Уилл после Золотого века

Дневниковая заметка 14 февраля, 2019 г. Ранее выложена в ЖЖ и на Вордпрессе.

Уилл после «Золотого века»

О романе Роберта Уайндера «Последнее действие господина Шекспира» (Robert Winder. ‘The Final Act of Mr. Shakespeare’, 2010).

Когда я решила прочесть эту книгу, уже знала, что она не считается удачной. Но уж очень увлекательная идея: реконструкция недостающей пьесы Шекспира. Шекспир, мол, в конце жизни задумал написать пьесу о Генрихе VII, так как в исторической концепции своего «Ричарда III» он разочаровался.

Частично — версия-фантазия, частично — детектив. Кому это читать: тем, кого, как меня, заинтересовала идея, тем, кто любит эксперименты с литературной классикой, тем, кого не раздражает принципиально образ стратфордского Шекспира, тем, кому небезразличны темы английского «золотого века» и отношения власти и искусства. Кому этого ни в коем случае не читать: поклонникам шотландского и английского короля Иакова I Стюарта и в особенности самым преданным поклонникам великолепного спортивного мужчины с цифрой VIII на майке и шестью дамами в группе поддержки. Они оба в этом романе — антигерои, с которыми обращаются безжалостно.


Исходная ситуация: значительные люди значительной эпохи ее пережили и недовольны новой. Даже в новой эпохе, однако, есть возможность переосмыслить кое-что из старой. Но вряд ли новая эпоха со своими запросами позволит воплотить в жизнь результат этого переосмысления так, как хотелось бы. Действие происходит в 1613 году. Король Иаков выдает замуж дочь Елизавету; по этому случаю при дворе играют шекспировские пьесы. Сидит нарочно приглашенный из провинции великий Бард на представлении своего «Ричарда III», в присутствии короля. Король спит — он появляется всего в одной сцене, и по его изображению в этой сцене понятно, насколько он отвратителен главному герою. Легендарный злодей Ричард козни замышляет, а великий Бард нос воротит. Ему подбросили памфлет: оклеветал ты Ричарда из конъюнктурных соображений и воспел Генриха VII, у которого было меньше прав на престол. И Шекспир знает, что это правда, поэтому печалится: когда-то он послужил лжи и сделал ее живучей. А так как теперь прошло время с тех пор, как пьеса «Ричард III» была новой и принесла успех, а автор — человек немолодой, он с остротой переживает огорчение и раскаяние.


Далее следует встреча двух людей ушедшего «золотого века», которые делятся воспоминаниями и впечатлениями. Шекспир, раз уж он снова в Лондоне, идет в Тауэр навестить там заключенного сэра Уолтера Роли. У него, строго говоря, есть причина не любить Роли; причина эта, как известно, — граф Эссекс. Но раз уж Роли теперь сам — узник Тауэра, и они с Шекспиром оба — осколки оконченной эпохи, у них появляются причины для взаимной симпатии. Они оба — представители мира, который король Иаков разрушает, особенно после «Порохового заговора». При встрече заметно различие между ними. Роли чувствует себя героем трагедии: когда приходит гость, у Роли как раз в руках «Гамлет». Роли много говорит и изливает душу достойному слушателю, вовсю пользуясь такой возможностью. Интересно, что в этом их разговоре Роли не вспоминает, что сам он — поэт. Автор трагедий — Шекспир — в этом эпизоде преимущественно слушает, сочувствует и пока выражает себя не слишком много.


Не все современные нам историки настолько плохо относятся к Иакову VI и I. Некоторым он нравится, или же они к нему снисходительны. Но если в романе требуется провести мысль, что при Иакове гибнет наследие Елизаветы — или его часть, — то для этого подходит образ сэра Уолтера Роли. У Шекспира причин для недовольства новым временем вроде бы меньше: он формально еще в чести. Но все же он при Иакове отошел от театра, что в этом романе объяснено, кроме прочего, — недовольством эпохой.


А затем действие резко оживляется, так как в него вмешивается неуважаемая действующая власть и показывает, как она борется за уважение. Сразу по выходе от Роли живого классика хватают уполномоченные лица и бесцеремонно (с мешком на голове) доставляют к знаменитому юристу Эдуарду Коку (который в этом романе принадлежит к антигероям, по признанию самого автора это — художественная вольность). Кок выражает извинения — ах, простите, как они смели! — и передает настоятельное пожелание короля. Король хочет новую пьесу — о Генрихе VIII. И чтобы пьеса развивала идею божественности и абсолютного характера королевской власти. (Эта идея — еще одна причина нелюбви главного героя к Иакову. Елизавета знала, что она играет роль; новый король признает за собой меньше ограничений).


