С младым Беверлеем кто равен красой?

 

Дневниковая заметка 4 июня 2013 г. Ранее выложена в ЖЖ и на Вордпрессе

"С младым Беверлеем кто равен красой?" (С)
 
Лишь Фергюс отважный...но сильно дурной. :-)


Небольшая заметка о двух главных героях романа сэра Вальтера Скотта "Уэверли".


Повод для заметки: сэр Вальтер высказался насчет моего "братца". В романе "Уэверли, или Шестьдесят лет назад" есть эпизод, когда герои романа обсуждают пьесу Шекспира "Ромео и Джульетта".


Хитрый прием называется: "Скажи мне, кого ты выбираешь, и я скажу, кто ты". Очень известные литературные персонажи - которых точно знает читатель романа - превращаются в "зеркало" для персонажей Вальтера Скотта и служат для того, чтобы автор мог охарактеризовать своих героев с их помощью. Этим приемом автор пользуется часто и открыто: скажем, о будущем уэверлиевском тесте бароне Брэдуордине прямо сказано, что он - родня Флюэллена, и совершенно понятно, почему у благородного английского полковника фамилия Толбот.


Побочный эффект такого приема состоит в том, что герои Скотта оказываются как бы "вторичными" по сравнению с шекспировскими персонажами, а также в том, что при этом имеет место быть определенная интерпретация характера этих персонажей, т.е. сужение смысла для целей романиста. (Потому что у читателя, который знает те же пьесы, может быть и своя интерпретация. Равно как и своя, не обязательно совпадающая с авторской, интерпретация характеров в романах сэра Вальтера).


Насчет "Ромео и Джульетты" в "Уэверли". Русский перевод И.А. Лихачева:


"Теперь разговор перешел на действие трагедии и на ее персонажей. Фергюс заявил, что единственный, кто в ней заслуживает внимания, - это Меркуцио, как человек изящный и остроумный.


- Я не всегда мог уловить его старомодные остроты, но он, по понятиям своего времени, был, очевидно, блестящим молодым человеком".


Тот же фрагмент в оригинале - привожу его потому, что русский перевод, разумеется, небуквален.


The conversation turning upon the incidents of the play and upon the characters, Fergus declared that the only one worth naming, as a man of fashion and spirit, was Mercutio. 'I could not,' he said, 'quite follow all his old-fashioned wit, but he must have been a very pretty fellow, according to the ideas of his time.'


"Я не мог вполне понять его старомодное остроумие, но, должно быть, он был довольно симпатичный парень, согласно понятиям своего времени".


Почему я прицепилась: потому что эта характеристика явно перекликается с пушкинским отзывом о том же шекспировском персонаже - "образец молодого кавалера того времени". Пушкин очень любил творчество сэра Вальтера и косвенно сослался на него. Но только - и здесь нужно быть внимательной - при этой почти цитате нельзя считать, что Пушкин полностью повторил мысль сэра Вальтера: на самом-то деле, у них об одном и том же лице разное мнение. Сэр Вальтер использует ссылку на Меркуцио, чтобы тем самым указать на поверхностность наскоками мыслящего Фергюса по сравнению с более вдумчивым и нежным Эдуардом Уэверли, главным героем. Фергюс, мол, ценит не более чем остроумие - и это в той пьесе, где герои переживают такие большие страсти. Пушкин видит в той же шекспировской фигуре не только светский блеск, но и располагающие душевные качества: "привязчивый, благородный". У него понимание образа Меркуцио более глубокое, но здесь тот же прием, что в романах Вальтера Скотта, действует в реальности: это "живой Меркуцио" смотрит в свое "литературное зеркало" и видит больше, чем также просто могут увидеть многие другие. Тогда как у сэра Вальтера дается скорее характеристика того же персонажа с позиции "Ромео," временно поссорившегося со своим контрастным другом и потому сосредоточившегося на его недостатках.


