Достоевский - С верой чистой и живою...

Фотографический ряд: 1. Ф.М. Достоевский. 1859. 2. А.Е. Врангель. 3. Э.И. Тотлебен. 4. П.Г. Ольденбургский

К 200-летию писателя
    
     Эссе посвящено стихотворному отклику писателя на исторические события 1854 – 1856 гг..  Стихотворения (по жанру их можно назвать одами) – патриотические и  глубоко православные. Советские литературоведы их предпочитали замалчивать, да и в новую эпоху о них упоминают лишь вскользь и редко. Не время ли об этой малоизвестной стороне творчества великого писателя напомнить?


      По выходе из каторги  Ф.М.  Достоевский напишет стихотворение  «На европейские события в 1854 году». Идейным образцом, несомненно,  послужило стихотворение Пушкина «Клеветникам России». Да и политические настроения в Европе были схожими, правда,  лишь с  одной существенной разницей: тогда Европа только грозила России войною, а весной 1854 года её развязала. 
     О воинственной  злобе, охватившей, к примеру, политиков Англии  накануне войны, пишет историк Н.Д. Тальберг: «Синопская победа (разгром 18 ноября 1853 года турецкого флота  нашими моряками под командованием вице-адмирала П.С Нахимова – Г.К.), ещё более растравила враждебное к нам чувство западных держав. Английский парламент и газеты заговорили, что Россию следует отбросить за Урал» (1).  О подобных планах, зафиксированных в меморандуме «либералов» Пруссии,  писал Бисмарк: «В нём указывалась цель, к которой якобы должна стремиться Пруссия как авангард Европы, а именно: расчленение России, отторжение от неё Прибалтийских стран, с Петербургом включительно, в пользу Швеции и Пруссии, а также восстановление Польши в её максимальных границах, остаток же России должен быть расколот на Великороссию и Украину» (2).  «Давно уже можно было предугадать, – писал о том времени Фёдор Иванович Тютчев, – что эта бешеная ненависть… которая тридцать лет, с каждым годом всё сильнее и сильнее, разжигалась на Западе против России, сорвётся же когда-нибудь с цепи» (3) 
     И она сорвалась, а в России, как и следовало ожидать,  поднялась ответная  патриотическая  волна:

Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?

     В этом же духе начинает «оду» Достоевский:

С чего взялась всесветная беда?
Кто виноват, кто первый начинает?
Народ вы умный, всякой это знает,
Да славушка пошла об вас худа!
Уж лучше бы в покое дома жить
Да справиться с домашними делами!
Ведь, кажется, нам нечего делить
И места много всем под небесами.
К тому ж и то, коль всё уж поминать:
Смешно французом русского пугать!
   
     А заканчивает её победным «мечом Гедеоновым», символизирующим борьбу за святое дело, и полётом  двуглавого орла  на Царьград:

Меч Гедеонов в помощь угнетенным,
И в Израили сильный Судия!
То царь, Тобой, Всевышний, сохраненный,
Помазанник десницы Твоея!
Где два иль три для Господа готовы,
Господь меж них, как Сам нам обещал.
Нас миллионы ждут царева слова,
И наконец Твой час, Господь, настал!
Звучит труба, шумит орел двуглавый
И на Царьград несется величаво!
    
     Написал эти стихи солдат  7-го Сибирского линейного батальона, расположенного в Семипалатинске.  В условиях беспросветной солдатчины  дело, казалось бы, невероятное! Но, благодаря заступничеству своего юного друга Александра Егоровича Врангеля, областного прокурора,  «добрейшего» и «бесценного», как его часто величал в письмах Достоевский, солдату разрешили  жить на частной квартире: после четырёх лет каторжной тесноты и бесправия  у него появилась возможность писать. «Вы мне более чем друг и брат, – признавался ему Достоевский. – Вы мне Богом посланы» (4).  И это, несомненно, так: Александр Егорович, действительно, сыграет  решающую роль в судьбе писателя.
     Стихотворение с просьбой  дозволить его напечатать Достоевский  в официальном порядке сумеет переслать аж самому начальнику III Отделения, но Л.В. Дубельт  на публикацию стихов своего согласия не дал.
     Между тем Крымская война разгоралась …  Она не ограничилась полуостровом: вражеские эскадры вошли в Чёрное, Баренцево, Белое, Берингово моря и Финский залив и атаковали из пушек Одессу, Керчь, Таганрог, Соловки, Петропавловск-на-Камчатке, Свеаборг  и Кронштадт.  «На петергофском молу, – писал в июле 1854 года  Тютчев, –  смотря  в сторону заходящего солнца, я сказал себе, что там, за этой светящейся мглой, в 15 верстах от дворца русского императора, стоит самый могущественно снаряжённый флот, когда-либо появлявшийся на морях, что это весь Запад пришёл выказать своё отрицание России и преградить ей путь к будущему» (5). 
     Тютчев написал стихотворение «На новый 1855 год», которое начиналось такими строками:

Стоим мы слепо пред судьбою,
Не нам сорвать с неё покров…

     Не предвидели  агрессоры, что героическая оборона Севастополя (349 дней!) перечеркнёт их завоевательные планы.  Также никто не мог предположить, что в этом году 18 февраля скончается император Николай Павлович. 
     Достоевский следующее стихотворение посвятит вдове императора Александре Фёдоровне и приурочит его ко дню её рождения, дату которого вынесет в заголовок: «На первое июля 1855 года».  Начинается оно так:

Когда настала вновь для русского народа
Эпоха славных жертв двенадцатого года
И матери, отдав царю своих сынов,
Благословили их на брань против врагов,
И облилась земля их жертвенною кровью,
И засияла Русь геройством и любовью,
Тогда раздался вдруг твой тихий, скорбный стон,
Как острие меча, проник нам в душу он,
Бедою прозвучал для русского тот час,
Смутился исполин и дрогнул в первый раз.
    
     Не буду цитировать «оду» целиком (своими размерами она тянет на поэму), приведу лишь её окончание:

Ты приняла свой крест безропотно и кротко…
Живи ж участницей грядущих славных дел,
Великая душой и сердцем патриотка!

Прости, прости еще, что смел я говорить,
Что смел тебе желать, что смел тебя молить!
История возьмет резец свой беспристрастный,
Она начертит нам твой образ светлый, ясный;
Она расскажет нам священные дела;
Она исчислит все, чем ты для нас была.
О, будь и впредь для нас как ангел провиденья!
Храни того, кто нам ниспослан на спасенье!
Для счастия его и нашего живи
И землю русскую, как мать, благослови.
    
     Командир отдельного Сибирского корпуса генерал  Г.Х. Гасфорт переслал стихотворение военному министру  с просьбой «повергнуть его к стопам  её императорского величества вдовствующей государыни императрицы» и присвоить Достоевскому унтер-офицерский чин.  Приказ о производстве  Достоевского в унтер-офицеры  вышел 20 ноября 1855 года (6).
     Третья «ода»  « На коронацию и заключение мира» (1856),  сопровождённая просьбой корпусного командира о предоставлении Достоевскому права печататься, тоже была отправлена в Петербург. Только на сей раз автор наметил, чтобы стихи непременно попали  и  к  герою севастопольской обороны генерал-адъютанту Эдуарду Ивановичу Тотлебену. Фёдор Михайлович познакомился с ним давно,  когда в 1841 году жил на одной квартире с его младшим братом Адольфом, тоже учащимся офицерского класса Инженерного училища.  Да прошло столько лет! Поэтому и попросил барона Врангеля передать письмо Тотлебену лично в руки. «Если же Вы по лицу его увидите, – наставлял он своего верного друга, –  что он займётся мною и выкажет много участия и доброты, о, тогда будьте с ним совершенно откровенны; прямо, от сердца войдите в дело; расскажите ему обо мне и скажите ему, что его слово (подчёркнуто Достоевским – Г.К.) теперь много значит, что он мог бы попросить за меня у монарха, поручиться (как знающий меня) за то, что я буду вперёд хорошим гражданином, и, верно, ему не откажут». «Нельзя ли будет, – спрашивает он далее, – пустить в ход стихотворение?» (7).
     «Я был осуждён законно и справедливо, – напишет Достоевский Тотлебену, – долгий опыт, тяжёлый и мучительный, протрезвил меня и во многом переменил мои мысли. Но тогда – тогда я был слеп, верил в теории и утопии». Фёдор Михайлович высказывает глубокое покаяние в заблуждениях своей молодости и умоляет генерала  ходатайствовать о его помиловании.  «Простой солдат пишет генерал-адъютанту! – восклицает он в конце письма и заключает: «Но Вы великодушны и Вашему великодушию вверяю себя» (8).  Тут уместно будет добавить и опущенное  автором письма: солдат не только «простой», но и приговорённый  к солдатчине навсегда.
     Достоевский в своих надеждах не просчитался: Тотлебен принял сердечное участие в судьбе писателя. В это же время генерал Гасфорт посылает стихотворение   «На коронацию и заключение мира» на имя  военного министра  Н.О. Сухозанета с просьбой «повергнуть оное на высочайшее  государя императора воззрение» (9).
     Вскоре Врангель с радостью сообщит Достоевскому о результате сочувственных хлопот: «Поздравляю Вас, мой добрый Фёдор Михайлович. Вы третьего дни произведены в офицеры и всем этим и что ещё будет обязаны Тотлебену и Ольденбургскому» (10). Второй ходатай был найден по инициативе Врангеля.  После Тотлебена он обратился к принцу Петру Георгиевичу Ольденбургскому, который  его помнил по  Императорскому Александровскому лицею, попечителем которого являлся. Именно принц  передал стихотворение  « На коронацию и заключение мира» императрице Марии Александровне (11).  Вот  его энергичное начало:

Умолкла грозная война!
Конец борьбе ожесточенной!..
На вызов дерзкой и надменной,
В святыне чувств оскорблена,
Восстала Русь, дрожа от гнева,
На бой с отчаянным врагом
И плод кровавого посева
Пожала доблестным мечом.
Утучнив кровию святою
В честном бою свои поля,
С Европой мир, добытый с боя,
Встречает русская земля.
    
     Далее, через две строфы,  удивительные по силе  молитвенные стихи – за царя, народ и отечество.

Идет наш царь принять корону…
Молитву чистую творя,
Взывают русских миллионы:
Благослови, Господь, царя!
О Ты, кто мановеньем воли
Даруешь смерть или живишь,
Хранишь царей и в бедном поле
Былинку нежную хранишь:
Созижди в нем дух бодр и ясен,
Духовной силой в нем живи,
Созижди труд его прекрасен
И в путь святой благослови!

К Тебе, источник всепрощенья,
Источник кротости святой,
Восходят русские моленья:
Храни любовь в земле родной!
К Тебе, любивший без ответа
Самих мучителей своих,
Кто обливал лучами света
Богохулителей слепых,
К Тебе, наш Царь в венце терновом,
Кто за убийц своих молил
И на кресте, последним словом,
Благословил, любил, простил!

Своею жизнию и кровью
Царю заслужим своему;
Исполни ж светом и любовью
Россию, верную ему!
Не накажи нас слепотою,
Дай ум, чтоб видеть и понять
И с верой чистой и живою
Небес избранника принять!
Храни от грустного сомненья,
Слепому  разум просвети
И в день великий обновленья
Нам путь грядущий освети!

     Все три стихотворения  при жизни Достоевского не были напечатаны. До революции лишь одно – первое – опубликовали в 1883 году. На него резко отрицательно, объясняя его «верноподданническими побуждениями Достоевского»,  отозвался его товарищ  по заключению в омском остроге Шимон Токаржевский» (12). Остальные были обнародованы лишь в академическом издании  писателя (1972) (13). Советские литературоведы  предпочитали  их замалчивать,  да и сейчас исследователи  о них упоминают вскользь и редко.
      Наивно, конечно, предполагать, что Достоевский писал и посылал стихи  на самый верх без тайной цели быть помилованным. Видный критик и философ русской эмиграции  Константин Васильевич Мочульский писал об этом поэтическом творчестве: «Чтобы доказать свою благонамеренность, он (Достоевский – Г.К.) насилует свой талант» (14). Честно говоря, сомневаюсь в насилии: в стихотворениях немало вдохновенных строк.  Но вот с тем, что стихи Достоевского искренни, написаны, как говорится, от сердца,  и что «новое мировоззрение, которому он  останется верен на всю жизнь, сложилось уже в 1854 году» (15), соглашаюсь без оговорок.

   
ПРИМЕЧАНИЯ

1) Н.Д. Тальберг. Русская быль. М.: «Правило веры», 2000. С. 509 – 510
2) Там же. С. 512
3) Вадим Кожинов. Тютчев. М.: «Молодая гвардия», 1988. С. 342 (в дальнейшем – Кожинов)
4) Ф.М. Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Том двадцать восьмой. Книга первая. Л.: «Наука», 1985. С. 234 (В дальнейшем – ПСС с указанием номера тома)
5) Кожинов. С. 337 – 338
6) ПСС. Т. 2. С. 520
7) ПСС. Т. 28, Книга 1. С.  215
8) Там же. С. 224 – 226
9) Там же. С. 472
10) Достоевский. Материалы и исследования. 3. Л.: «Наука», 1978. С.  262
11) Там же. С.  265
12) ПСС. Т. 2. С.  523
13) Там же. С. 403
14) К. Мочульский. Гоголь. Соловьёв. Достоевский. М.: Издательство «Республика», 1995. С. 298
15) Там же. С. 299


Эссе опубликовано в журнале «Православный христианин», №4, 2021. С. 6
http://eparhia-kaluga.ru/images/pdf/PH/periodPX_2021-04.pdf