В истории Руси все мглисто,
Все перевернуто вверх дном,
Но нужно знать о декабристах,
Как многое и об ином
В народной памяти лучистой,
Что стало правдой и виной.
Волконский, Трубецкой, Бестужев…
Не перечесть святых имен,
Их жизнь – плетение из кружев,
И путь раба, что был клеймен,
Не обезглавлен, безоружен,
Своей страною полонён.
Ломались судьбы поколений!
Откуда в мире столько зла?
Чтоб дух поставить на колени,
Религия была дана,
Но и в растоптанной вселенной
Свобода дерзкая жила.
Мысль озаряла подземелья,
Звала в незримые края,
Как будто с долгого похмелья
Рыдала, горя не тая,
А жизнь плела свои кудели,
И годы пролетали зря.
Но сквозь пургу, сквозь зной, метели,
Хоть редкий, пробивался луч,
Достойной жизни все хотели,
Чтоб был народ в стране – могуч,
Чтоб трубы гордые им пели,
Чтоб голос славы был певуч.
И веским жгли сердца глаголом,
То мощным звуком, то строкой,
Сражались доблестно с монголом,
Со шведом, с немцем за покой
Ядром, смертельнейшим уколом
На поле брани за рекой.
Мужал народ, побив француза,
Но рабством нищета гнетёт,
И горше не было конфуза,
На площадь декабрист идет,
Он для России не обуза,
И цепи с кандалами рвёт.
Пройдя бои и лихолетья,
Дворяне смело восстают,
Кому нужны царевы плети,
Шпицрутены и хлёсткий кнут,
Несправедливой жизни клети?
На путь свободы все встают.
Но дух предательств не иссякнет,
С веками только крепнет он,
Хоть кандалами полны траки,
По всей России слышен звон.
И свечи погасил Исакий,
Но царский все же дрогнул трон,
И даже там, во тьме сибирской,
Под стон и конвоиров крик
Не угасала жизнь, в бутырской
Был виден милый божий лик,
И запах кухни монастырской
Пленял, он был всегда велик.
Хотелось жить, любить и верить,
И строить планы на века,
Какой ценой их путь измерить,
Чем оплатить наверняка?
Неужто запросто похерить,
Вновь превращаясь в батрака?
Два брата Поджио, их судьбы,
Любви их не было конца,
Им пели громкой славы трубы,
Читались мысли им Творца,
Их дамы целовали в губы,
И отдавали им сердца.
Все в жизнях их перемешалось,
Богатство, роскошь, нищета,
То жгла друзей простая жалость,
То окрылённая мечта,
То упоительная шалость,
То душ безгрешных чистота.
Но, как бы судьбы не сложились,
Хранить умели дивный дар,
Лишь для любви сердца их бились,
Неся огня священный жар,
И, версты проходя, и мили,
Дарили сладостный нектар
Возлюбленным легко и щедро.
Да, были деньги и чины,
Но груди, подставляя ветру,
Не знали подлости они,
Махали шляпами из фетра
Приветствуя триумф страны.
Вдовец Гагарин Александр -
Светлейший князь, отец детей
Любил не только кориандр,
Вино, прогулки, свод ветвей,
Неприхотливый олеандр
И смех причудливых затей.
Мария Поджио – супруга,
Теперь Гагарина она,
Была любимой, верным другом,
Но не была ему верна.
О чем мечтала на досуге
Его покорная жена?
Обманута отцом напрасно,
И в мыслях мужа схоронив,
Что было для нее ужасным,
Тягчайшей мукою сродни,
Отец своей рукою властной
Укоротил Марии дни.
Она угасла в одночасье,
Узнав, что муж ее был жив,
Хоть каторга не на Парнасе,
И не был Поджио красив,
Одна из тысяч звездных пассий,
С кем был галантен и игрив.
Но Шлиссербург, острог Четинский,
Завод иркутский в Усть-Куде,
Лишили воли исполинской,
И благ на божеском суде.
Хоть итальянец, Папа римский
Был в этой казни не удел.
Как разлучить посмели люди
Два сердца любящих? Вопрос!
Пусть был бы быт и нищ, и скуден,
Как грязный, гаденький донос,
Но был ли брак двоих подсуден?
С кого, за душ разрыв был спрос?
Их разлучили в одночасье,
У ссылки множество причин,
И чашу горя и несчастий
Испило множество мужчин
Надломленных российской властью,
И не смотря на важный чин.
Все восемь лет ждала Мария,
И замуж вышла неспроста,
Обмана горькая стихия,
Как слабость подлая проста,
И не поднять любви на крыльях,
Коль лгут бесстыжие уста.
Узнав всю правду, жизнь померкла,
Погибли оба. Враг – отец.
Вся репутация поблекла,
Надев предательства венец,
Как было вырваться из пекла,
Из лап жестоких, наконец?!
И вот Гагарин уж вдовец.
Четыре года боль страданий,
На сердце горестный свинец,
И годы счастья ожиданья,
И снизошел, и внял Творец,
Смягчив для Саши наказанье.
Боль затихала, в свод печали
Проник, вдруг, солнца нежный луч,
И странно было всем в начале,
Но дух был крепок и кипуч,
Писались новые скрижали,
И свет пролился из-за туч.
Влекла ли молодость, степенность,
Иль утонченный острый ум,
Иль разговоров откровенность,
Разбор давно ушедших дум?
Но покорили Сашу верность
На счастье или на беду?
Прелестница Анастасия
Его манила всякий час,
Умна, красива, не спесива,
Не оторвать влюбленных глаз.
Как не мила была Россия,
Он снова едет на Кавказ,
А с ним жена – чиста, как утро,
Цветок, расцветший для любви,
Быть может, поступив не мудро
Он рвался сердцем к визави,
И у истока с перламутром
Сумел гнездо для счастья свить.
Но были счастливы не долго.
И, верность чувству сохранив,
Во имя дочери и долга,
Родных немного побранив,
И мать не обвиняя толком,
Рассталась, сердце закалив,
Со всеми, кто был мил безмерно.
Жила, любовью лишь дыша,
Была хозяйкою примерной,
Надеждой полнилась душа,
Была женой достойной, верной,
И с наслажденьем, не спеша,
В своём саду трудилась Настя,
Срезала розы по утрам,
Познав, что всё лишь в божьей власти,
Дарила дочке вечера,
Читала книги в дни ненастий,
Для чтенья – славная пора.
У генерала дни летели,
Помощник Воронцова, друг,
Жара ли, вьюга ли, метели,
Распутица ль была вокруг,
Лишь одного всегда хотели
Пожатья офицерских рук.
Дела обоим удавались,
Семья, наука, служба, долг,
Часы для виноделья крались,
В литературе знали толк,
К неграмотным хранили жалость,
Скупали для любимых шёлк.
Но время шло, и в Кутаиси
Возник с Сванетским князем спор,
Не знал князёк повадок лисьих,
Не выдержав чужой укор,
И не поняв российских миссий,
Был на расправу слишком скор.
Вонзив кинжал в грудь Александра,
Не пощадив жену и дочь,
Он срезал ветку олеандра
И бросился от страха прочь,
Познав все муки зла и ада,
И нестерпимой казни ночь.
Не изменить и не исправить,
Не погасить чужую боль.
На жизнь чужую есть ли право
У горца и у нас с тобой?
Но у натуры своенравной
Иной в душе царит прибой.
В жестоких муках угасая,
Простился с Настей навсегда,
На божий суд глупца бросая,
Знал Саша - в дом пришла беда,
И смерть холодная, косая
Ко лбу склонилась, как звезда,
Что прежде счастьем озаряла.
Что может горше быть потерь?
Анастасия твердо знала
- К замужеству закрыта дверь.
Пусть красота зарей сияла,
Она вдова навек теперь.
Иссякли слёзы, стало легче,
Переносить немую скорбь,
Кого-то, может, время лечит,
На пересуды каждый скор,
Бездушье ранит и калечит,
Как бездуховности укор.
Смех нежной дочки был нектаром,
Улыбка - сладостный бальзам,
Прочтенье библии недаром
Порою помогает нам,
Как и молитва в келье старой,
Как крик полночным небесам.
Благотворительность спасала,
Короче становился день,
И горе не впустило жало,
Не наложило злую тень,
Она сильней и тверже стала,
Работать было ей не лень.
