Ричард Грин. Китобой. Перевод с английского языка

Мой прадед
            китобой был с острова Нантакет, – 
с характером крутым, –
            бросал в китов гарпун, 
            живую проливая кровь,
и смерть чинил в открытом море.
            
Домой однажды возвратясь,
            застал участок свой
забором обнесённым для нужд церкви,
            и всё разнёс, и в ад
священника послал,
            и после этого
                творил молитву лично. 

Он в море выходил пока колени
            от бери-бери уж не перестали гнуться, –   
и плыл его корабль,
             во льды Антарктики вонзался.
Отец его боготворил, и часто вспоминал
            его умелые в работе руки,
способные «прочистить задницу дворняжке
            ручной пилой и молотком».   

            Старик показывал
своё расположение ко мне:
            он умудрялся слышать
слова мальчишки,
           и подчинялся дочери,
                когда тот обращался к нему «Сэр!»            

Старея, на блесну ловил 
            треску на южном берегу,
потом свалился с крыши
            и дни влачил, чтоб рассказать
                последние истории свои,
и от ругательств рот освободить.

Мне от него осталось
            почтительное отношение отца
к его молчанию, – чувство,
            что боль убьёт тебя,
когда ты станешь говорить о ней.
 
Текст оригинала:

Richard Greene
Whaler
 
Great-grandfather,
            whaler out of Nantucket,
the harder sort
            who threw the harpoon,
            drew warm blood,
made huge death on the open sea.

Came home one year
            to find his land fenced
for ecclesiastical uses,
            tore it all down,
told the priest to go to hell,
            and would do his own praying
                after that.

Sailed till his knees went stiff
            with beri-beri
on a ship stuck
    in Antarctic ice.
My father worshipped him,
            remembered his deft hands
that could “put an arsehole in a crackie”
            with a hammer and a handsaw.

            The old man signalled
his affections:
            crafty hard of hearing,
heard the boy’s words,
            even took his daughter’s orders
                when he called him “Sir!”

Grew old jigging cod
            on the southern shore,
then fell from a roof
            and lingered days to tell
                his last stories,
empty his mouth of good oaths.

What I have of him
            is my father’s reverence for
his silence,
            a sense that pain will kill you
if you speak of it.