Как известно, к шекспировскому канону принадлежит пьеса о Генрихе VIII, которая считается написанной в соавторстве и во время представления которой сгорел театр «Глобус».


Шекспир Генриха VIII не любит по ряду причин. В романе Шекспир — бывший католик, хотя не слишком ревностный; человек, казнивший двух жен — нехороший человек; еще одна причина не любить Генриха VIII — то, что его политика привела к разрыву духовных корней страны (достойное внимания замечание). Но официально Генрих — герой и основатель современной английской (ее уже предпочтительно называть британской) государственности. Сколько Шекспир не отказывайся, Кок от имени короля настаивает и дает понять, что нельзя отказываться безнаказанно.


У раздраженного Шекспира пробудилось вдохновение, но для другой темы. Созывает он своих ближайших друзей-актеров. В их числе являются два знаменитейших — его лучший друг Ричард Бербедж и Эдуард Аллейн из труппы «Слуг лорда-адмирала».


— Мне, то есть нам, заказали пьесу о Генрихе VIII. Но мы ее закажем Флетчеру, а сами сделаем пьесу о другом короле — о первом Тюдоре. Поскольку по последним данным науки у Ричарда III даже горба не было. И вряд ли это он убил принцев в Тауэре. Зря мы поверили сочинению Томаса Мора. Так что я желаю сказать миру правду о Генрихе VII. Дело это опасное, кто хочет — может отказаться. Но раз уж люди, как выяснилось, привыкают долго верить в то, что мы им показываем и судить об истории по нашим пьесам, нужно создать правдивый образ.


— Уилл, — говорят его товарищи после колебаний и частичного отсева, — тебя пасодют, но мы с тобой.


И тут-то начинается главное в романе: изображение Шекспира и английских ренессансных актеров при создании пьесы, но пьеса эта — новая, читателю заранее не известная. Создается она у читателя на глазах.


Как они сочиняют пьесу: все вместе. Изучают материалы, потом собираются тайно и по разным адресам, вместе обедают, а затем импровизируют. Шекспир определяет план сцены, его друзья, получившие роли, тут же входят в образы и придумывают для своих ролей текст. При этом, как ни удивительно, не бывает ни одного профессионального конфликта: «Моя реплика лучше!», «Я хочу другую роль!» То ли авторитет Шекспира у товарищей настолько высок, то ли актеры настолько профессиональны. Что-то подсказывает, что в реальных условиях — то есть, вне романа — работа в таком режиме должна была бы затягиваться очень надолго. А то и вообще зайти в тупик. Конфликты у них по другой причине: скоро выясняется, что власти за ними следят, потому актеры опасаются предательства в своей среде — в этом состоит детективная линия романа. В углу сидит писец и все придуманные реплики записывает. (Писцом у них состоит мальчик Джон Гарвард, в честь которого позднее назвали Гарвардский университет). Шекспир собирает записи с предложениями и, как главный волшебник, все редактирует и доводит до ума. Считается, что от него зависит придать блеск результату коллективного предприятия. Кроме этого, в их импровизациях роль Генриха VII создает именно он.


Шекспир в романе — добродушный дядечка, в целом соответствующий представлению «как будто ничего особенного, пока не заговорит стихами». У него еще все время спина болит. Чтобы подчеркнуть впечатление, которое производит внезапное пробуждение поэтического гения, автор романа использует уже не очень популярную версию, что его герой якобы был приглашен для редактирования «Библии короля Иакова». Во время актерских встреч-репетиций Шекспир проявляет себя также как актер-импровизатор, и запоминается он в этом романе скорее как актер и режиссер, чем как автор драматического текста. Привычка к актерству помогла ему провернуть, казалось бы, невозможное: в родном Стратфорде и не догадываются, какого рода бизнес у него в Лондоне. Сам себя Шекспир в романе характеризует как «противоположность героя» — это надо понимать как? Злодей? Шут? Скорее всего — обычный человек. Человек, который не претендует быть необычным. К своей задаче создать новую пьесу, которая будет ближе к исторической правде, он относится как к моральной обязанности. Но даже и при таком отношении к теме нельзя обойтись без шокирующих версий и жестокости к персонажам пьесы.