Но не одно приходит горе,
Как будто нет ему конца,
Зловещей болью горе вторит,
И нет защиты от Творца,
Добро и зло все время спорят,
Угасла дочь, как жизнь отца.
Одна! Одна Анастасия –
Кричит безудержно листва,
И сохнет в пагубном бессилье
Когда-то сочная трава.
В собор бредет дорогой пыльной,
Шепча молитвенно слова.
- Одна навек! За что же, боже?!
Душа изранено кричит,
Неужто Бог мой путь итожит,
Готовя для кончины щит?
Что человек поделать может,
Коль небо тягостно молчит?
Но сон пришел в конце недели,
И мужа воскресил мечты.
Приснился сад, где птицы пели,
Пылали яркие цветы,
И кипарисы, пальмы, ели
Необычайной красоты.
Прекрасный замок, башни пикой,
И камень, будто золотой,
Мечта задумкою великой,
Воскресла памятью святой,
Подействовала в схватке дикой,
Как чудодейственный настой.
Встряхнув остаток сил и волю,
За дело Настя принялась,
Расставшись со смертельной болью,
Над горем одержала власть,
И, не кляня лихую долю,
На зов мечты отозвалась.
Взметнулись к небу кипарисы,
Что обрамляли замок весь,
Весною зацвели нарциссы,
И роз в саду не перечесть,
Таких не сыщешь и в Тифлисе,
В Крыму, бесспорно, тоже есть.
Мечта сбылась, все, как хотелось,
Прекрасный памятник любви,
Пылало чувство, а не тлелось,
И, как его не назови,
Нужна для них большая смелость,
Бог на нее благословил.
Жизнь прожита, года промчались,
Как мчатся реки с древних гор,
Что их когда-то повенчали,
Оставив ей священный взор,
И, сколько б ни было печали,
О счастье только разговор.
О чувствах к дочери и к мужу,
О близких сердцу и душе,
Как каждый был безумно нужен,
Но смерть таилась в палаше,
И, поселив однажды стужу,
Не покидала дом уже.
Что в жизни было самым главным,
Чем для неё любовь была,
Распорядившись с ней коварно,
Разлукой горькой обожгла.
Успев достроить замок славный,
Княжна недолго прожила.
Но замок жив в Крыму поныне,
Не заросла к нему тропа.
Любви безгрешная святыня,
Спешит к тебе людей толпа,
И память верности не сгинет,
Хоть, может быть, любовь слепа?
Найдём ли мы родную душу,
В подаренной судьбой, любви,
И, что её бездумно рушит,
На что Господь благословит?
Научимся ли сердцем слушать,
Иль бог нам это не привил?
Одну любовь веками помним,
Другая - меркнет без следа,
Один взгляд жжет истомой томной,
В другом таится лишь беда,
Поселится в лачуге скромной
Любовь без веры навсегда.
Но, если свято верить в чудо,
Любить всем сердцем и душой,
Не ошибёшься в верных людях,
И в искренности их большой,
И добротетельность прибудет
В тех, кто судьбу свою нашёл.
Княгине Анастасии Гагариной
© Copyright: Нелен Любовь, 2021
Свидетельство о публикации №121071205847
Свидетельство о публикации №121071205847
Рецензии
Любовь, дорогая, я потрясена...
История эта была незнакома мне, читала взахлеб, наслаждаясь Вашим превосходным поэтическим слогом... Ваше стихотворение подвигло меня ознакомиться с судьбой княжны Анастасии Гагариной.
Любовь, Вы - огромный талант и совершили огромный труд, рассказав нам, читателям, о верной любви поистине святой и сильной женщины, не сломленной горем утрат и воздвигшей замок в память о своей любви и любимом...
Я впервые прочитала такое грандиозное и совершенное творение на Стихи.ру...
С восхищением и глубокой благодарностью.
Любовь Воронина 12.07.2021 22:49 • Заявить о нарушении
История эта была незнакома мне, читала взахлеб, наслаждаясь Вашим превосходным поэтическим слогом... Ваше стихотворение подвигло меня ознакомиться с судьбой княжны Анастасии Гагариной.
Любовь, Вы - огромный талант и совершили огромный труд, рассказав нам, читателям, о верной любви поистине святой и сильной женщины, не сломленной горем утрат и воздвигшей замок в память о своей любви и любимом...
Я впервые прочитала такое грандиозное и совершенное творение на Стихи.ру...
С восхищением и глубокой благодарностью.
Любовь Воронина 12.07.2021 22:49 • Заявить о нарушении
БОЯЛАСЬ, ЧТО СЛИШКОМ БОЛЬШОЙ ТЕКСТ И НИКТО НЕ ОСИЛИТ, СПАСИБО ВАМ ОГРОМНОЕ, ЛЮБОВЬ!!! ЛЮБОЧКА!!! ВЫ _ ПРЕЛЕСТЬ ПРОСТО!!! У МЕНЯ ЕСТЬ НЕСКОЛЬКО ПОЭМ О ЖЕНЩИНАХ РОССИИ - СОЛИ - О КНЯГИНЕ ОЛЬГЕ, ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЕ -О ЖЕНЕ ГЕНЕРАЛА АЛЕКСАНДА ТУЧКОВА, АД И РАЙ О КНЯГИНЕ ГОЛОВКИНОЙ,ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА- О героях войны 1812года... У ВСЕХ У НИХ БЫЛИ НЕПРОСТЫЕ ИСТОРИИ, полные любви и испытаний
Ад и Рай
Княгине А. Головкиной посвящается
…Да будет так, храни отец терпенье
Пусть грех мирской не тронет милый дом,
А дочь твоя и в страхе и в смиреньи
Растет, зато ты будешь горд потом.
Из детства выйдет юной и красивой,
Из юности - чиста, нежна, скромна,
В замужестве - любимой, верной, сильной,
Достойна уважения жена…
Мы перед богом в мире все едины,
Конечно, каждый согрешить не прочь…
Ты ж сделал все, чтоб и твои седины
Не осквернила выросшая дочь…
Н. Орлов.
Сменяются правители страны,
Меняется лакеев окруженье,
А перемены, в общем, не видны,
И нищеты зеркально отраженье.
Опять царит бесстыдный произвол,
Где беззаконье под руку с подлогом,
По кровушке шагают на престол,
Душа народ мздоимством и налогом.
Навет и клевета опять в чести,
А что до благородства - единицы,
Дай бог скорее ноги унести,
Когда наедет власти колесница.
И хруст костей, и виселицы в ряд,
И корчась в злобе, мечется бессилье,
И множится приспешников отряд
И все слышнее стоны по России…
Уже потерлось старое рядно,
Давно запасы хлеба истощились,
С большего тракта съехали давно,
Как будто с белым светом распростились.
А места назначенья не сыскать,
Хотя который год, трясясь в повозке,
Изведали в местах болотных - гать,
Жуя янтарь - смолистых сосен слезки.
Муж таял на глазах день ото дня,
Возница удивлялся - в чем причина,
Когда в очах ни света, ни огня,
Душа жива у этого мужчины?
От пыток в казематах еле жив,
Охранники втроем несли. И что же?
Жена, в дороге раны подлечив,
Везла на смерть великого вельможу.
А некогда могучий стройный стан
Стал походить на тело мальчугана.
Кто был тот необузданный тиран,
Не давший ловко выйти из капкана?
Бог с ним теперь. Народ ему судья,
Не все на свете подлежит забвенью,
К Аиду принесет его ладья,
Чтоб совершить обряды погребенья.
Ну, а пока стеной стоят леса,
И ночь длинна и, кажется, нет мочи,
И руки простирая в небеса,
Анастасия помолиться хочет.
Давно нет слез. Оставив дом родной,
Она простилась холодно с царицей,
И выехала раннею весной
Из Петербурга - пасмурной столицы.
Вослед глядели новые дворцы,
Молчали храмы и рыдали слуги,
За окнами шептались подлецы,
Что предлагали разные услуги,
Содействия именья возвратить,
Припомнив прародителя награды.
Дай бог сегодня их за все простить,
Покоя, не нарушив за оградой,
Где прах отца покоится теперь,
И матери, что в детстве потеряла.
- О, сколько в жизни горестных потерь!
Анастасия с болью повторяла…
А на соломе в забытьи лежал
Тот, кто был ей отрадой во вселенной,
Навет, пронзивший тело, как кинжал,
Решил судьбу семьи благословенной.
