Баны, бани и немного мыла

Геннадий Банников
Мыльные пузыри


http://stihi.ru/2021/09/14/8147

Название — порог стихотворения. Еще не читая, затормозив только у него, сразу создаешь арку входа в текст. Что нас связывает с этой детской забавой?
Раньше, радуга и первые понятия о геометрии сферы в режиме детской игры.
Ощущение ветра и маленькой сказки, в которой ты не только зритель, но и участник. Во времена моего детства, доступность развлечения создавалась подсобными методами, стебель травы и болтанка из мыла, если повезет, шапмуня.

Это сейчас - хочешь создавай экспресс-пространство, хочешь, ростовой пузыря с ребенка размером или клей асфальт гелевым вариантом пузырей. А можно даже не изображать из себя эфу и не шипеть в диафрагму пустоты, надувая новое, отличное от всех, можно бежать, и они сами будут создаваться и покидать твой привычный мир из пластикового сопла игрушки.

Но теперь к этому "раньше" намертво приклеено еще одно ассоциативное — заставка Винды, кажется с самых ранних версий от 95, 98, ХР,7,8,10, а вот в 11 - не знаю. Хранитель экрана немного нивелировал детскую забаву, превратив ее в ПО и кружевное покрывало, которым раньше бережливые хозяйки прикрывали кинескопы своей потусторонней связи с экраном.

Вот на этой ноте, соединения детства и старости, воздуха и неона, замираю у порога стиха, опуская захват внимания приведенной, тем более чужой, иллюстрацией. Читаю только текст. Ибо при фамилии автора "Банников" в соединении с темой "мыла", это внимание на чужих красках рискует быть размыто раньше, чем будет прочитан последний стих, и я не смогу сделать то, зачем его открыла.

Первая строфа интонационно и настроенчески написана явно не из детского эйдетического мировосприятия. Сравнение "личного времени" с бесполезностью лопающейся пустоты создает ощущение безнадежности и внутреннего кризиса, сопряженного то ли с "расширением вселенной" — на это намекает отсутствие активного участия в этом времени лирического героя. Не он надувает дни, а они сами надуваются.

Такая аналогия приводит к нескольким ассоциациям, если вспомнить второе значение слова "надуваться" — сердиться, ну а если без возвратности "ся", то это еще более неприятное состояние "надувать",  в значении обманывать. Так после первых двух строк лирический герой предстает как объект, а не субъект внутреннего и внешнего мира. Мыльный пузырь аллегорически делит пространство на внутренний мир — воздух, посылаемый в сферу оболочки и внешний — все остальное, что существует вне ее. У нашего героя этот процесс делает кто-то сторонний: и мир создает внутренний, и остается во внешнем пространстве, пока повествователь созерцает его словами.

Не совсем убедительно и стилистически верно звучит уточнение о "безоглядности", поскольку это "нечто" создающее день-пузырь, представляется, если вспомнить протяженность дня активного состояния от 12 до 20 часов, чем-то огромным и внушительным. Не таким маленьким, как в детской игре, иначе героя просто выжмет шагрень пространства. Так вот, представить это громадное нечто с глазами, не сопоставимо ни с Гулливером, ни с другими приемами гипербол. Равзе только, если представить, как нас видят микробы, можно найти аналогию. Так в "безоглядности" повисает мотив преувеличения, он может касаться как внутреннего состояния героя, так и глубины отраженных им переживаний.

Если отвлечься от стиха, то семантика словосочетания "лопаться безоглядно" содержит в себе несколько значений от мотива жесткой агрессии (симптоматика чувств и ощущений во время американского применения смертной казни) до аналогий с русскими фразеологизмами "лопнул от злости", "лопнул от смеха". И здесь гипертрофия вступает в логическое противоречие по принципу "слона то я и не приметил". Поскольку слово "лопнул" несет в себе семантику избыточного давления и кризиса, то стать незамеченным явление может либо если наблюдатель находится в состоянии самадхи, либо обманывает о том, что происходит. Это как "чуть-чуть" беременна.

В ложбинке этого смыслового противоречия читатель оставляет свое внимание, а его подсознание чутко уводит его с волны автора к себе домой, потому что сухая вода хороша только в стихах, а не в жизни, когда в полупустом стакане, не пустота, а песок...

Есть еще несколько таких смысловых ловушек текста, которые легко обнаруживаются в сочетаниях: "мимо летной", "доводят до экзальтации", "пережаренные события", "нестись в ритуальном танце".

В окказионализме "мимо лётной" рожденный пробел создает нечто лексически неудобоваримое, по аналогии "мимо проходящий". В русском языке слово "летная" требует уточнения "погода", или иных каких, иначе правило позволит разговаривать на новоязе, составляя такие примеры: "наслаждайся...мимо красной гирляндой" или "наслаждайся...мимо перегоревшей гирляндой". Окказионализм мало придумать, его использование нужно обосновать. Это бренды "Вкусно и точка" могут сегодня себе позволить корыстно-разговорный, прикрывая продажи. Поэзия - дело другое.

