву верить его лживой речи. И Елизавета поверит, хотя и почувствует, и будет прямо говорить, что Варни will prove a knave; но все же, пока это ему нужно, - поверит.


            (Далее следует очень дамский аргумент). Полагаю, что можно понять любовь женщины к красивому ухаживанию и комплиментам, тем более если в ее жизни были длительные периоды мучительной неопределенности судьбы (а у Елизаветы были такие периоды). Но все же вспомним, что в ее царствование подобная лесть была необходимым элементом государственной идеологии: королеву следовало обожать и обожествлять. (Без чего, возможно, и не удалось бы женское царствование в столь сложных политических условиях, но мы сейчас говорим не о главном результате, а о побочном эффекте). А по логике романа получается, что у Елизаветы можно было и "выиграть" - во всяком случае, выиграть временно и при соизволении удачи - если играть по ее правилам: она должна оставаться непревзойденной примой, и тогда она сама не сделает ничего, что могло бы разрушить ее спектакль.


            Любовь королевы к галантной игре "Дама - рыцарь" у Вальтера Скотта носит двойственный характер: она может помочь выдвинуться достойному, равно как и торжествовать недостойному. Одна из ярких сцен романа, где атмосфера такой игры приятна и легка, - знакомство королевы с молоденьким и бойким Рали, в будущем - одной из "звезд" ее созвездия. История про "плащ на земле" - не то подлинная, не то, по крайней мере, популярный исторический анекдот, но тотчас же напоминает другой известный эпизод из литературы - "Горе от ума", рассказ Фамусова о подвиге дядюшки Максима Петровича при дворе Екатерины: "Упал он больно, встал здорово". Содержание сцены у Вальтера Скотта, правда, совсем другое: дерзайте, и вам отворится! Возможно ли представить сэра Вальтера Рали, не завершись жизнь его на эшафоте, в роли Фамусова и рассуждающим так же? Что сказал бы Чацкий сэру Вальтеру? Тот, наверное, мог бы возразить, что Максим Петрович, действительно, вел себя как шут и добровольно унижался, тогда как Рали вел себя как рыцарь с дамой, к тому же, поклонения достойной, и в этом не могло быть унижения. Все же, думаю, читатель сохраняет право на свой вывод, а грань между противоположностями в таких ситуациях тонка.


            О сопернице Елизаветы в романе нужно сказать, что это сотканный сэром Вальтером образ молодой женщины, носящей то же имя, что и первая жена Лестера, то есть "Эми Робсарт", показанный в развитии. Вначале это прелестная простушка, не подозревающая о планах Лестера в отношении королевы, и позволившая себя одурачить несмотря на то, что посланец возлюбленного, Варни, всегда внушал ей отвращение; затем постепенно раскрываются лучшие стороны ее характера, как-то гуманность, искренность и чувство собственного достоинства; автор сообщает, что привычка ко всеобщему поклонению в родительском доме и ограниченность воспитания много ей повредили; она бежит из лап врагов, чтобы попасть в переплет столь же ужасный; и уже перед тем, как ей умереть, обнаруживает силу духа, возвеличивающую перед концом. Вольно или невольно, эта фигура входит в ту "нишу", которую в литературных изложениях елизаветинской истории обычно занимает Mary, Queen of Scots: ее характер раскрывается и развивается примерно по той же схеме. Может быть, шотландский сэр Вальтер сделал это сознательно. Нужно, конечно, учесть, что Эми не представляет для Елизаветы той опасности, которую представляла Мария Стюарт, и конкурирует с ней лишь за сердце Лестера - причем большую часть романа сама об этом не знает.


            Появление Эми инкогнито в Кенилворте в разгар праздника, где главные герои - Елизавета и Лестер, может напомнить, например, песню призрака дочери мельника во время свадьбы князя в пушкинской "Русалке". Но призраку бояться нечего и ничто не может ему помешать, а живая Эми в Кенилворте оказывается почти совершенно беспомощной - все обстоятельства против нее.


            Отличия в характерах влюбленных в Лестера дам ярче всего проявляются в финалах их "ролей" в романе: Елизавета желает публично отпраздновать свадьбу графа, но на самом деле это для нее - форма утонченной издевки и способ отомстить за свое оскорбленное достоинство королевы и женщины: ведь Лестер, будучи тайно женатым, даже сделал ей официальное предложение. Эми, многократно обиженная мужем, выпархивает из комнаты в замке Камнор, думая, что он к ней приехал. "Роль" Лестера оканчивается запоздалыми отзывом приказа убить Эми, признанием перед королевой и глубоким раскаянием.


            Тем не менее, финал романа вызывал желание поздравить Елизавету с той печальной победой, что она все-таки не стала законной женой графа Лестера. Таким, как он изображен  в романе, он не просто опасен для своей женщины, но и, главное, с очевидностью недостоин более сильной Елизаветы. Она также поступила хорошо, найдя ему нечто вроде противовеса в лице шустрого и обаятельного Рали. (Вспоминается анекдот из другого царствования: "Вы поднимаетесь, а я опускаюсь").


            Из "Кенилворта" можно сделать мрачноватый и, скорее всего, неожиданный для автора вывод об известной оправданности авторитаризма в делах домашних и государственных. Раз уж ты в своем доме желаешь быть единственным "хозяином", то и будь им, не разделяя своей ответственности, как бы не была она тяжела; не позволяй решать за себя советникам и не поддавайся влиянию фаворитов - есть вариант, что они навредят от твоего имени. На это, правда, можно возразить, что фавориты, обычно, как раз и пользуются тем, что власть господина формально безраздельна или сравнительно мало ограничена.


            А описания праздника в Кенилворте напомнили мне другой замок, мельком упоминающийся в романе, - замок Уорик, ныне превращенный в большой спектакль для развлечения туристов. Нечего сказать: англичане любят Зрелища, и они в этом не одиноки.