Он не стонал от боли, просто тень
Вчерашнего любимого лежала,
Лишь снег лизал с ладони целый день,
Да сожаленье жгло его как жало.
И снова провалившись в забытье,
Он видел сны, где был здоров и молод,
И заграницей славное житье…
Но пробуждал от грез смертельный холод
И явью рассекал рассудок вновь,
Где только небо виделось сегодня,
Да Настеньки прелестнейшей любовь,
Что тронет добротой кого угодно.
Какой очаровательной была
В тот первый день их необычной встречи…
Тогда отец могущ был, как скала,
И этим горем не был изувечен.
Знакомство состоялось на балу,
Блистали в залах люстры, канделябры,
И Настеньки отец - большой шалун
Воспринял сватовство довольно храбро,
Поняв, что сговор был уже давно,
И что союз обеим семьям нужен.
Весенний вечер, терпкий как вино,
Всех веселил и приглашал на ужин.
Сей выбор был одобрен и двором.
Невеста, словно ангел в поднебесье,
Подруге вскоре тоненьким пером
Описывала радостные вести,
О том, как ею был любим жених,
Как он красив, галантен и воспитан,
Что ждет их путешествие двоих
Во Францию. Скрутив секретный свиток
И, завязав голубеньким шнурком,
Отправила к Полоцким со слугою,
И в тот же день, скрыв от отца, тайком
Крест вышивала собственной рукою
На свадебной рубахе жениха
Лиловым шелком с яркой позолотой,
От сглазу ненавистных и греха,
И чтоб, не дай бог, полюбил кого-то,
Иль разлюбить ее теперь решил.
Он - дипломат и принят высшим светом,
Царица в нем не чаяла души,
Желая и отцу большие лета.
А он иной любви и не искал,
И час настал! Горели в церкви свечи,
Румянец яркий щеки обжигал,
Фата из шелка закрывала плечи.
И восхищенью не было конца,
Подруги перешептывались дружно,
Катились слезы у ее отца,
И свекор улыбался чуть натужно.
Жених Григорий - строен и высок
Смотрел с любовью на свою невесту,
Так мил ее был нежый голосок,
И локоны, что были ныне к месту.
Он, чуть дыша, ее поцеловал,
Назвав впервые славною женою,
И с радостным усердьем баловал,
Не постояв ни разу за ценою
Потом все годы, что текли рекой,
И восхищаясь лаской и рассудком
Так охранял божественный покой,
Что месяцы летели словно сутки.
И жизнь казалась детскою игрой,
Где счастье озаряло эти лица,
Не нарушая тот волшебный строй,
Желание любовью насладиться.
Туманный Лондон, трепетный Париж,
Италия под солнечным разливом,
Где не ступаешь просто, а паришь,
Где лица ярки, взгляды горделивы,
Где буйное цветение садов,
И музыки волшебное звучанье,
Изгибы необычные мостов.
И вновь туда вернуться обещанье.
Какое счастье воздухом дышать
Венеции, Софии или Вены,
И ощущать всем телом благодать,
Ведь это - рай простерся над вселенной!
И наполнялась свежестью душа,
И сердце билось, радостно ликуя,
О, как же ты, Европа, хороша!
Кто не был там, познанием рискует,
Ведь жизнь того навек обделена.
Где взять в России схожие красоты?
Когда же с глаз спадает пелена
Мы часто видим и другие ноты.
Да, жить в Европе многим не с руки,
Дай, бог, в своей стране чуть-чуть обжиться,
В избе, где слишком низки потолки,
Так трудно полным счастьем насладиться.
Но если ты всесилен и богат,
И языки чужие - не проблема,
К тому же не лентяй, не ренегат,
То для тебя все это не дилемма.
Прожив же вне России много лет,
Ты вдруг поймешь, как тянет эта пустошь,
Березы тонкой милый силуэт
Из памяти на волю не отпустишь.
И на закате будешь вспоминать
Вишневый сад и синь бурливой речки,
И сколько б не пытался мысли гнать,
Обратно возвратишься к русской печке,
К веселым байкам мудрых стариков,
Да к материнским немудреным ласкам,
Где затерялись между васильков
Ромашки на лугу. Подобно сказкам,
Леса спешат нас в чащу заманить,
Где только эхо голосу внимает,
И не прервать воспоминаний нить,
Кто уезжал надолго, понимает…
Дорогой тряской мчатся рысаки
Карету часто обгоняют птицы.
О, как они проворны и легки,
Вот так всю жизнь за ними бы стремиться…
Жена чиста, как утренний рассвет,
И серебро волос под синим шелком
Всем говорит, что только в двадцать лет
И верить, и любить мы можем толком.
Роман французский падает к ногам,
Она уснула, уронив головку,
О, как она безмерна дорога,
И накрывая палантином ловко,
Ее целует ласково в висок,
И занавес, отбросив, смотрит строго
Туда, где брезжит родиной восток,
Куда ведет опасная дорога.
Как хорошо, что он не одинок,
Но почему-то сердце жмет тревога,
Немой луны безжизненный венок,
Украсил темень неба хоть немного.
Вновь усыпляет дробный стук копыт,
Карета мчит, мелькают деревеньки,
Пакет императрице, не забыт,
Родителям подарки, и для Веньки -
Сынку служанки скрипочку везет.
Парнишка одарен был редким слухом,
На дудочке играет и поет,
И детворе забава, и старухам.
Тепло воспоминаний расплылось
По тонким жилам, и заснуло вскоре,
Пока зарей вдали не разлилось
Родное утро, что вставало споро,
Расцвечивая милые поля,
Луга, что удивляли разнотравьем,
И белой кашкой землю обеля,
Росой сверкали без конца и края.
Григорий был немного утомлен,
Но лишь увидел взгляд Анастасии,
Как пук волос косынкой окаймлен,
Почувствовал себя опять всесильным
И, улыбнувшись ей, прижал к груди:
- Любимица, прелестная супруга!
Что будет неизвестно впереди,
Но если, как и прежде веришь другу,
Люби меня до смертного одра,
И я тебя любить не перестану,
Я вижу, затевается игра,
И всю возню дворца я вижу странной,
Не зря отец в письме предупреждал,
Что пахнет кровью в северной столице,
И ворон крылья в небе распластал
Слепя глазами будто бы зарницей.
Тебе ж бояться нечего, поверь,
Твой род силен, богат и очень знатен,
Отца заслуги открывают дверь,
А он здоров и не женат и статен,
Таких вельмож так просто не возьмешь…
И ты сильна, для грусти нет причины,
Когда же к трону проникает ложь,
Берут оружье верные мужчины.
О, Русь моя! - Величье и позор,
Твои мужи достойны поклоненья,
Сквозь пыль веков я ощущаю взор
Давно ушедших в вечность поколений.
Я - их творенье, сердце и душа,
Деянье рук, мирские прегрешенья,
С огнем в груди, с рубцом от палаша
Их малая надежда воскрешенья.
Я помню все кровавые бои,
И звон мечей и копий в поле ратном,
У Дона был ордынский хан побит,
Что Русь сжигал дотла неоднократно.
Мне не забыть, как прадеды дрались,
Берясь за меч от мала до велика,
И строить храмы заново брались,
Неся свечу к божественному лику.
О, сколько претерпела наша Русь
Хранимая надеждой и любовью,
И потому такая в сердце грусть,
Что честь земли мы омываем кровью.
А сколько жертв потребуют еще,
И у кого мне требовать ответа,
Когда в степи с разрубленным плечом
Я снова вижу образ Пересвета.
И если мне придется встать на путь,
Который принесет освобожденье…
- Прости, любимый, позже как-нибудь,
Мне страшно слышать речи продолженье!
Как сохранить остатки красоты
На всех дорогах нынешнего века,
Небесной достигая высоты
Ты оставаться должен Человеком!
Нелен Любовь 12.07.2021 23:10 Заявить о нарушении
Ад и Рай
Княгине А. Головкиной посвящается
…Да будет так, храни отец терпенье
Пусть грех мирской не тронет милый дом,
А дочь твоя и в страхе и в смиреньи
Растет, зато ты будешь горд потом.
Из детства выйдет юной и красивой,
Из юности - чиста, нежна, скромна,
В замужестве - любимой, верной, сильной,
Достойна уважения жена…
Мы перед богом в мире все едины,
Конечно, каждый согрешить не прочь…
Ты ж сделал все, чтоб и твои седины
Не осквернила выросшая дочь…
Н. Орлов.
