Царь за сценой

Сравнение грозных государей Генриха VIII (1491-1547) и Ивана IV (1530-1584) популярно; их можно сравнивать и как литературные персонажи. Еще одна причина для этого, которая пришла мне в голову: по крайней мере в двух известных драматических произведениях на трагические исторические сюжеты каждый из них - действующее лицо, находящееся за сценой. Его характеристика дается другими персонажами - его современниками и подданными. При этом каждый из государей влияет на судьбы этих персонажей и, как оказывается, способствует тому, что сюжет каждой из двух пьес - трагический.


Известно, что не вывести какое-то значительное действующее лицо на сцену в пьесе иногда может быть способом усилить его присутствие. Это лицо не отождествляется с каким-то конкретным исполнителем, даже с несколькими. Раз у него нет "явлений", оно - словно везде. Оно может не выходить на сцену, но другим действующим лицам с ним нельзя не считаться. Представить таким образом персонаж-монарха может быть способом подчеркнуть, что он - создатель эпохи действия этой пьесы. (Или, для большей аккуратности оценок: что он считается таким создателем. На него в первую очередь возлагается ответственность). С другой стороны понятно, что усиливается значение характеристик, которые этому невидимому лицу дают другие персонажи. Само невидимое лицо лишено возможности этим характеристикам возразить, но зритель и читатель без его помощи должен решить, всегда ли им верить. Или - призывает ли автор им верить.


Пример с Генрихом VIII - английская пьеса коллективного авторства "Сэр Томас Мор", написанная около 1595 или 1603 г. и сохранившаяся в рукописи. Впервые издана пьеса была Шекспировским обществом (the Shakespeare Society) в 1844 г. Ее авторский коллектив: основные авторы - Энтони Мандей и Генри Четтл, авторы, вносившие изменения для исполнения требований цензуры - Вильям Шекспир, Томас Деккер и Томас Хейвуд. Генрих VIII не появляется там на сцене с очевидностью потому, что в правление Елизаветы I это было запрещено. Пример с Иваном Грозным - пьеса Л.А. Мея "Царская невеста" (1849). В опере Н.А. Римского-Корсакова на основе этой пьесы у Грозного нет вокальной партии, но один раз на сцене он появляется (в фильме-опере 1965 г. - несколько раз); в пьесе о нем только говорят другие персонажи.


Кроме грозного государя за сценой, еще один мотив, общий для двух этих произведений, - мотив противопоставления своих и иностранцев. Интересен он еще и тем, что трактован по-разному. В "Сэре Томасе Море" этот мотив выглядит проще: лондонцы страдают от нахальных притеснений со стороны живущих в городе иностранцев, но, когда они восстают и бросаются громить иностранцев, должны быть усмирены Мором, который напоминает восставшим лондонцам, что они сами могут оказаться в чужой земле. Иностранцы точно виноваты, но нуждаются в признании за ними человеческого достоинства. Их вина не должна стать причиной нарушения лондонцами общественного порядка. (Имеется в виду так называемое "дурное первое мая" ('Evil May Day'), массовое нападение лондонцев на живущих в городе иностранцев 1 мая 1517 г. Исторически Мору не удалось успокоить нападавших речью и к ним пришлось применить силу). Ближе к концу пьесы мотив переходит в сферу межгосударственных отношений: в Тайном совете лорд-канцлер Мор и другие советники обсуждают возможный союз Генриха VIII с императором против Франции и соглашаются на этот союз. Происходит это прямо перед тем, как Мор и Джон Фишер, епископ Рочестерский, до сих пор - верные слуги короля, разорвут свой союз с ним, отказавшись исполнить его волю. В "Царской невесте" тот же мотив противопоставления своих и иностранцев более многообразен: есть планируемый жених Марфы Иван Лыков, приехавший из-за границы и, значит, источник сведений о жизни там; есть царский лекарь Елисей Бомелий, - источник зелья, которое погубит Марфу; есть вопрос, где жить лучше - за границей или здесь; есть предложение "у иноземцев понаучиться доброму" (и соответствующее направление политики Грозного); есть противопоставление иноземным чудесам красоты родной природы.("Везде такое небо, как у нас?  И облака такие? .." (C))


(Царская невеста Марфа, утратившая в конце пьесы разум от горя и представляющая, что гуляет по саду - поэтому перечисляющая растения, - конечно, напоминает Офелию, хотя у нее нет Гамлета, ее брат не похож на Лаэрта, а отец - на Полония. Но ее сходство с Офелией стоит лишь упомянуть, сравнивая "Царскую невесту" и "Сэра Томаса Мора").


