Мистер W. H. Генри Саутгемптон

Мистер W. H. Генри Саутгемптон. Египетские обелиски

Иллюстрация: портрет Генри Ризли 3-его графа Саутгемптона (1573-1624). Портрет написан после 1590 года - около 1600 года (точная дата неизвестна). Можно счесть, что графу здесь примерно 27 лет, когда он участвовал в мятеже Роберта Эссекса.

         «Тому единственному, кому обязаны своим появлением нижеследующие сонеты, господину W. H. …», - гласят строки на титульном листе первого печатного экземпляра Сонетов Шекспира (SHAKE-SPEARES. SONNETS), увидевшего свет в 1609 году.

Поскольку еще прежде тот же автор, расточая «чрезмерные похвалы покровителю» («Любовь, которую я предназначаю вашей светлости, бесконечна…»), посвящал графу Саутгемптону, согласно традициям того времени тратившему средства на поддержку людей искусства, свои поэмы «Адонис и Венера» и «Лукреция» (1593 и 1594 гг.), то в «господине W. H.» легко увидеть именно этого блистательного аристократа. Правда, инициалы в таком случае переставлены (должно быть H. W. - Henry Wriothesley), но в целях легкой конспирации (все же в сонетах столько личных переживаний) это как раз может быть понятно.

          Посвящений примерно такого же рода, кстати, молодой граф получал довольно много и от других писателей и поэтов, как иначе – он был знатен, богат, молод, красив, так что льстить было также легко, как и поверить в искренность лести. 

Юношу даже упрекали в излишнем восхищении собственной персоной (стихотворение «Нарцисс» Джона Клэпхэма, 1591г.). Говорят, его матушка, вдовствующая графиня, в связи с этим несколько встревожилась и потому заказала Шекспиру пару десятков сонетов на тему призыва увековечить неземную красоту в потомках, чтобы подтолкнуть сына к женитьбе, от которой он в то время старался увильнуть.

Впрочем, в этом она не преуспела (зато сама решилась на второй брак), да и беспокоилась напрасно: под изящной женственной внешностью «нежного Ризли, звезды Саутгемптона» (согласно эпитету еще одного сочинителя, Джорджа Пипа) недостатка мужественности отнюдь не ощущалось.

Генри Ризли по натуре был бойцом, и кровь у него была горячая. На его счету (помимо декоративных, но все-таки турниров) значились дуэли и прочие разборки с неумеренным рукоприкладством, в которые он ввязывался очертя голову, невзирая на присутствие коронованных особ, не зная ни страха, ни подобострастия. От жизни он, видимо, старался взять все, не слишком заморачиваясь по поводу морали (хотя донос насчет шалостей в Ирландии доверия у серьезных исследователей не вызывает в связи с неадекватностью доносителя). Во всяком случае, с женщинами у него был именно тот разговор, который как раз и ведет к «увековечиванию в потомках».    

Впрочем, когда он решил связать себя брачными узами (1598 год), его матушка, недавно озабоченная матримониальными планами в отношении единственного сына, не слишком обрадовалась, потому что все случилось не так, как надо (Генри влюбился в девушку, ему не предназначенную), и вообще это произошло не вовремя, поскольку она сама собиралась замуж в третий раз (сын ее выбор, кстати, тоже не одобрил).

Разразилась семейная ссора, как будто мало было грозы королевского гнева (браки среди знати были делом государственным, находясь в личном ведении королевы). Но потом все утряслось, и вообще это были лишь цветочки.   

         Выйдя из-под опеки лорда Бёрли, которую тот перекупил у первого опекуна наследника титула и состояния графов Саутгемптонов (в расчете прибрать подопечного к рукам вместе с этим состоянием через брак со своей внучкой), Генри Ризли (надо думать, с чувством немалого облегчения отделавшись и от опекуна, и от немилой невесты) зажил самостоятельной жизнью, полной впечатлений и приключений.

Он проводил время то при королевском дворе, где нашел свою любовь в лице фрейлины Элизабет Вернон, то в театре с графом Роджером Рэтлендом, таким же заядлым театралом, то в заграничной дипломатической миссии с Робертом Сесилом, то в военных экспедициях с графом Робертом Эссексом.

В общем, понятно, почему Элизабет Вернон, став графиней Саутгемптон, написала мужу письмо с просьбой прислать ей его «хорошо выполненный» портрет – боялась, видно забыть, как выглядит ее супруг, которого вечно где-то носило.

          Как оно и водится, увлечения и развлечения графа очерчивали круг его знакомых и друзей, вовлекая в различные предприятия, от путешествий до заговоров и бунтов, и создавая различные ситуации, от проигрышных до внушающих надежду.