Сменяются правители страны,
Меняется лакеев окруженье,
А перемены, в общем, не видны,
И нищеты зеркально отраженье.
Опять царит бесстыдный произвол,
Где беззаконье под руку с подлогом,
По кровушке шагают на престол,
Душа народ мздоимством и налогом.
Навет и клевета опять в чести,
А что до благородства - единицы,
Дай бог скорее ноги унести,
Когда наедет власти колесница.
И хруст костей, и виселицы в ряд,
И корчась в злобе, мечется бессилье,
И множится приспешников отряд
И все слышнее стоны по России…
Уже потерлось старое рядно,
Давно запасы хлеба истощились,
С большего тракта съехали давно,
Как будто с белым светом распростились.
А места назначенья не сыскать,
Хотя который год, трясясь в повозке,
Изведали в местах болотных - гать,
Жуя янтарь - смолистых сосен слезки.
Муж таял на глазах день ото дня,
Возница удивлялся - в чем причина,
Когда в очах ни света, ни огня,
Душа жива у этого мужчины?
От пыток в казематах еле жив,
Охранники втроем несли. И что же?
Жена, в дороге раны подлечив,
Везла на смерть великого вельможу.
А некогда могучий стройный стан
Стал походить на тело мальчугана.
Кто был тот необузданный тиран,
Не давший ловко выйти из капкана?
Бог с ним теперь. Народ ему судья,
Не все на свете подлежит забвенью,
К Аиду принесет его ладья,
Чтоб совершить обряды погребенья.
Ну, а пока стеной стоят леса,
И ночь длинна и, кажется, нет мочи,
И руки простирая в небеса,
Анастасия помолиться хочет.
Давно нет слез. Оставив дом родной,
Она простилась холодно с царицей,
И выехала раннею весной
Из Петербурга - пасмурной столицы.
Вослед глядели новые дворцы,
Молчали храмы и рыдали слуги,
За окнами шептались подлецы,
Что предлагали разные услуги,
Содействия именья возвратить,
Припомнив прародителя награды.
Дай бог сегодня их за все простить,
Покоя, не нарушив за оградой,
Где прах отца покоится теперь,
И матери, что в детстве потеряла.
- О, сколько в жизни горестных потерь!
Анастасия с болью повторяла…
А на соломе в забытьи лежал
Тот, кто был ей отрадой во вселенной,
Навет, пронзивший тело, как кинжал,
Решил судьбу семьи благословенной.
Он не стонал от боли, просто тень
Вчерашнего любимого лежала,
Лишь снег лизал с ладони целый день,
Да сожаленье жгло его как жало.
И снова провалившись в забытье,
Он видел сны, где был здоров и молод,
И заграницей славное житье…
Но пробуждал от грез смертельный холод
И явью рассекал рассудок вновь,
Где только небо виделось сегодня,
Да Настеньки прелестнейшей любовь,
Что тронет добротой кого угодно.
Какой очаровательной была
В тот первый день их необычной встречи…
Тогда отец могущ был, как скала,
И этим горем не был изувечен.
Знакомство состоялось на балу,
Блистали в залах люстры, канделябры,
И Настеньки отец - большой шалун
Воспринял сватовство довольно храбро,
Поняв, что сговор был уже давно,
И что союз обеим семьям нужен.
Весенний вечер, терпкий как вино,
Всех веселил и приглашал на ужин.
Сей выбор был одобрен и двором.
Невеста, словно ангел в поднебесье,
Подруге вскоре тоненьким пером
Описывала радостные вести,
О том, как ею был любим жених,
Как он красив, галантен и воспитан,
Что ждет их путешествие двоих
Во Францию. Скрутив секретный свиток
И, завязав голубеньким шнурком,
Отправила к Полоцким со слугою,
И в тот же день, скрыв от отца, тайком
Крест вышивала собственной рукою
На свадебной рубахе жениха
Лиловым шелком с яркой позолотой,
От сглазу ненавистных и греха,
И чтоб, не дай бог, полюбил кого-то,
Иль разлюбить ее теперь решил.
Он - дипломат и принят высшим светом,
Царица в нем не чаяла души,
Желая и отцу большие лета.
А он иной любви и не искал,
И час настал! Горели в церкви свечи,
Румянец яркий щеки обжигал,
Фата из шелка закрывала плечи.
И восхищенью не было конца,
Подруги перешептывались дружно,
Катились слезы у ее отца,
И свекор улыбался чуть натужно.
Жених Григорий - строен и высок
Смотрел с любовью на свою невесту,
Так мил ее был нежый голосок,
И локоны, что были ныне к месту.
Он, чуть дыша, ее поцеловал,
Назвав впервые славною женою,
И с радостным усердьем баловал,
Не постояв ни разу за ценою
Потом все годы, что текли рекой,
И восхищаясь лаской и рассудком
Так охранял божественный покой,
Что месяцы летели словно сутки.
И жизнь казалась детскою игрой,
Где счастье озаряло эти лица,
Не нарушая тот волшебный строй,
Желание любовью насладиться.
Туманный Лондон, трепетный Париж,
Италия под солнечным разливом,
Где не ступаешь просто, а паришь,
Где лица ярки, взгляды горделивы,
Где буйное цветение садов,
И музыки волшебное звучанье,
Изгибы необычные мостов.
И вновь туда вернуться обещанье.
Какое счастье воздухом дышать
Венеции, Софии или Вены,
И ощущать всем телом благодать,
Ведь это - рай простерся над вселенной!
И наполнялась свежестью душа,
И сердце билось, радостно ликуя,
О, как же ты, Европа, хороша!
Кто не был там, познанием рискует,
Ведь жизнь того навек обделена.
Где взять в России схожие красоты?
Когда же с глаз спадает пелена
Мы часто видим и другие ноты.
Да, жить в Европе многим не с руки,
Дай, бог, в своей стране чуть-чуть обжиться,
В избе, где слишком низки потолки,
Так трудно полным счастьем насладиться.
Но если ты всесилен и богат,
И языки чужие - не проблема,
К тому же не лентяй, не ренегат,
То для тебя все это не дилемма.
Прожив же вне России много лет,
Ты вдруг поймешь, как тянет эта пустошь,
Березы тонкой милый силуэт
Из памяти на волю не отпустишь.
И на закате будешь вспоминать
Вишневый сад и синь бурливой речки,
И сколько б не пытался мысли гнать,
Обратно возвратишься к русской печке,
К веселым байкам мудрых стариков,
Да к материнским немудреным ласкам,
Где затерялись между васильков
Ромашки на лугу. Подобно сказкам,
Леса спешат нас в чащу заманить,
Где только эхо голосу внимает,
И не прервать воспоминаний нить,
Кто уезжал надолго, понимает…
Дорогой тряской мчатся рысаки
Карету часто обгоняют птицы.
О, как они проворны и легки,
Вот так всю жизнь за ними бы стремиться…
Жена чиста, как утренний рассвет,
И серебро волос под синим шелком
Всем говорит, что только в двадцать лет
И верить, и любить мы можем толком.
Роман французский падает к ногам,
Она уснула, уронив головку,
О, как она безмерна дорога,
И накрывая палантином ловко,
Ее целует ласково в висок,
И занавес, отбросив, смотрит строго
Туда, где брезжит родиной восток,
Куда ведет опасная дорога.
Как хорошо, что он не одинок,
Но почему-то сердце жмет тревога,
Немой луны безжизненный венок,
Украсил темень неба хоть немного.
Вновь усыпляет дробный стук копыт,
Карета мчит, мелькают деревеньки,
Пакет императрице, не забыт,
Родителям подарки, и для Веньки -
Сынку служанки скрипочку везет.
Парнишка одарен был редким слухом,
На дудочке играет и поет,
И детворе забава, и старухам.
Тепло воспоминаний расплылось
По тонким жилам, и заснуло вскоре,
Пока зарей вдали не разлилось
Родное утро, что вставало споро,
Расцвечивая милые поля,
Луга, что удивляли разнотравьем,
И белой кашкой землю обеля,
Росой сверкали без конца и края.
Григорий был немного утомлен,
Но лишь увидел взгляд Анастасии,
Как пук волос косынкой окаймлен,
Почувствовал себя опять всесильным
И, улыбнувшись ей, прижал к груди:
- Любимица, прелестная супруга!
