Сильная женщина и легкомысленный мужчина

Дневниковая заметка 23 апреля 2018 г. Ранее выложена в ЖЖ и на Вордпрессе

Сильная женщина и легкомысленный мужчина
 
О книге Жермены Грир «Жена Шекспира» (Germaine Greer, ‘Shakespeare’s Wife’, 2007)

К числу знаменитых демонизированных женщин принадлежит, как известно, Анна Шекспир. Насколько попытки представить ее как фигуру отрицательного значения в жизни супруга грубы, настолько старания реабилитировать ее решительны. Книга, о которой начинаю рассказывать, — одна из знаменитых в современном шекспироведении; для меня — одна из тех, какие давно уже следовало прочитать. Впечатление по прочтении сложное: есть чем восхититься, а есть чему опечалиться.

Кому рекомендуется эта книга: тем, кто интересуется, помимо супругов — ее главных героев, бытом Англии второй половины XVI — начала XVII века и вообще биографиями женщин, заслуживающих уважения. Точно рекомендуется всем дамам, увлекающимся творчеством Шекспира и приверженным ортодоксальной биографической концепции. Рекомендуется также всем тем, кого интересует проблема восстановления исторической справедливости в отношении кого-то, чья репутация традиционно и, возможно, необоснованно дурна, а точных сведений об этом человеке сравнительно мало, так что для исследователей его жизни существует также проблема поиска доказательств. Кому книга не рекомендуется: тем, кого по любым причинам раздражает образ женщины, которую можно уподобить скале в смысле надежности и силы характера. Не рекомендуется также тем, кто не хочет слушать недостаточно почтительных отзывов о великом Барде, — даже когда подозревает, что они как раз обоснованы.


Первое, что обращает на себя внимание: в научно-популярной книге — заголовки в стиле, подходящем для старинного романа, то есть довольно причудливые. «Глава третья, о внешнем виде и манерах Энн Хэтэуэй, о брачном возрасте в 1580-е годы, об ухаживании за женщинами постарше мужчин помоложе и о том, умела ли жена Шекспира читать». (Вы уже догадались, что скорее всего умела). «Глава четвертая, о том, что может случиться, когда городской мальчик, у которого нет ничего, кроме удачно подвешенного языка, ухаживает за серьезной молодой женщиной с хорошими перспективами». (Вы уже поняли, что хороших перспектив настолько удачно подвешенного языка никто со всей точностью представлять себе не обязан. Но это не значит, что они, его перспективы, не впечатляют). Такие заголовки, кроме того, что излагают содержание каждой главы, добавляют книге занимательности. Биография должна читаться как документальная повесть — хотя не менее важную, чем документы, роль в ней играют предположения.


Главный метод исследования в книге — реконструкция конкретного на основе знания общего; общее — это сведения о жизни фермеров и фермерских дочерей, Стратфорда-на-Эйвоне и Лондона, актеров и мещан, вообще — об английском обществе в тот период. У метода реконструкции тот недостаток, что он не может учитывать индивидуальное и случайное (это замечание я не сама придумала, а вычитала из отзывов о других книгах, где применен этот метод). Автор борется с погрешностями метода тем, что рассматривает несколько возможных вариантов. Фактический материал, используемый в книге для реконструкции, действительно очень богат: из книги много и в подробностях можно узнать о жизни фермерской и мещанской семьи в елизаветинской и яковлевской Англии, о жизни женщины и девушки в такой семье, о том, как воспринималась роль женщины и каковы были ее возможности, самое же главное — о том, какие возможности она могла для себя создать. Много данных о жизни Стратфорда, о семейном праве (включая заключение брака), о наследственном праве и практике, о буднях стратфордской Корпорации (которая управляла городом), о жилищах, об огораживании, о болезнях и бедствиях. В качестве нужных свидетельств приводятся также и цитаты из художественной литературы той эпохи — в том числе из песен. В общем, это действительно очень подробная реконструкция, которая обогатит эрудицию читателя. Автор использует обширные цитаты из источников того времени, чтобы читатель вполне представил себе отнюдь не усыпляющие картины: и то, как принимали роды, в том числе — роды близнецами у «тюдоровской женщины» в провинциальном городе, и процесс развития «французской хвори» у мужчины, если таковая его настигнет. Работа с деталями дотошная и беспощадная.


