Сергей Жадан. Но ведь ты никогда не напишешь...

Но ведь ты никогда не напишешь о том,
как всё было на самом деле.
Не осмелишься, оставишь при себе,
отложишь во мрак.

Будешь говорить о литературе там,
где следовало говорить о жизни,
где жизнь рвалась на улицу,
будто забытый в доме пёс.

Ты же никогда не признаешь,
чем на самом деле руководствовался
в тот вечер, начиная говорить.

И о том, чем рисковал, выдыхая весь свой туман,
чего на самом деле хотел – тоже не напишешь,
не захочешь поделиться.

Разлом, после которого появляется голос:
кто зажигает эти огни на землях молчания,
на утраченных территориях?

Не напишешь о том, что на самом деле
сам до конца не верил в её готовность
слушать, в её способность понимать
речь камня, спрятанного в траве.

Вот я.
Вот моё сердце.
Оно не бьётся.
Совсем не бьётся.
Просто не обращай внимания,
просто не вслушивайся.
Время выходить из темноты, как из больницы.
Время благодарить и петь.
Время выходить.
Время осмеливаться.

Огненный корабль так медленно
разворачивается в воздухе над нами,
так гневно проваливается в ужас ночи –
время осмелиться и говорить,
время выходить из ночи,
преодолевать разломы.

Поэзия, самая щемящая и пронзительная поэзия,
поэзия, напоминающая пустое ноябрьское поле:
можно лишь догадываться, что именно хотелось сказать,
можно лишь наслаждаться,
можно лишь перечитывать.

(Перевод с украинского)