Что будет неизвестно впереди,
Но если, как и прежде веришь другу,
Люби меня до смертного одра,
И я тебя любить не перестану,
Я вижу, затевается игра,
И всю возню дворца я вижу странной,
Не зря отец в письме предупреждал,
Что пахнет кровью в северной столице,
И ворон крылья в небе распластал
Слепя глазами будто бы зарницей.
Тебе ж бояться нечего, поверь,
Твой род силен, богат и очень знатен,
Отца заслуги открывают дверь,
А он здоров и не женат и статен,
Таких вельмож так просто не возьмешь…
И ты сильна, для грусти нет причины,
Когда же к трону проникает ложь,
Берут оружье верные мужчины.
О, Русь моя! - Величье и позор,
Твои мужи достойны поклоненья,
Сквозь пыль веков я ощущаю взор
Давно ушедших в вечность поколений.
Я - их творенье, сердце и душа,
Деянье рук, мирские прегрешенья,
С огнем в груди, с рубцом от палаша
Их малая надежда воскрешенья.
Я помню все кровавые бои,
И звон мечей и копий в поле ратном,
У Дона был ордынский хан побит,
Что Русь сжигал дотла неоднократно.
Мне не забыть, как прадеды дрались,
Берясь за меч от мала до велика,
И строить храмы заново брались,
Неся свечу к божественному лику.
О, сколько претерпела наша Русь
Хранимая надеждой и любовью,
И потому такая в сердце грусть,
Что честь земли мы омываем кровью.
А сколько жертв потребуют еще,
И у кого мне требовать ответа,
Когда в степи с разрубленным плечом
Я снова вижу образ Пересвета.
И если мне придется встать на путь,
Который принесет освобожденье…
- Прости, любимый, позже как-нибудь,
Мне страшно слышать речи продолженье!
Как сохранить остатки красоты
На всех дорогах нынешнего века,
Небесной достигая высоты
Ты оставаться должен Человеком!
Нелен Любовь 12.07.2021 23:10 Заявить о нарушении
Давай забудем этот разговор,
К чему такие страсти?! Ради бога!
Ты лучше устреми свой ясный взор
На тех, кто ожидает у порога.
Смотри, смотри! Твой батюшка так стар,
Как будто долго болен был бедняга,
Прислуга вышла, словно на пожар,
И по ограде брошена сермяга.
Григорий, вздрогнув, слезы удержал,
Жену подвел под поцелуй священный,
Отца к груди взволнованно прижал,
Заслышав голос няньки оглашенный.
Пронзил взгляд сына батюшку насквозь,
- Явиться ко двору тебе пристало,
У пресветлейшей есть к тебе вопрос.
Лишь этого тебе не доставало,
С дороги не дают передохнуть…
Но Настеньку, оставь, дружок, со мною,
Да не забудь головушку согнуть
Пониже. Помни, корку ледяную
Теплом лишь можно, Гриша, растопить.
Ты пересядь в мою теперь карету,
Тебе Акакий даст там и попить,
И у палат дождется он ответу.
Григорий вновь отца поцеловал,
И задержав ладонь своей супруги,
Обвел нежнейшим образом овал
Ее лица, достойнешей подруги,
С кем счастлив был уже немало лет.
Махнув рукой вознице, сел в карету,
Где запах шел от жареных котлет,
Что преподнес Акакий с винегретом.
Ел, торопясь, летели мысли вскачь,
Одна другую обгоняла прытко.
Над головой кружился черный грач,
Подумал: ворон метит на пожитки.
Перекусив, быстрей сменил костюм,
Явиться ко двору, чтоб честь по чести,
Акакий - с детских лет его пестун -
По ходу сообщал дурные вести
И слухи, что по городу пошли.
Но князь Григорий успокоил деда,
И упрекнул, что слишком бережлив,
И мало приготовил для обеда.
Старик лишь крякнул, вспыхнув от стыда,
Но оправданьем не замедлил Гришу.
Перед дворцом гвардейцы в два ряда,
Как на показ один другого выше.
До темноты стоял у тех ворот,
Где скрылся сын хозяина больного,
Кого спросить? Откроешь только рот,
Так выдадут по всей спине «парного».
Вернуться б надо, кажется, домой,
Да рассказать все князю, новость эка!
Весь путь обратный ехал, как немой,
А, воротился, не открылось веко,
До гробовой доски так и ходил,
Да, что там глаз, когда такое горе!
Как свет-Настасья все переживет,
Она опять с отцом и тестем в споре:
Не хочет дома мужа поджидать,
Хлопочет о приеме у царицы.
Нет слов, ее страданья передать,
Прошеньями исписаны страницы,
Не спит ночами, бродит в темноте,
Все связи подняла, да кто поможет?
А тут отец скончался, на кресте
Она напишет: «Горе душу гложет».
В кругу цветов надгробие лежит,
Ветла склонилась до плиты могильной,
И по ее щеке слеза бежит,
И падает на подорожник пыльный…
Конец июля, скоро сорок дней
Как нет отца, в горячке князь Василий,
Его кончина ближе и ясней,
И тщетны все лекарства и усилья.
Томительна осенняя пора,
Конца и краю нет свинцовым тучам,
И неустанным стукам топора
По отсыревшим в непогоду сучьям.
Вновь увядает праздничный ковер
Из пышных трав и разноцветных листьев,
На ряби вод холодных щелкопер –
Проказник ветер пишет строки писем.
Печальных звуков падает каскад,
И птичьи стаи вызывают жалость,
И на душе досада и тоска,
Как будто не сбылось, о чем мечталось…
Все ниже тучи, не проходит мгла.
О, сколько горя вдруг приносит осень,
А ведь когда-то счастлива была,
И золотом бросала в неба просинь,
Гудел, сердясь, простуженный прибой,
В улыбке солнца было что-то лисье,
-А я тогда смеялась над тобой,
Пригоршнями, разбрасывая листья.
Но все прошло, тот старый сад забыт,
С твоих ладоней не испить дождинок,
От холода и сырости знобит,
И некому смахнуть моих слезинок.
Как тяжек день, страданьям нет конца,
А в доме тихо, холодно и пусто,
А со свечой Акакий у крыльца
Да ветер обрывает ветви с хрустом,
И бьет калиткой, точно домовой,
Спеша поведать женщине о главном.
И монотонный, беспрестанный вой
Напоминает о походе славном
Ее отца, что с честью защищал
Россию-мать, и ею был отвержен,
Теперь последний он нашел причал,
Он, в сущности, для всех нас неизбежен.
Под черной шалью синева глазниц,
В припухлых губках нынче скорбь таится,
И падая перед иконой ниц,
Кладет кресты дрожащею десницей:
- Прости, господь за рай, где я жила,
Не ведая о том, что ад есть тоже,
Что я женой возлюбленной была,
Что мной любим был тот, кто всех дороже,
Молю тебя, пошли хотя бы весть,
Надежды нить мне протяни, как благо,
Мне всех твоих щедрот не перечесть,
Все, что имею ныне - на бумаге,
А за душою больше ни гроша,
Но не об этом я молю усердно,
О муже истомилась вся душа,
Пропал безвинно, но ведь не бесследно.
Хочу взглянуть в глаза последний раз,
Последний миг - ему мной предназначен,
Пусть будет ад, но для обоих нас,
Бесценным раем если он оплачен.
В беспамятстве лежала много дней,
Пока однажды не случилось чудо,
Сквозь вспышки ослепительных огней
Италия мерещилась и люди
Толпились, улыбаясь скрипачу,
И тихая мелодия звучала,
И кто-то шлепал по его плечу,
И требовал опять начать сначала.
И снова звуки музыки лились,
Жизнь возрождалась в необычных красках,
И чьи-то руки бережно сплелись,
Волнуя позабытой в горе лаской.
Полоцкая глядела на нее,
И по-французски что-то лепетала,
- Григорий жив и это не вранье,
Я выпытала правду у фискала.
- Анастасия, милая, очнись,
Один глоточек сделай, дорогая,
Взгляни в окно, какая неба высь,
Земля от снега звездами сверкает.
Очнись, голубка! Веня, наиграй,
Она опять каким-то раем бредит,
Агашенька, неси-ка каравай,
Твой сын непросто в музыканты метит,
Еще прославит он святую Русь,
Хотя и слава - вечная помеха,
Предсказывать сегодня не берусь,
Но верю, что порадуюсь успехам.
- Так это Веня, Венечка играл?