Когда в пьесе "Сэр Томас Мор" речь заходит о царствующем в момент ее действия Генрихе VIII, о нем отзываются только хорошо. Сперва считается, что в нахальстве уверенных в своей безнаказанности иностранцев по отношению к лондонцам он ни в коей мере повинен быть не может, так как о нем ничего не знает. Один из персонажей говорит:


'I tell ye true, my lords-in that his majesty
Is not informed of this base abuse,
And daily wrongs are offered to his subjects;
For if he were, I know his gracious wisdom
Would soon redress it'. (С)


(Cкажу вам по правде, милорды, что Его Величеству не сообщили об этом низком оскорблении и ежедневном притеснении его подданных, так как, если бы ему сообщили, знаю, что его милостивая мудрость вскорости бы это исправила).


Заявляется также, что король сожалеет, если один верный подданный истекает кровью ('The King laments if one true subject bleed' (C)). Впоследствии несколько раз подчеркивается, что король милостив, если перед ним раскаиваются в сопротивлении его воле и покоряются ей. На этом частично строится эпизод с восставшими лондонцами, которых усмиряет Мор. Он обещает восставшим милосердие короля в случае их покорности, и, действительно, ему удается добиться для них королевского прощения, но, по причине поспешности лондонских властей, казнен заводила, Линкольн. (Известно, что исторически казнены были около 15 человек, включая Линкольна, а остальных Генрих простил по просьбе королевы Екатерины Арагонской. Эта просьба в пьесе "Сэр Томас Мор" не упоминается). Эпизод с усмирением восставших лондонцев в пьесе служит к возвышению Мора: Мор посвящен в рыцари, введен в Тайный совет и становится лорд-канцлером. Но позднее это же возвышение приводит Мора к гибели; тогда мотив "король прощает, если ему подчиняются" звучит с мрачной иронией. Прибегнем к музыкальному образу: ту же тему, которая в начале пьесы означала торжество Мора как мудрого шутника и оратора, верного своему государю, ближе к финалу пьесы играют в минорной тональности. Именно Мор окажется тем подданным короля, который проявит упорство в сопротивлении королевской воле и не позволит королю себя помиловать.


(Обращаясь к восставшим лондонцам, Мор предполагает, что король может в наказание всего лишь изгнать их - и так проявится королевское милосердие. Может быть затруднительно представить себе власть, которая высылает своих подданных ради защиты иностранцев, нарушающих права этих подданных. Затруднение должно разрешаться, как видно, благодаря тому, что ранее в пьесе уже изображены иностранцы, чувствующие себя защищенными лучше лондонцев).


Ближе к финалу, по мере того, как приближаются заключение и казнь Мора, он продолжает отзываться о короле только с уважением и даже с благодарностью. Он говорит: 'The King seems a physician to my fate. His princely mind would train me back to state' (C). ("Король кажется лекарем моей судьбы: его монаршая мысль хотела бы вернуть меня на государственную должность"). Далее: 'Perchance the King, Seeing the court is full of vanity, Has pity lest our souls should be misled And sends us to a life contemplative'(C). ("Может быть, король, видя, что его двор полон тщеславия, жалеет наши души, не желая, чтоб они сбились с пути, и отсылает нас к созерцательной жизни"). И далее в таком роде: король, по словам Мора, не казнит его, а излечивает и освобождает. Непосредственно перед казнью Мор также выражает королю почтение в своем последнем слове, как было принято. Он, в частности, говорит: 'I confess his majesty hath been ever good to me...' (C). ("Признаю, что Его Величество всегда был добр ко мне...").


Понятно, что все это нагромождение шуток звучит чем дальше, тем более зловеще: сценический Мор настойчив в поведении, которое приведет его к казни. Но в особенности важно то, что эти шутки должны, по всей видимости, звучать не как шутки: Мор не выражает почтения к королю, имея в виду на самом деле его выбранить. Он, действительно, уважает и не обвиняет короля. Он только не может в данном случае королю подчиниться. Такое звучание шуток Мора должно усилить зрительское впечатление от трагического поворота действия пьесы.