Граф Эссекс втянул его в мятеж, граф Рэтленд дал показания против недавних друзей, чтобы спасти свою голову, зато Роберт Сесил, с которым Генри Ризли ездил в Париж в составе посольства к Генриху IV Французскому, замолвил за него словечко перед королевой Елизаветой. А там уж пришла пора нового короля, Якова Стюарта, в результате чего Саутгемптон снова мог блистать при дворе, как и положено звезде, не опасаясь больше ни за свободу, ни за жизнь.

          Одним словом, в тот раз графу удалось вырваться из когтей судьбы, но все же ее охота однажды увенчалась успехом. Прошло двадцать лет, граф относительно остепенился, во всяком случае вместо проматывания состояния в азартных играх занявшись инвестициями в развивающуюся промышленность, а затем наступил 1624 год, когда он вместе со старшим сыном, появившемся у него в точности следуя увещеваниям Шекспировых сонетов, отправился командовать войсками в Нидерландах, где шла война с испанцами. Но там их обоих поджидала смерть, причем вовсе не на поле брани, а в военном лагере, где всегда нетрудно было подцепить какую-нибудь заразу, поскольку лагерные эпидемии были бичом всех армий во всех странах.

Тела привезли на родину и погребли в семейной усыпальнице в приходской церкви св. Петра в Титчфилде (Titchfield), близ которого, на основе распущенного при короле Генри VIII аббатства, дед Генри Ризли 3-его графа Саутгемптона, Томас Ризли 1-й граф Саутгемптон (этот тот, который лично пытал в Тауэре проповедницу Анну Аскью), устроил свою и своих потомков роскошную резиденцию, Плейс-Хаус (Place House).

Гробница декорирована четырьмя обелисками. Египетская мода попала в Титчфилд прямиком из Рима, где в 1586 году папа Сикст V приказал украсить египетским обелиском площадь перед собором св.Петра, а также поставил еще три в других местах, увенчав их крестами (к тому же Саутгемптоны исповедовали католицизм). Кстати, Шекспир в сонете 123 упоминает пирамиды, бросая вызов времени, которое обманывает ложной новизной.

          Род графов Саутгемптонов из семейства Ризли по мужской линии пресекся в четвертом поколении на втором сыне героя этой заметки (символично, что его тоже звали Томас, как и первого графа Саутгемптона, - с одного Томаса все началось, на другом закончилось). Поместья в пригороде Лондона и Плейс-Хаус в Титчфилдском аббатстве перешли в другие руки. В XIX веке владельцы Плейс-Хауса снесли пришедший в упадок дворец, оставив только часть старинных монастырских построек, с конкретной целью придать месту вид средневековых романтических руин, которые в слегка подправленном варианте можно видеть там и сегодня.

Но церковь св. Петра в Титчфилде, очень старая, основанная еще в VII веке, уцелела вместе с графскими гробницами и стилизованными под Египет обелисками полностью. Хотя до начала XIX века ее прихожане не подозревали, что нашедший здесь последнее пристанище 3-й граф Саутгемптон может быть тем человеком, которому адресовались сонеты Шекспира (тогда, впрочем, имя драматурга и поэта елизаветинской эпохи еще не только не гремело на весь мир, но было практически забыто и на его родине).

          Впервые версию относительно Саутгемптона в роли «мистера W.H.» выдвинул, хотя и не развернуто, йоркширец Натан Дрейк, врач по профессии и исследователь по призванию, когда опубликовал в 1819 году свою книгу о Шекспире.    

Противники версии, правда, обращают внимание на то обстоятельство, что на своих портретах Генри Ризли изображен с темно-каштановыми волосами, что несовместимо с описанием прекрасного юноши, которое дает Шекспир. Но старинные портреты – дело такое… Художник использует определенную цветовую гамму, краски темнеют от времени. К тому же в юном возрасте волосы обычно светлее, а каштановые имеют обыкновение отливать на солнце золотом. И, кроме того, значение слова fair (прекрасный, светлый) может быть не буквальным, но использоваться в переносном смысле.

В общем, если постараться, на все можно найти ответы, тем более, что проходят годы, и если о чем-то, что принадлежит прошлому и уже почти забыто за давностью лет, вспоминают вновь, то к жизни оно неизбежно возвращается в несколько измененном виде. Хотя суть при этом сохраняется, поскольку все новое - это хорошо забытое старое.
 
Не хвастай, время, властью надо мной.
Те пирамиды, что возведены
Тобою вновь, не блещут новизной.
Они - перелицовка старины.
         (Сонет 123. Перевод С.Маршака)

08.07.2022 
***
http://stihi.ru/2022/07/31/3793