А я глазам поверить не посмела,
Так расскажи, кто он тот генерал,
Что руку приложил и так умело
Сумел от казни мужа уберечь.
Поможет ли свиданьем заручиться?
Устала, Варя, мне бы снова лечь.
Какое счастье! Думала, что снится
Мне прежнее, беспечное житье,
Где мы с любимым были в чудной Ницце,
Оставь, Агаша, вечное шитье,
Как Вене удалось так научиться?
Скажи ему, чтоб прежнее сыграл,
Он музыкою мертвых воскрешает.
Я вспомнила наш с Гришей первый бал…
Бог даром ничего не обещает,
За все придется оплатить сполна,
За миг свиданья дам любую цену,
Как хорошо, что музыка слышна,
Надеюсь, Варя, я на перемену.
Прошу тебя, не оставляй меня,
Побудь хоть день, хоть час в моих объятьях,
Акакий бриллианты променял
На провиант, заложены все платья,
Что Гриша мне когда-то покупал.
Полоцкая всплеснула лишь руками:
-Изволь, родная, вот тебе опал
И мой браслет, в нем изумрудный камень,
С тобой побуду, только не грусти,
Еще сочтемся, будут перемены,
Ну, а пока ты набирайся сил,
Отваром напою тебя отменным,
Придаст он сил, и ты еще поспишь,
Я почитаю главы из романа.
Какая упоительная тишь,
Как будто нет ни горя, ни обмана…
А за окном посыпал снова снег,
Шел до утра, засыпав все дороги,
Анастасия видела во сне,
Что к дому будто подъезжают дроги,
А на соломе Гришенька лежит.
Вскочив в испуге, тихо застонала,
- Голубушка! Она опять дрожит,-
Полоцкая подругу пеленала,
Спеша заверить: - Это только сон.
От холода накрыла покрывалом,
Заслышав колокольцев перезвон,
Промолвила, - а сон, как знак провала.
- От милого дурную весть несут,
Прими, Агаша, черную бумагу,
- Ссылает справедливый царский суд,
Возьми же в руки всю свою отвагу.
Через неделю всем отбыть в Тобол.
Успеешь ли оправиться, собраться,
Да это не закон, а произвол,
И как зимой в такую даль добраться?!
-Так значит жив! Я еду, что же взять?!
Акакий, Гаша, живо собираться!
- Ну, как тебя, милейшая, унять,
Не нужно от обеда отпираться,
Послушайся, и набирайся сил,
Ведь впереди нелегкая дорога,
Полоцкой голос ласково грозил.
-Как благодарна я подруге строгой,
Одна ты не оставила меня,
Тебя не позабуду я до гроба,
Агаша, дай поболее огня,
Какая незадачливая проба:
Нет сил самой бумагу написать.
Быть может мне продать именье папы?
-Оставь пока, не все дано нам знать,
Какие будут вести на этапе.
Акакия оставь, он проследит,
И что осталось, сбережет до срока,
Что будет неизвестно впереди.
- Ты так разумна, а во мне нет прока…
К руке, припав, слезами залила.
- Благослови господь тебя, родная!
Какой слепой когда-то я была,
Жила беспечно, горюшка не зная.
Нелен Любовь 12.07.2021 23:15 Заявить о нарушении
К чему такие страсти?! Ради бога!
Ты лучше устреми свой ясный взор
На тех, кто ожидает у порога.
Смотри, смотри! Твой батюшка так стар,
Как будто долго болен был бедняга,
Прислуга вышла, словно на пожар,
И по ограде брошена сермяга.
Григорий, вздрогнув, слезы удержал,
Жену подвел под поцелуй священный,
Отца к груди взволнованно прижал,
Заслышав голос няньки оглашенный.
Пронзил взгляд сына батюшку насквозь,
- Явиться ко двору тебе пристало,
У пресветлейшей есть к тебе вопрос.
Лишь этого тебе не доставало,
С дороги не дают передохнуть…
Но Настеньку, оставь, дружок, со мною,
Да не забудь головушку согнуть
Пониже. Помни, корку ледяную
Теплом лишь можно, Гриша, растопить.
Ты пересядь в мою теперь карету,
Тебе Акакий даст там и попить,
И у палат дождется он ответу.
Григорий вновь отца поцеловал,
И задержав ладонь своей супруги,
Обвел нежнейшим образом овал
Ее лица, достойнешей подруги,
С кем счастлив был уже немало лет.
Махнув рукой вознице, сел в карету,
Где запах шел от жареных котлет,
Что преподнес Акакий с винегретом.
Ел, торопясь, летели мысли вскачь,
Одна другую обгоняла прытко.
Над головой кружился черный грач,
Подумал: ворон метит на пожитки.
Перекусив, быстрей сменил костюм,
Явиться ко двору, чтоб честь по чести,
Акакий - с детских лет его пестун -
По ходу сообщал дурные вести
И слухи, что по городу пошли.
Но князь Григорий успокоил деда,
И упрекнул, что слишком бережлив,
И мало приготовил для обеда.
Старик лишь крякнул, вспыхнув от стыда,
Но оправданьем не замедлил Гришу.
Перед дворцом гвардейцы в два ряда,
Как на показ один другого выше.
До темноты стоял у тех ворот,
Где скрылся сын хозяина больного,
Кого спросить? Откроешь только рот,
Так выдадут по всей спине «парного».
Вернуться б надо, кажется, домой,
Да рассказать все князю, новость эка!
Весь путь обратный ехал, как немой,
А, воротился, не открылось веко,
До гробовой доски так и ходил,
Да, что там глаз, когда такое горе!
Как свет-Настасья все переживет,
Она опять с отцом и тестем в споре:
Не хочет дома мужа поджидать,
Хлопочет о приеме у царицы.
Нет слов, ее страданья передать,
Прошеньями исписаны страницы,
Не спит ночами, бродит в темноте,
Все связи подняла, да кто поможет?
А тут отец скончался, на кресте
Она напишет: «Горе душу гложет».
В кругу цветов надгробие лежит,
Ветла склонилась до плиты могильной,
И по ее щеке слеза бежит,
И падает на подорожник пыльный…
Конец июля, скоро сорок дней
Как нет отца, в горячке князь Василий,
Его кончина ближе и ясней,
И тщетны все лекарства и усилья.
Томительна осенняя пора,
Конца и краю нет свинцовым тучам,
И неустанным стукам топора
По отсыревшим в непогоду сучьям.
Вновь увядает праздничный ковер
Из пышных трав и разноцветных листьев,
На ряби вод холодных щелкопер –
Проказник ветер пишет строки писем.
Печальных звуков падает каскад,
И птичьи стаи вызывают жалость,
И на душе досада и тоска,
Как будто не сбылось, о чем мечталось…
Все ниже тучи, не проходит мгла.
О, сколько горя вдруг приносит осень,
А ведь когда-то счастлива была,
И золотом бросала в неба просинь,
Гудел, сердясь, простуженный прибой,
В улыбке солнца было что-то лисье,
-А я тогда смеялась над тобой,
Пригоршнями, разбрасывая листья.
Но все прошло, тот старый сад забыт,
С твоих ладоней не испить дождинок,
От холода и сырости знобит,
И некому смахнуть моих слезинок.
Как тяжек день, страданьям нет конца,
А в доме тихо, холодно и пусто,
А со свечой Акакий у крыльца
Да ветер обрывает ветви с хрустом,
И бьет калиткой, точно домовой,
Спеша поведать женщине о главном.
И монотонный, беспрестанный вой
Напоминает о походе славном
Ее отца, что с честью защищал
Россию-мать, и ею был отвержен,
Теперь последний он нашел причал,
Он, в сущности, для всех нас неизбежен.
Под черной шалью синева глазниц,
В припухлых губках нынче скорбь таится,
И падая перед иконой ниц,
Кладет кресты дрожащею десницей:
- Прости, господь за рай, где я жила,
Не ведая о том, что ад есть тоже,
Что я женой возлюбленной была,
Что мной любим был тот, кто всех дороже,
Молю тебя, пошли хотя бы весть,
Надежды нить мне протяни, как благо,
Мне всех твоих щедрот не перечесть,
Все, что имею ныне - на бумаге,
А за душою больше ни гроша,
Но не об этом я молю усердно,
О муже истомилась вся душа,
Пропал безвинно, но ведь не бесследно.