Главный герой романа, Уэверли - это, конечно же, "тип Ромео," и сам об этом догадывается: в той же главе обсуждается, насколько предосудительно поступил Ромео, променяв Розалину на Джульетту, и, выслушав поощряющее такой поступок пояснение своей "Розалины"-Флоры, Уэверли окончательно принимает решение отвратиться от нее и полюбить Розу Брэдуордин. Обстоятельства у него, правда, не точно такие же, как у Ромео, потому что тот влюбился в свою героиню с первого взгляда, а Уэверли, напротив, долго находился в обществе обожающей его Розы и испытывал лишь приятные дружеские чувства, а увидев Флору, зажегся сразу же. Но важно то, что Уэверли, уже довольно долго влюбленный, и бесплодно пытающийся ухаживать за Флорой, чувствует себя в положении Ромео. Так сэр Вальтер предлагает нам еще одну иллюстрацию того, как привычка соотносить себя с литературным персонажем может влиять на жизнь человека.


Сама глава называется "To one thing constant never" - цитата из "Много шума из ничего" (русский перевод "Все (мужчины) ветрены безмерно" (:-)). Это вроде бы должно относиться к Уэверли, непостоянному в своих склонностях. На самом-то деле Уэверли добровольно был бы вполне постоянен, если бы его столь выразительно не отвергли (и это в равной мере касается и его любви, и всей истории с его переходом на сторону "молодого претендента"). Уэверли, так сказать, по природе своей создан быть "постоянным" и меняется настолько, насколько взрослеет, а к изменению своей позиции его вынуждают обстоятельства, в которые он попадает, - что называется, "игра судьбы человеком". Обоих молодых героев романа можно обвинить в непостоянстве, но в случае Фергюса это непостоянство характера, а в случае Уэверли - лишь "непостоянство положения".

Обычно говорят, что Уэверли - персонаж не очень выразительный, как и Айвенго, как и Фрэнк Осболдистен, и служит лишь средством показать бурные события того или иного гражданского волнения и перемещать читателя между враждующими сторонами. Я думаю, что эта невыразительность - своего рода "оптический обман". Автор уделяет достаточное внимание характеру и переживаниям Уэверли, в том числе, используя прием контраста, как сказано выше. Уэверли, как я думаю, не "бледный" - он более "спокойный" по сравнению с другими персонажами книги: тем же боевым парнем Фергюсом или чудаковатым бароном Брэдуордином. Еще одна причина, почему его можно обвинить в "невыразительности", думаю, в том, что он (как и его собратья, упомянутые с ним заодно главные герои романов В.Скотта) - это варианты авторского автопортрета, и потому, зная, что он изображает отчасти себя, автор скромничает.


Фергюс Мак-Ивор Вих Иан Вор - тип "Меркуцио", а также "Гарри Хотспера": тоже остряк с трагическим финалом, тоже непостоянен (может быть привлекателен, а может и отвратителен, может быть гостеприимнейшим другом и жизнь человеку спасти, а потом возненавидеть этого бывшего друга до того, что пожелает ему смерти), тоже эффектный кавалер - при французском дворе воспитывался, из всех родов поэзии предпочитает юмористический, тоже "трикстер" (потому что бунтовщик, а стало быть - возмутитель спокойствия), тоже подвержен порывам страстей (противоположных). В отличие от Меркуцио, Фергюс Мак-Ивор еще и красавец, а Фергюс, разобидевшийся на принца-претендента, здорово похож на Хотспера, разочаровавшегося в Генрихе IV. Тоже серьезнее относится к чести, чем к любви...и здесь следует моя главная придирка.


Любящая Фергюса сестра Флора (девушка более глубокомысленная и серьезная, чем он), говорит, что брат не добивался другой невесты, кроме "Чести". ('Did not I tell you long since that Fergus wooed no bride but Honour?') Я же не уверена, что Фергюса Мак-Ивора можно назвать честолюбивым. По мне, он скорее властолюбив и тщеславен.