Вероятно, наиболее неприятное для читателя предположение, которое делает автор, — это что у мальчика Гамнета могли быть увечия вследствие родов, так как он был одним из близнецов. Об этом как-то не думаешь, если соотносишь его с мальчиками-героями «Короля Иоанна» и «Зимней сказки». В отличие от нескольких художественных версий событий (например, в виденных мной фильмах), здесь автор настаивает, что, когда Гамнет умер, мать хоронила его одна. Отец в то время был на гастролях, и разыскать его просто не смогли бы.


В книге рассказана история искренней любви и последовавшего за ней трудного брака практичной женщины и мечтательного мужчины. Жена мужа любит, и его есть за что полюбить, но и разлюбить его есть за что. Различие характеров до некоторой степени объясняется различием воспитания: ее семья практична, его семья имеет наклонность к строительству воздушных замков, чем старший сын и будет cо временем профессионально заниматься. Семейный «воздушный замок» — это стремление к получению дворянского герба. Призывая на помощь объяснение тогдашних обычаев, относящихся к заключению брака, автор доказывает, что Анна никак не могла быть развратной соблазнительницей любопытного юноши. Беременные невесты были обычным делом, так как практиковалось начинать супружеское сожительство до венчания, после сговора и обмена жениха и невесты клятвами (а еще пара могла прибегнуть к этому способу, чтобы ускорить само заключение брака). Анна, хотя, вероятно, и исполняла в своей семье обязанности Золушки, была более выгодной невестой, чем Уилл — выгодным женихом: ведь его семья разорилась. После свадьбы супруги жили не в родительском доме мужа, а, по-видимому, в коттедже (более скромном домике, чем можно представить, видев викторианские коттеджи); это было тем более оправдано, что в родительском доме часть помещений сдана была в аренду. Когда муж погряз…то есть приступил к театральной карьере, Анна, по предположению автора, сумела наладить в Стратфорде свое дело — вероятно, участвовала в текстильном производстве и варила эль. И это от нее, по мнению автора, в значительной мере зависело благосостояние семьи: условия писания для театра были таковы, что не позволили бы разбогатеть сильно, скорее — сильно задолжать. Это жена обустраивала большой дом Нью-Плейс, так как ей требовалось помещение для бизнеса. Она же судилась с должниками и она же посадила легендарную шелковицу (то есть даже шелковицы). Традиционный взгляд на Шекспира состоит в том, что он объединял способности к художественному творчеству и деловые навыки. В этой биографической версии весь практицизм передается жене, что, кстати, помогает решить многие противоречия. Муж (по книге) если и был практичен, то это его качество проявлялось в основном в театральной сфере.


В скандалах Анна замешана не была, а если бы была, то это стало бы с высокой вероятностью известно, потому что нравственная сторона жизни горожан, так сказать, в то время довольно жестко контролировалась рядом общественных институтов. Анна по книге — не только практичная женщина, но и глубоко религиозная, принадлежала к числу стратфордских пуритан. За мужем своим она должна была ухаживать перед его смертью, и это могло помочь окончательному примирению между ними. Насчет знаменитой «второй по качеству кровати» в завещании автор тоже предлагает несколько возможных пояснений; одно из них — даже вторая по качеству кровать стоила дорого. После смерти супруга перед Анной открывалось несколько возможностей дальнейшего существования. По мнению автора, вряд ли она стала жить на иждивении старшей дочери и ее мужа, но могла, например, возвратиться к своим родственникам Хэтэуэям и глядеть за их детьми. Автор воспринимает свою героиню как женщину, что называется, привыкшую жить самостоятельно и не терпящую зависимости, но привыкшую также оказывать помощь нуждающимся — а кто нуждается, она должна была уметь распознать. Оканчивается книга предположением, что Анна могла помочь в подготовке издания «Первого фолио» — и деньгами из своих сбережений, и участием в подготовке текстов.


Чтобы не создалось впечатления, что автор вообще настроена женщин хвалить, а мужчин ругать, нужно отметить, что в книге есть женщины, которыми автор не восхищается. Для начала это (очень предсказуемо) мама героя, потому что, по мнению автора, это она не спасла свою семью от разорения и носилась с идеей дворянства. К старшей дочери своих героев, Сусанне Холл, автор также относится хуже, чем к младшей, Джудит Квини, зато от свекрови Джудит, Бесс Квини, автор в полном восторге.