Хочу взглянуть в глаза последний раз,
Последний миг - ему мной предназначен,
Пусть будет ад, но для обоих нас,
Бесценным раем если он оплачен.
В беспамятстве лежала много дней,
Пока однажды не случилось чудо,
Сквозь вспышки ослепительных огней
Италия мерещилась и люди
Толпились, улыбаясь скрипачу,
И тихая мелодия звучала,
И кто-то шлепал по его плечу,
И требовал опять начать сначала.
И снова звуки музыки лились,
Жизнь возрождалась в необычных красках,
И чьи-то руки бережно сплелись,
Волнуя позабытой в горе лаской.
Полоцкая глядела на нее,
И по-французски что-то лепетала,
- Григорий жив и это не вранье,
Я выпытала правду у фискала.
- Анастасия, милая, очнись,
Один глоточек сделай, дорогая,
Взгляни в окно, какая неба высь,
Земля от снега звездами сверкает.
Очнись, голубка! Веня, наиграй,
Она опять каким-то раем бредит,
Агашенька, неси-ка каравай,
Твой сын непросто в музыканты метит,
Еще прославит он святую Русь,
Хотя и слава - вечная помеха,
Предсказывать сегодня не берусь,
Но верю, что порадуюсь успехам.
- Так это Веня, Венечка играл?
А я глазам поверить не посмела,
Так расскажи, кто он тот генерал,
Что руку приложил и так умело
Сумел от казни мужа уберечь.
Поможет ли свиданьем заручиться?
Устала, Варя, мне бы снова лечь.
Какое счастье! Думала, что снится
Мне прежнее, беспечное житье,
Где мы с любимым были в чудной Ницце,
Оставь, Агаша, вечное шитье,
Как Вене удалось так научиться?
Скажи ему, чтоб прежнее сыграл,
Он музыкою мертвых воскрешает.
Я вспомнила наш с Гришей первый бал…
Бог даром ничего не обещает,
За все придется оплатить сполна,
За миг свиданья дам любую цену,
Как хорошо, что музыка слышна,
Надеюсь, Варя, я на перемену.
Прошу тебя, не оставляй меня,
Побудь хоть день, хоть час в моих объятьях,
Акакий бриллианты променял
На провиант, заложены все платья,
Что Гриша мне когда-то покупал.
Полоцкая всплеснула лишь руками:
-Изволь, родная, вот тебе опал
И мой браслет, в нем изумрудный камень,
С тобой побуду, только не грусти,
Еще сочтемся, будут перемены,
Ну, а пока ты набирайся сил,
Отваром напою тебя отменным,
Придаст он сил, и ты еще поспишь,
Я почитаю главы из романа.
Какая упоительная тишь,
Как будто нет ни горя, ни обмана…
А за окном посыпал снова снег,
Шел до утра, засыпав все дороги,
Анастасия видела во сне,
Что к дому будто подъезжают дроги,
А на соломе Гришенька лежит.
Вскочив в испуге, тихо застонала,
- Голубушка! Она опять дрожит,-
Полоцкая подругу пеленала,
Спеша заверить: - Это только сон.
От холода накрыла покрывалом,
Заслышав колокольцев перезвон,
Промолвила, - а сон, как знак провала.
- От милого дурную весть несут,
Прими, Агаша, черную бумагу,
- Ссылает справедливый царский суд,
Возьми же в руки всю свою отвагу.
Через неделю всем отбыть в Тобол.
Успеешь ли оправиться, собраться,
Да это не закон, а произвол,
И как зимой в такую даль добраться?!
-Так значит жив! Я еду, что же взять?!
Акакий, Гаша, живо собираться!
- Ну, как тебя, милейшая, унять,
Не нужно от обеда отпираться,
Послушайся, и набирайся сил,
Ведь впереди нелегкая дорога,
Полоцкой голос ласково грозил.
-Как благодарна я подруге строгой,
Одна ты не оставила меня,
Тебя не позабуду я до гроба,
Агаша, дай поболее огня,
Какая незадачливая проба:
Нет сил самой бумагу написать.
Быть может мне продать именье папы?
-Оставь пока, не все дано нам знать,
Какие будут вести на этапе.
Акакия оставь, он проследит,
И что осталось, сбережет до срока,
Что будет неизвестно впереди.
- Ты так разумна, а во мне нет прока…
К руке, припав, слезами залила.
- Благослови господь тебя, родная!
Какой слепой когда-то я была,
Жила беспечно, горюшка не зная.
Нелен Любовь 12.07.2021 23:15 Заявить о нарушении
Та, взяв свечу, засела за перо.
Не в праздный час, мы познаемся в горе,
Как будто все известно, и старо,
А мы все время об измене спорим.
О низости поступков и души,
Надеемся на верную удачу,
Когда без меры, походя, грешим,
И неизбежно о потерях плачем.
Узорами раскрашено стекло,
В пушистых белых шапках дремлют клены,
Вновь время ожиданья потекло,
Тоски кромешной и неразделенной.
Григорий был беленых стен белей,
Из каземата вынесли мужчины.
Дано в дорогу двадцать пять рублей,
Да несколько тулупов из овчины,
Стучало сердце бешено набат,
Дрожали руки и тряслись колени,
- Он не виновен, нет, не виноват,
Измучен и истерзан милый пленник.
- Без памяти, - промолвил конвоир,
Протянет верст пятнадцать лишь, не боле,
Зашли бы вы, хозяюшка в трактир,
Да водки дали б выпить им на воле,
Согрев остатки мертвенной души,
И вам самим хлебнуть не стало б лишним.
И отвернуться быстро поспешил:
И что-то грубо молвил о всевышнем.
Поцеловав холодные уста,
Она сама теперь заледенела,
Он с дыбы снят, как Иисус с креста.
Нет благодатям боговым предела.
Копыта, застучав по мостовой,
Как будто бранью обдали кого-то,
Промчался, озираясь, вестовой,
Знать не иссякла черной злобы квота.
Предначертаний не предугадать,
Пути господни неисповедимы,
Когда не ждешь, приходит благодать,
А то бедой хлестнет необратимо.
Всем испытаньям будто нет конца,
И для чего живем на этом свете,
Когда мы все зависим от Творца?
-Не протянул бы Гришу стылый ветер.
От быстрой тряски узник застонал,
- Откуда столько солнечного света,
Любимая, тебя я не признал…
Вновь без сознанья, и не жди ответа.
Вот город остается вдалеке,
Ей кажется одна на целом свете,
Лед голубой на стынущей реке,
Да беспрерывно дует сильный ветер.
Летят кресты и купола церквей
Сквозь синеву морозного потока,
Сквозь перехлест березовых ветвей,
Угадывая вечности истоки.
Ту чистоту подсиненных снегов,
Ту красоту, щемящую до крика,
Как будто одеяние богов,
Что соткано по милости великой.
Ряды дубов теснятся у реки,
И вперемежку сосны, клены, ели,
Узоры первозданны и тонки,
-Но как изобразить вот так сумели?
Все в инее сверкает и зовет,
Все тянет к неразгаданному чуду,
И ворона стремительный полет,
И все, что вижу, вряд ли позабуду.
Роятся мысли, не разгонишь прочь,
И, кажется, от горя сердце рвется,
Но, как тебе, любимый мой, помочь,
А мыслям вслед хрустальный лед несется.
-Хрусталь, хрусталь и лебединый пух,
Здесь все смешалось в снеговой постели,
Вон берег разлохматился, распух,
И в пелерины нарядились ели.
Ограда мОста, в инее бела,
Витиевата и хрупка, как будто
И кажется, что здесь уже была,
И от того мне грустно почему-то.
Брела туда, где тонкий лед реки
Смешался с синевою вод бездонных,
Изящной змейкой кажется изгиб,
И берега похожи на ладони.
Покоятся в сиянии холмы,
Затихли вьюги – дочери буранов,
И в неземной прозрачности зимы
Сияют купола церковных храмов.
Колоколов печальный перезвон
Над белизной сверкающих сугробов,
Вороний крик и бесконечный стон,
Да в скрежете зубов людские злобы.
И тихий ропот редких голосов
В ком сохранились искорки свободы,
Покорность и терпение отцов –
Наследие великого народа.
А если, кто рванет рубахи ткань,
Как будто душит ворот непомерно,
Вдруг вцепится отчаянно в тарань,
Зубами рвет, слезу глотая нервно.