Для начала Шекспир, как мы уже догадались, решает показать именно Генриха VII, бывшего графа Ричмонда, настоящим убийцей принцев в Тауэре — не только принцев, но еще и Тиррелла, который, оказывается, не исполнил приказа Ричарда III устранить их. Ричард III в одноименной оригинальной пьесе, как мы помним, совершает убийство принцев ближе к концу своей карьеры и чужими руками. У Генриха VII это начало, и все три жертвы он ликвидирует собственноручно. Напоминаем, что если Ричард — в пьесе о нем — только планировал женитьбу на сестре убитых принцев и даже он считал этот план страшным, то как раз Генрих и женился на их сестре, Елизавете Йоркской. В реконструируемой пьесе подчеркнуто: он влюблен в жену и сумел завоевать ее любовь. Казалось бы, зритель должен сразу же возненавидеть Генриха VII, представленного некогда в «Ричарде III» как благородный освободитель. Но нам желают показать сложный образ. У Генриха мотивация несколько другая, чем была у Ричарда или, вернее сказать, она сформулирована иначе. Убив Тиррелла и принцев, Генрих высказывает зрителю мучения своей совести: он совершил это дурное дело, чтобы убрать повод для новой гражданской войны, и скорбит о содеянном. Подсылать убийц он не стал, так как решил нести грех один. Зритель видит, как захваченная власть толкает человека на злодеяние. В дальнейшем Генрих становится хорошим королем, возглавляющим страну в интереснейший период развития; тем не менее, в конце пьесы его настигает серия наказаний. Шекспир и его друзья признают, что Генрих VII был великим монархом. Хотя для Шекспира работа над образом Генриха VII начинается с разоблачения, впоследствии он сживается с этим образом — особенно когда нужно показать переживания Генриха из-за смерти его сына Артура.


Самая шокирующая историческая версия — в развязке новой пьесы: Генрих VII умирает насильственной смертью, и как убийца его изображен никто иной как … юный сын его, Генрих VIII. В романе это подается как доказанный сенсационный исторический факт. Актеры решают, что такая развязка, даже если обвинение не вполне доказано, должна символизировать, что Генрих-сын погубил наследие отца. Поэтому предприятие, которое началось с заказа на прославление Генриха VIII, оканчивается как его страшное разоблачение.


(Лично проверила несколько доступных мне исторических биографий. Причиной смерти Генриха VII считается туберкулез. Последние дни и часы его жизни неплохо задокументированы. В пользу предложенной в романе версии может быть истолковано разве что то, что о смерти Генриха VII объявлено было не сразу и что Генрих-сын из-за смерти отца, видимо, не слишком переживал: в ожидании коронации в Тауэре развлекался рыцарскими упражнениями. Самые преданные исследователи жизни Генриха-младшего имеют право возмутиться версией о таком финале жизни его отца. Но они, вероятно, не восприняли всерьез причуды художественного вымысла).


Результат совместного труда — пьеса-стилизация «Истинная и трагическая история Генриха VII» — должна по роману выглядеть как итог творчества, поэтому в ней множество отсылок ко всему шекспировскому канону и цитат, скрытых так, чтоб быть узнанными. В общем она выглядит как повторение — в другую эпоху и с другими героями — ситуации хроники «Генрих IV»: ответственность мудрого правителя за неправедный приход к власти. Финал, когда Генрих-сын расправляется со своим папой, сделан как злая пародия на завершение сюжетной линии короля-отца и принца-сына во второй части хроники «Генрих IV» — сцену с короной.


Ближайший друг главного героя в романе — Ричард Бербедж, с которым главный герой всегда может душевно поговорить и с которым они очень похожи внешне, в чем, согласно избитому историческому анекдоту, некогда убедилась одна дама. Контраст им обоим образует Эдуард Аллейн — более шумный и жизнерадостный.


Естественный вопрос: а есть ли в этом романе любовная линия? Есть, и довольно трогательная. По ней видно, на каких читательниц роман рассчитан.