Что в книге точно должно понравиться, по крайней мере читательницам: то, что автор любит свою героиню и убедительно, а не просто ради болтовни и принципа, защищает ее. Самая трогательная глава в книге — та, где Анна читает сонеты. Это важнейшая глава, потому и на обложку вынесена иллюстрация к ней: женские руки с книжкой, лица женщины не видно. Автор предполагает, что часть сонетов была ранее написана для Анны, и делится своим представлением о том, каким мог быть момент знакомства Анны со всей книжкой: «Мое личное чувство — это что ей действительно дали экземпляр сонетов, и дал не муж, что вначале она не допускала читать их за его спиной, а когда она стала читать их, то была потрясена, тронута и под большим впечатлением. Некоторые она видела раньше, но не все. Потом она бы спрятала книжечку глубоко в сундук, где хранились ее личные вещи, открыла Библию и молилась о них обоих». Тон книги иногда бывает агрессивным, когда автор отметает обвинения в адрес своей героини; тон иногда бывает презрительным по отношению к другим персонажам, но многие резкости изложения уравновешивает эта тихая сцена. Она же исчерпывающе выражает отношение автора к обоим главным героям — и к автору сонетов, и к этой их читательнице.


Что в книге мне не понравилось настолько, что я считаю для себя возможным спорить: некоторые интерпретации автором художественной литературы. Я нахожу их узкими и тенденциозными, порой оригинальными, но недостаточно обоснованными, что создает несколько неприятный контраст с исторической частью книги — такими подробными картинами исторического быта в ней. Почему автор меньше, чем обычно это принято, симпатизирует фра Лоренцо, мне понятно, но автор считает Жанну Деву в «Генрихе VI» более-менее вызывающим симпатию персонажем до тех пор, пока Жанна не отказывается от своего отца и не претендует на королевское происхождение. Конечно, Жанна появляется в пьесе как героиня — для Франции, — но быстро чувствуется, что от зрителя ожидают отвращения к ней, по контрасту с Толботом, который должен вызывать если не сплошное зрительское восхищение, то понимание. Шута Оселка из «Как вам это понравится» автор считает прежде всего придворным острословом, который, вероятно, разрушит жизнь Одри, отбив ее у простого сельского воздыхателя Вильяма. (Автор полагает, что и у Анны мог быть такой отвергнутый воздыхатель, и, может быть, зря она его отвергла…) Но по замечанию Жака, которому я вижу смысл верить, Оселок и Одри должны после свадьбы испортить жизнь друг другу — а это не то же самое.


Кое-какие обобщения автора насчет мировой литературы также можно счесть поспешными. Во всяком случае, они могут нуждаться в разъяснении. «Почти нет литературы ни на одном известном мне языке, в которой нам показывают работающий брак (a functional marriage). Хотя брак — счастливый финал большинства произведений со счастливыми финалами, нас не приглашают слоняться и наблюдать общение супругов (to hang about and watch the spouses interacting). Нас впускают внутрь браков, только если они не работают (are dysfunctional)». Ну, хорошо — «почти», но те примеры, о существовании которых напоминает оговорка «почти», достаточно репрезентативны. Весь приведенный фрагмент книги очень похож на знаменитое начало «Анны Карениной»; в этом романе есть Левин и Кити, которые постепенно оттесняют в сторону Анну и ее несчастья. Общение счастливых супругов в двух парах нас приглашают наблюдать в финале «Войны и мира», а оно есть в этом романе и раньше: желаю особо отметить родителей Наташи, а в сцене визита к дядюшке молодые Ростовы приглашены наблюдать союз дядюшки и его невенчанной жены Анисьи, которые тоже, по-видимому, ладят между собой. В английской литературе у меня есть любимая парочка — чета Пирибинглов, у которых за очагом сверчок. Стоит, вероятно, отличать изображение несчастной пары от изображения счастливой, но имеющей проблемы, которые эта пара может и удачно разрешить. Или проблемы, которые не связаны со взаимными отношениями в такой паре. Счастливой — это хотя бы по мнению автора, который изображает, потому что читатель может прочесть по-своему и не увидеть счастья.