Второй стих про "Майн Кампф" показывает, что лирический герой получил вес, наполнился, поскольку переход от пустотелой сферы мыла к шарику с разноцветным спектром красок, свидетель того, что пустоты больше нет, а есть сожаление об отсутствии тонов и оттенков внутри и их стремление существовать поверхностно и изолированно от носителя. Если рассмотреть жизнь, как сумму дней, то переход пустоты в тяжесть, а пузыря в шарик, не очень понятен. Тем более, что ранее было сказано, что дни лопаются. Переход метафоры сферы из первого стиха во второй "шариком" логикой не оправдан, такое бывает при нарушении цельности повествования, но кандалы названия стиха все-таки требуют соответствия выбранной теме.

С шариком уже совсем другие ассоциации и вряд ли речь о воздушных, коль герой сокрушается об отсутствии красок внутри. Ну а если предположить, что все-таки, речь о шарике гелевом или обычном на нитке, то там сложно найти аналогию спектральности чудес, там есть только то, что может лопнуть, как в начале стиха.

Тема равнодушия, заявленная в начале наречием "безоглядно", продолжает рисовать мотив пустоты сознания новыми старыми красками. Использование разговорного шаблона "и мне дела нет до бед и досад" можно назвать лишь приятным вариантом инструментала в виде аллитерации на "д", создающей ощущение работающего дятла или стука барабанных палочек. Правда, объект равнодушия вызывает сомнения, это "пережженные или пережаренные события".

Здесь неудачна семантика сочетания "событие пережаренное" и сам факт того, что это может стать реальным объектом внимания/невнимания у потухшего и обесточенного лирического героя. Если имелось ввиду, опять же клише, "жареные факты", "горячие темы", то использование слова "события" неоправданно. Событие лишь маркер, объективный слепок реальности, а не ее отображение (это проекции могут быть утками и горячими пирожками статей). Событие по модулю индифферентно, оно может быть вчерашним, прошедшим, но качественные и оценочные характеристики в негативном ключе свойственны лишь его подаче интерпретаторами.

Разговор с кулинарной темы, перешедший к шаблонному вздоху всех времен и народов "что было, то прошло" продолжается примирительной интонацией, где лирический герой выходит на сцену как активный персонаж. Он соглашается с тем, что свои мыльные пузыри лучше надувать самому, а не ждать, как в начале стихотворения, что за тебя это сделает абстрактное "нечто". Но формат опять же шаблона "пускать мыльные пузыри" выглядит как белый флаг сдачи позиций. И так, не имеющий почти никаких внутренних мет образ лирического героя, отказывается даже и от такой простой процедуры, как детская забава.

Поскольку в идиоме "пускать пузыри" существует коллективная доминанта обреченности и бессмысленности жизни. Но от умения выразить ее своими словами и пляшут все, начиная от "Ничто не вечно под луной" до "Не жалею, не зову, не плачу". Здесь же, кроме набора общедоступных образов и символов, креативного почти ничего, разве что анафора эмоции "равнодушия" претерпевшая с первого стиха эволюцию от "безоглядности" через "мне нет дела" до "пускания пузырей".

Переход к цифровой матрице под бодрое "Раз, два, три" в буквенном выражении является кульминацией стиха. Перелом настроения лирического героя, как-то неожиданно ушедшего из мировой скорби в детскую непосредственность, психологически не обоснован и выглядит как банальное желание использовать прием контраста, чтобы вырулить из создавшейся безнадеги.

Лирический герой после считалочки "Раз.." пытается ожить, рассыпаясь в восприятии детского мира. Опять же, кивки шаблонам — "радуются, как никто". В выражении "мыльные пузыри доводят их до экзальтации", видимо, подразумевался экстаз, но что-то сбило внутренний словарь. Поскольку экзальтация это уже не восприятие счастья лопнувшего пузыря, а передача этого ощущения с помощью мимики, жестов, речевых паттернов без семантики (междометий "ахов" и "охов"). Но эта картинка не выписывается в подсознании, как реальное явление.

Дети могут радоваться этому, но чтобы дойти до состояния неконтролируемых эмоциональных реакций в период цифрового мира от банальных пузырьков, в это не веришь.

Выражение "носиться в ритуальном танце" даже при скидке на детство не работает. Ритуальность, это, как правило, совсем иной темп. Глагол "носиться" — маркер отсутствия алгоритма, порядка, цикличности, показатель стихии, непредсказуемости. Опять смысловая пробоина, ворующая у читателя доверие.

Дети, ловящие мыльные пузыри ртом.

Состояние "безудержного смеха" после "пережаренных событий" видится как желание выйти из пространства стиха на позитиве.
Так прочлось. Почти по Станиславскому. Название стиха отбито качеством его исполнения. Не более.