В пьесе "Царская невеста" об Иване Грозном отзываются не всегда хорошо, но преимущественно так. Сперва его прославляют опричники в гостях у Григория Грязного - то есть, приближенные царя, те, кто служит ему и благодаря ему преуспевает. Затем Грозного и его сына Ивана описывает с восхищением увидевшая их вблизи Домна Сабурова - мать Дуняши, подруги Марфы, вместе с которой Марфу водили на смотр невест. (На Дуняше женится царевич Иван, но она будет отправлена в монастырь). Домна описывает царя взволнованно и стремится передать все детали, поэтому в пьесе появляется большой портрет Грозного, изъявляющего милость:


" "Царь, царь идет!" Мы наземь повалились,
А как уж встали, видим — государь
И с ним царевич, а кругом бояре!
На государе золотной кожух
На соболях и пояс золотой,
Весь кованый; царевич в аксамитном
Кафтане: так по золотому полю
И порассыпалися алые цветочки!
Ну — солнце красное и светлый месяц!
Как глянет государь, что ясный сокол,
В хоромах-то как словно посветлеет!
Вот мимо девок раз прошел, другой
И третий... С Колтовской шутить изволил,
Что жемчуг ей, чай, руки оттянул,
Спросил Дуняшу: чья она такая,
Откудова, который ей годок
И грамоте смекает ли. Да много
Расспрашивал, а сам всё улыбался!
А на твою-то посмотрел так зорко..." (C)

(Как, наверное, помните, Анна Колтовская - невеста, на которой женился Иван после смерти Марфы Собакиной, героини пьесы. Но потом и она была отправлена в монастырь).


Когда Домна Сабурова говорит "солнце красное", "ясный сокол" - понятно, что она в восторге от увиденного, но также можно сказать: образы ее речи - народно-песенные. Наверное, ожидается, что царя в пышной одежде и в хорошем настроении будут описывать именно так. То есть, с одной стороны эти образы выражают впечатление Домны, с другой - на самом деле мало сообщают о том, кого она описывает.


Грязной высказывает замечание, свидетельствующее о том, что он признает сдержанность и обдуманность поведения Ивана:

"Я знаю государя,
И слова он задаром не промолвит,
А тут с Дуняшей долго говорил" (C).

Малюта ранее в гостях у Грязного характеризует царя прежде всего как мудрого, ссылаясь на предсказание юродивого, данное до рождения Ивана:

""Родится Тит — широкий ум!" И точно:
Не мимо шли правдивые слова —
И вещее сбылося предсказанье!" (C)

Единственный, кто позволяет себе высказать не хвалебное мнение о государе, - тот, кто впоследствии без вины погибнет по его приговору, предполагаемый жених Марфы, Иван Лыков. (Исторически он не был ее предполагаемым женихом и его казнили за год до ее смерти. На этот анахронизм обращает внимание автор в послесловии). Лыков высказывает осуждающее мнение об Иване осторожно и с чужих слов. Он передает то, что слышал в Германии, когда был там:


"Прискорбно повторять мне злые речи,
А говорят, что царь наш грозен..." (C)

Малюта, конечно, находит способ возразить неодобрительному мнению, истолковывая образ, использованный в прозвище:

"Грозен;
Да, грозен он, как божия гроза,
Без устали карает лиходеев,
А праведным — вещает благодать!
Нет! Это скудоумные наветы
Предателей, злословящих царя.
За что? За то: зачем, дескать, он понял,
Что царь казнить и жаловать волён
И что ему, венчанному владыке,
Негоже под приставниками быть?
Он грозен!.. Ох! Гроза-то — милость божья!
Гроза гнилую сосну изломает,
Да целый бор дремучий оживит!" (C)

В ренессансной пьесе о Море иностранцы в Лондоне пользуются попустительством власти, а король, по-видимому, не знает о злоупотреблениях; в "Царской невесте" характеристика царя как Грозного исходит от иноземцев, живущих не в Москве, а за границей, и, по-видимому, дана при участии беглецов.

 
В пьесе "Сэр Томас Мор" сначала - то есть, в истории с восставшими лондонцами - главный герой пьесы защищает интересы короля, ссылаясь на то, что выступить против короля - это выступить против Бога. Затем король, остающийся за сценой, выступает как сторона конфликта с главным героем. При этом зрителю ни разу не объясняют, в чем сущность конфликта: что Мор, а также Фишер, не стали признавать верховенства короля над церковью в Англии. Наверное, ожидается, что первые зрители пьесы это знают. Показывают в пьесе только то, что Мор и Фишер, единственные из всего Тайного совета, отказались подписать какую-то принесенную от короля бумагу. (Исторически Мор не стал признавать верховенство короля над церковью, уже когда он перестал быть лорд-канцлером). Ни разу не упоминается аннулирование первого брака Генриха VIII. Один раз упоминается королева, не названная по имени. Это происходит, когда жена Мора пересказывает свой сон, предвещающий его опалу и казнь. В ее сне по Темзе плывут на баржах король и королева - можно догадаться, что имеется в виду Анна Болейн. Лодка, в которой плывут Мор с женой, сперва прицепилась к барже короля, но затем оторвана течением, отнесена к Тауэру, и супруги тонут. О содержании бумаги от короля в пьесе сообщается лишь то, что подписать ее противоречило бы совести Мора. По-видимому, должно считаться, что для понимания происходящего этого достаточно.