Другое утверждение, в эпизоде с сонетами: «Вся английская любовная поэзия — возможно, вся любовная поэзия — о расстоянии и разочаровании. Удовлетворенное желание не чувствует потребности в стихосложении». Точно не вся вообще любовная поэзия — именно об этом: не уходя далеко, я вспомнила «Мадону» Пушкина и решила, что хотя бы она для возражения подходит.


Но кроме героини в этой книге есть еще и герой, то есть муж. Об изображении Шекспира возле сильной духом жены надо сказать особо и осторожно.


Пара Шекспир и Анна в период ухаживания в книге сравнивается с главной парой из «Венецианского купца» — с Бассанио и Порцией. То же сравнение применяет известный шекспировед Дж. Бейт в своей книге «Дуща века», но применяет иначе. У него юноша Шекспир похож на Бассанио в том смысле, что он — расчетливый жених, которому повезло найти невесту с приданым, сверх обычного умную и им увлеченную. У Ж. Грир Шекспир похож на Бассанио в том смысле, что он рискует. То есть, если конкурируют разные интерпретации одного образа в одной ситуации, Ж. Грир все же выбирает более романтичное видение. Но, тем не менее, Шекспир в этой книге получается по сравнению со своей женой легкомысленным, и это самое мягкое выражение, которое можно избрать. Он — «гений-мальчик», и остается таким до конца книги. Если такой отзыв о юноше означает признание его обаяния, то во взрослом и пожилом мужчине характер мальчика сильно раздражает. Молодого Шекспира автор сравнивает с мистером Микобером, ожидающим, что что-то должно случиться, чтобы изменить его судьбу. В этом случае сравнение выглядит неожиданно мелким. Иногда герой способен на очень благородные порывы: например, на оленей он охотился, по-видимому, не просто так, а чтобы достать семье в трудные годы пропитание. В остальном он все время (или часто) отсутствует дома, где нужен, проводит время в создании призраков и среди сомнительных личностей, чувствует свою вину перед женой, но может причинить ей боль (среди прочего, автор полагает, что часть сонетов Шекспир создал сперва для жены, но затем переадресовал для своих целей). К тому же, как доказывают его стратфордские знакомства, герой, как не странно, не очень хорошо разбирается в людях. При этом автор настаивает, что такого Шекспира Анна безупречно любила всю жизнь. Со своей стороны автор старается уважать эту любовь. Автор даже порой защищает Шекспира от его еще более жестокого образа, который создан другими исследователями, но все-таки эта защита скорее снисходительна.


В конце концов верность практичной жены рассматривается в книге как искупающая грехи легкомысленного мужа. Это красиво и убедительно. Но время от времени, как кажется, между строк слышно: «И как можно писать стишки, когда нужно варить солод!» И если читателю покажется, что он услышал такой упрек, читая эту книгу, реконструкция в ней может потерять в его глазах привлекательность, не вовсе, но заметно. Представьте, что волшебнику Просперо жена на сцене вытирает глаза платочком. Как продолжить спектакль после этой паузы? (Да, я помню, что по пьесе Просперо — вдовец).


Но, вероятно, именно этим отличаются чувства поклонников и чувства жены, умеющей принимать мужа с теми его качествами, которые поклонникам не полагается видеть.


Уж простите, но обо всем изложенном я могу сделать только «женский» вывод. Книга разрушает версию о жене как о недостойной распутнице, но не разрушает версии о властной жене. Ее поддержка могла быть и на пользу мужу, но второй вопрос — как относился к этому он сам. А он мог относиться по-разному в разное время жизни: когда-то считать, что ему вредят, а когда-то — что помогают.


Я, грешным делом, больше внимания обычно уделяла образу роковой брюнетки, но насчет отношений супругов Шекспиров у меня были свои соображения — правда, на уровне фантазий. Во-первых, я как-то ради любопытства проверила эту пару через гороскоп совместимости и выяснила, что брак их должен был считаться счастливым (даже если они сами не всегда так думали). Во-вторых, если компьютерная экспертиза текстов показала, что в «Виндзорских насмешницах» Шекспир, возможно, играл ревнивого мужа Форда, то значит, он на сцене каялся в своей ревности и произносил фразу «Pardon me, wife». Еще и героиня по имени Анна есть в этой пьесе. Можно представить себе, что Анна с дочками как-нибудь присутствовала на премьере, и слушала, что со сцены говорилось для нее.