В пьесе о Генрихе VII предполагаются женские персонажи: королева Елизавета Йоркская и ее сестра, у которой по сюжету пьесы роман с мореплавателем Джованни Каботом. В тогдашнем английском театре, как мы помним, женщин играют мальчики, но Шекспир, оказывается, думает, что для создания удачных женских персонажей нужна актриса. И он вербует для их репетиций старшую дочь поэта Джона Донна Констанцию, совсем юную и очень способную девушку. Констанция очаровательна. Она и красива, и начитанна, и сообразительна, отлично играет своих героинь, шекспировские пьесы знает на память и обожает, сама планирует когда-нибудь написать пьесу на впоследствии популярный сюжет — о Елизавете и Марии Стюарт. У Констанции темные глаза и волосы, поэтому она должна кого-то напоминать и Шекспиру, и читателю романа. Если не человека, то литературный образ. В нее сразу же влюбляется весь мужской драмкружок…то есть вся труппа «Слуги короля». Особенно нахально за ней сразу же начинает волочиться Эдуард Аллейн, к огорчению великого Барда, который также испытывает к девушке нежность. Образ Констанции в этом романе — что называется «наш ответ образу «смуглой леди»: не порочная страсть, а совсем целомудренная последняя любовь. Шекспир и Констанция Донн — не такая пара, как Хиггинс и Элиза из «Пигмалиона» (или, допустим, как Расщепей и Сима Крупицына из «Великого противостояния» Льва Кассиля). Девушка — не столько ученица, сколько утешительница. Ей можно все рассказать, она выслушает и поймет. Когда из послесловия романа узнаешь, что Констанция впоследствии вышла замуж за овдовевшего Аллейна, это несколько разочаровывает: и вышла Корделия за Фальстафа. Но ничего не поделаешь. Констанция — исторический персонаж, и в истории так все и случилось. Великий Бард же, как известно, вернулся к жене и дочкам.


(Самое смешное, видимо, в романе — предлагаемая расшифровка посвящения сонетов. Загадочный W.H. — это, оказывается, особо тайный псевдоним Шекспира: William Hathaway. Другой момент, смешной для русскоязычного читателя. Актеры пренебрежительно отзываются о драматурге Джоне Флетчере: that man is a parsnip. Но parsnip переводится как «пастернак»).


К художественным достоинствам этого романа надо, наверное, отнести почти полное отсутствие вульгарных скабрезных подробностей: никто с великого Барда показательно штанов не снимает, компрометирующих прошлых увлечений его пространно не вспоминает, непристойных болячек не обсуждает. Но в этом романе Бард подвергается пыткам. Что, вероятно, хуже.


Финал романа ожидаемо печален. Если пьесы о Генрихе VII нет в шекспировском каноне, значит, она не сохранилась. По сюжету романа ее заставляют уничтожить, когда о ней все же становится известно госорганам. Роман в конечном итоге оказывается о противостоянии искусства и политики за право определять, что есть правда. В этом противостоянии искусство побеждено. И оно мстит. До сих пор сравнительно тихий Шекспир в день премьеры «Генриха VIII» — пьесы, по роману на самом деле написанной Флетчером и ему навязанной, — вдруг приходит в сильное возбуждение и поджигает театр «Глобус». После чего уезжает в Стратфорд навсегда.


(Порассуждав, я думаю, что Шекспир мог быть таким: сравнительно спокойным, очевидно спокойным человеком, в состоянии аффекта неожиданно способным на страшные дела. В его пьесах неоднократно описывается такой или подобный характер. Но все же именно этот финал романа выглядит несколько искусственным. Может быть, его следует воспринимать так же, как отцеубийство Генриха VIII в реконструированной пьесе: если не факт, то символ).


Самым интересным в этом романе я нахожу вот что. Распространенное добродушно-снисходительное отношение к Генриху VIII (и сам не рад, что столько женился) основывается, по моим наблюдениям, как раз на признании его значимости для мирового театрального искусства или хотя бы шоу-бизнеса — и как царственного актера, и как поставщика сюжетов. Поздняя шекспировская пьеса о Генрихе VIII также внесла вклад, хотя и не решающий, в утверждение этой репутации. Очень известная связь: даже Ричард Бербедж с отцом и братом похоронены в той же церкви, что и легендарный шут Генриха Уилл Саммерс, — судя по надписи на мемориальной плите. А в этом романе сделана попытка бороться с таким добродушным отношением к Генриху как раз с помощью образов известных деятелей английского театра XVI — начала XVII вв. Поэтому противопоставление в романе фигур Шекспира и Генриха VIII можно рассматривать и как противопоставление по политическим причинам двух пониманий театральности: более высокого развития и истоков.