Мор в пьесе казнен из-за того, что они с королем одинаково упрямы. Король был готов помиловать Мора, если бы тот ему подчинился, но Мор в своем случае, в отличие от случая восставших лондонцев, настоял на неподчинении. На сцене - только один из этих упрямцев. Зрителю предоставляется решить для себя, поддерживает он Мора или только жалеет его. Упрямство короля как будто не предлагается хвалить или осуждать, так как с Мором они очевидно не в равном положении. В финале пьесы упоминается какая-то "ошибка", которую Мор утверждает своей кровью ('Seals error with his blood' (C)); в чем состоит ошибка, не уточняется. Зритель, читатель и комментатор пьесы могут догадаться, что, если в финале пьесы они, поддерживая Мора, осуждают короля, то сделать это в пьесе предлагается молча. Это молчание - прием, созвучный приему отсутствия короля на сцене и подсказанный этим отсутствием.


В "Царской невесте" Иван Грозный не становится стороной драматического конфликта. Такая сторона - несчастная, но вредящая Любаша. Ивана Грозного можно счесть даже одной из жертв конфликта: девушка, избранная им в невесты, заболевает и гибнет не по его вине. Ивана Лыкова он несправедливо велит казнить, но потому, что не знает и не может знать всех обстоятельств дела: он введен в заблуждение. Во вторую очередь, однако, читатель или зритель задумывается: это при Грозном опричник может украсть любую девушку, какую пожелает, - значит, это при Грозном созданы такие условия, в которых Грязной поломал жизнь Любаше. Бомелий, у которого получено зелье, погубившее Марфу, - лекарь Грозного. Это для царя на смотр невест призывают Марфу, не принимая во внимание, что у нее уже есть возлюбленный. Лыков знает, что, в случае царского выбора должен будет отказаться от Марфы: "Я — слуга царю и государю!" (С) Наконец, несправедливое осуждение Лыкова происходит из-за того, что нужно покарать виновного в болезни Марфы, а не сначала точно установить этого виновного. Грозный оказывается косвенным виновником трагической развязки пьесы как тот, кто в глазах ее читателя и зрителя прежде всего ответственен за возможность именно такого ее сюжета.


А Любашу можно счесть женской парой Грозного, хотя он даже не знает о ее существовании. Любаша - тоже страстна и убирает ту, в ком видит для себя угрозу, без вины. Название пьесы и оперы оказывается невольно двусмысленным. "Царская невеста" - это Марфа, но подошла бы Любаша. И Любаша тоже - часть того мира, строителем которого признается Грозный.


Но самым интересным в сравнении двух пьес я нахожу наименее значительное. В них почти совпадают отдельные фразы в подобных эпизодах.


В "Царской невесте", когда подданным объявляют волю Грозного, это называется "идут с царским словом". Именно эти слова предшествуют объявлению о том, что царь выбрал в невесты Марфу: "К тебе идут бояре с царским словом!"(С) В "Сэре Томасе Море", когда поэт граф Сарри объявляет Мору, что король призывает его подписать ранее отвергнутую бумагу - "статьи", - он начинает так: "Наши слова теперь - слова короля" ('Our words are now the King‘s' (C)).


Когда леди Алиса Мор рассказывает зятю Роперу свой страшный сон, она говорит: "Боже, Боже, Какие странные вещи живут в снах!" ('Lord, Lord, What strange things live in slumbers!' (C)) А когда Марфе представляется, что ее избрание царской невестой - сон, испугавший ее, она говорит воображаемому Лыкову: "Ах, Ваня, Ваня! Что за сны бывают!.." (C)


Такие совпадения подтверждают возможность сравнения двух пьес. Конечно, обоим грозным государям в этих пьесах не везет: каждый из них - за сценой, но из-за этого, помимо преимуществ, не имеет возможности, хотя бы благодаря талантливому исполнителю роли, оправдаться, если читатель или зритель захочет осудить его.