Против Фергюса ближе к концу романа, когда надвигается и наступает поворотный момент в его отношениях с Уэверли, очень сильно восстанавливают читателя его привычка и стремление разудало использовать людей для достижения своих целей. Понятно, что если бы он не умел удачно "расставлять" зависящих от него, он вряд ли стал бы столь успешным главной клана (и характерно, что подданные Вих Иан Вора в большинстве готовы за него в огонь, воду и на плаху), но это же стремление "использовать" распространяется и на близких, которых молодой Мак-Ивор любит и которым желает добра, - на любимую сестру Флору и на приятеля Уэверли. Читательницы должны громче всего взвыть от негодования, когда Мак-Ивор высказывает настойчивое желание исключительно по расчету жениться на Розе (не взвыть - так молчаливо, но твердо осудить). Конечно же, искреннее раскаяние Фергюса, его трагический конец и его мужество должны восстановить его во мнении читателя, как это произошло с отношением к нему Уэверли. Но уж очень навязчива мысль, что даже этот финал на эшафоте спасает героя от какого-то более страшного будущего. Предположим, если бы переворот удался и претендент стал бы королем, а Фергюс - графом, он мог бы со временем превратиться в какого-нибудь тщеславного и жестокого интригана, добивающегося все новых почестей и расправляющегося со всеми, кто встанет на его пути, покуда более коварные личности не сметут его самого. Из тех, о ком позднее в биографиях пишут: "Он был не лишен личных достоинств и понимал благо государства, однако был погублен эгоизмом и вообще дурным характером".


Как я думаю, на примере Фергюса Мак-Ивора можно показывать нюансы различий между "honour" и "ambition". Во всяком случае, отличия, которые могут проявляться на практике, хотя не обязательно указаны в словаре. Фергюс хочет не просто "быть лучшим", "многого добиться", но именно "возвыситься", и в этом стремлении может и изменить личному благородству. В переводе эти нюансы учтены не всегда, хотя на них указывает действие романа. Так, обозлившийся Уэверли один раз говорит, что Фергюс - "новый Люцифер честолюбия и злобы". В оригинале "a second Lucifer of ambition and wrath". Между тем русское слово "честолюбие" имеет и положительные значения. Фергюса до сцены отправки на казнь, когда он ведет себя с большим достоинством, вернее, думаю, называть "амбициозным" или же "властолюбивым", подобно отцу Уэверли, делавшему в Лондоне политическую карьеру. Самого Уэверли, испытывающего сомнения по поводу верности своего выбора, вовсе не амбициозного дядю Уэверли Эверарда, или даже его будущего тестя барона Брэдуордина, озабоченного соблюдением смешной привилегии, можно отчасти считать даже более "честолюбивыми", чем Фергюс - в смысле "верными своей чести". Эти люди скромны, но свою честь они любят в высокой степени, чтобы не дать себя унизить, в том числе - перед самими собой, не допустить самопредательства.


Возможно, что выразительный парный портрет Уэверли и Вих Иан Вора, появляющийся в конце романа уже после их примирения и смерти Фергюса, - это единственный убедительный способ навсегда оставить их друзьями. Сэр Вальтер показал возможность развития их отношений до конфликта и даже непримиримой вражды. Может быть даже, в случае удачи переворота эта ссора произошла бы в более поздние годы, и наихудший вариант - это если бы Уэверли оказался жертвой постаревшего и окончательно ожесточившегося Мак-Ивора в каких-нибудь политических интригах, или если бы враги Мак-Ивора попробовали использовать Уэверли против его друга. Но, учитывая переменчивость Фергюса и влияние Флоры, столь же возможно, что этих ужасов не произошло бы.


Сэр Вальтер обращает внимание, что героев лучше характеризовать с помощью их собственных слов и поступков, чем с помощью авторских описаний. Я думаю, что автор поступил не вполне удачно, когда при вступлении в роман Фергюса и Флоры дал им свою развернутую характеристику, а не позволил им представить себя самим и, что называется, "раскрыться постепенно". Объясняющие описания, в которых предварительно указывается на сложность характера героя, производят менее сильное впечатление, чем неуклюжие поступки и речи самого Фергюса; осадок от них остается надолго, и, когда в конце романа требуется вновь представить героя с лучшей стороны, этот осадок не сразу проходит, несмотря на выгодные отзывы его простившего друга Уэверли или других действующих лиц.


В какой-нибудь экранизации романа "Уэверли" Фергюс Мак-Ивор мог бы получиться очень интересным персонажем, если бы ему позволили играть на неоднозначностях роли. Столь же вероятно, правда, что его превратили бы в плоского явно отрицательного молодчика, на фоне которого более тихий Уэверли смотрелся бы выгоднее.