И если лопнет тоненькая связь,
Что некогда соединяла с богом,
Все втопчет, вперемежку с кровью, в грязь,
Чтоб оказаться в омуте глубоком.
А всплыть удастся, тяпнет сгоряча
Стакан «бедовой», рукавом занюхав,
И вновь начнет с церквушки, где свеча
Горит у гроба матери–старухи…
Вновь по дороге снежные леса,
Да темень ночи, что длинна как вечность,
Доносит вой и чьи-то голоса,
Доказывая жизни быстротечность.
Под куполом небес - мерцанье звезд,
И тусклый взгляд луны подслеповатой,
Проехали деревню и погост,
И матерок возницы виноватый,
Как эхо повторилось много раз
На непогоду, время и сугробы.
Ему, как видно, божье - не указ,
Все помыслы о хлебе для утробы.
Да и о чем бедняге горевать,
Когда ни счастья и не бед не знает,
Он сызмальства уже не помнит мать,
Да и отца в нем вряд ли кто признает.
Дорога бесконечно далека,
В высоком снеге нежится усталость,
Оплата за работу высока -
Российским землям многое досталось.
Людской полита кровушкой с лихвой,
Соленым потом вдоволь напиталась,
Не зря теперь полынь и зверобой,
Да ковыли повсюду распластались.
Поникли ныне травы, полегли,
В пуховую перину обрядились,
А летом теплым, как они могли
Шептаться по ночам, где б не ютились:
По берегам ли бешенной реки,
По тихим поймам, по лугам зеленым,
Ласкали их степные ветерки,
Мешая краски солнцем раскаленным.
А сколько сами слышали они
В любви признаний, страстных обещаний,
Их согревали радужные сны,
И горестные слезы на прощанье.
Теперь же стужа проникает в грудь,
Что, кажется, спастись не хватит мочи,
Ушедших лет обратно не вернуть,
Всех повторений вряд ли кто захочет,
Один лишь путь проходим до конца,
Свои победы и грехи - навечно,
До своего надгробного венца,
Тернистым ли он был, иль был беспечным…
Вдруг показался странный огонек,
Возница, как нельзя преобразился,
- Остановиться б надо, путь далек,
Хозяин ваш, как будто простудился?
Согреть бы душу, как не заглянуть,
Неведомо, найдем ли где приюта,
Да не мешало вам чуток вздремнуть,
Ведь не смыкали глаз ни на минуту.
-А скоро ль наша, долго ли искать?
Который месяц в этой жуткой тряске,
Весна идет, в грязи не сыщешь гать,
Да и повозкам продвигаться вязко.
Спасались много раз они в метель
В избе, где нищетой разило насмерть,
Приняв труху за теплую постель,
А вход в нору был словно церкви паперть.
Все вынесла бесценная жена,
Оберегая мужа ежечасно,
А все деревня Мизга не видна,
Казалось, что и ищут-то напрасно.
Спустя еще два года, вдруг, нашлась,
Жильцы ее переименовали,
Земля просохла, затвердела грязь,
Все жаворонка в гости зазывали,
Нашлись из Мизги двое мужиков,
Когда у речки целый день плутали.
Над самым стрежнем между берегов
Две птицы необычные летали,
Охотников они и привлекли.
Те рассказали, что в версте отсюда
Деревня их, а в ней избы лишь три,
Две их теперь, а третья для приюта
Всех каторжных и ссыльных за грехи,
И расспросив, откуда гости родом,
Сопроводить решили старики,
Хвалясь свом охотничьим доходом:
За двое суток маленькая кладь -
Два зайка, белка, рыжая лисица,
- Да и за то старухам благодать,
Сошьют по шапке наши мастерицы.
Что до избы, в ней ветер да паук,
Чего найдем, подбросим, коли надо,
Коль приложить к избенке пару рук,
То станет жить в ней славно и отрадно.
Смеялись ли над ними старики,
Иль говорили истинную правду,
Страдания не очень велики,
Коль жизнь воспринимаешь, как награду.
Все до рассвета спали на полу,
А к ночи сбили топчаны супругам,
Тряпье лежало кучею в углу,
Да хлеба бабы принесли два круга.
Григорий жил. В чем теплилась душа?
Теперь он был почти неузнаваем,
И разрывая крошки не спеша,
Кормила мужа Настя караваем.
И на губах чуть таял дикий мед,
-Лечить бы надо теплыми морями…
Вновь на реке долбила толстый лед,
Что резал руки острыми краями,
Стирала вещи в лютой полынье,
Дрова колола, мало ли работы,
И жаловалась вечером луне,
Что снова промахнулась на охоте,
Что Мотий снова бешено бранил,
Что на рыбалке Федор, грозно рыкал,
Лишь Гришенька молчание хранил,
Как будто смерть своим молчаньем кликал.
В пустой избе тоскливо и темно,
Молчанье мужа наносило раны,
Она уже не плакала давно,
Но взгляд его ей показался странным
И безразличным. Не его вина,
Устал, должно быть, мученик родимый,
А на висках густая седина,
Тепло ему теперь необходимо,
Лекарства и еда, да где взять средств,
Да если б были, что в лесу отыщешь?
И помолясь, она последний крест
Решилась променять. Простит всевышний.
Григорию несла мясцо и хлеб,
Орехов горсть, сушеных ягод плошку,
- От их запасов каждый бы ослеп,
Отдам, пожалуй, старенькую дошку!
Тебе бы, Гриша нужно молока,
Да где его отыщешь в этом крае,
Поешь, прошу, теперь наверняка
Кровь в жилах непременно заиграет.
Но стиснут рот. И мыслям нет конца…
Отвар на печке пахнет истомлено,
Почудилось звучанье бубенца,
И на пороге видит изумленно
Агашу и Акакия она!
- Откуда вы?! Зачем ушли из дома,
- Ах, матушка, да ныне-то весна!
Да и дорога нам теперь знакома.
Три месяца мы ехали сюда.
Теперь полегче будет вам немного.
- С Григорием, Агашенька, беда,
Лишь за него теперь моя тревога.
Вносили свертки, связки и узлы
С каким-то скарбом, серебром, посудой,
- Ну, вот, хозяйка, все и довезли,
А в Петербурге снова пересуды.
Что нет житья от разных басурман,
Что продыху давно не стало люду,
Что объявился вроде атаман,
Который править всею Русью будет.
В именье все в порядке, будет срок
Пришлют повозку с разным провиантом,
Как только снег вернется на порог,
И два наряда с вышивкой и бантом,
Полоцкая все выкупила вновь,
Варвара мужа только схоронила,
Уж в дом явилась новая любовь
И с генералом вмиг соединила.
Вдовец богат, обласканный двором,
Души не чает в нашей доброхотке…
- Построим баню новым топором,
А к осени, бог даст, мы сладим лодки,
Нелен Любовь 12.07.2021 23:16 Заявить о нарушении
Не в праздный час, мы познаемся в горе,
Как будто все известно, и старо,
А мы все время об измене спорим.
О низости поступков и души,
Надеемся на верную удачу,
Когда без меры, походя, грешим,
И неизбежно о потерях плачем.
Узорами раскрашено стекло,
В пушистых белых шапках дремлют клены,
Вновь время ожиданья потекло,
Тоски кромешной и неразделенной.
Григорий был беленых стен белей,
Из каземата вынесли мужчины.
Дано в дорогу двадцать пять рублей,
Да несколько тулупов из овчины,
Стучало сердце бешено набат,
Дрожали руки и тряслись колени,
- Он не виновен, нет, не виноват,
Измучен и истерзан милый пленник.
- Без памяти, - промолвил конвоир,
Протянет верст пятнадцать лишь, не боле,
Зашли бы вы, хозяюшка в трактир,
Да водки дали б выпить им на воле,
Согрев остатки мертвенной души,
И вам самим хлебнуть не стало б лишним.
И отвернуться быстро поспешил:
И что-то грубо молвил о всевышнем.
Поцеловав холодные уста,
Она сама теперь заледенела,
Он с дыбы снят, как Иисус с креста.
Нет благодатям боговым предела.
Копыта, застучав по мостовой,
Как будто бранью обдали кого-то,
Промчался, озираясь, вестовой,
Знать не иссякла черной злобы квота.
Предначертаний не предугадать,
Пути господни неисповедимы,
Когда не ждешь, приходит благодать,
А то бедой хлестнет необратимо.
Всем испытаньям будто нет конца,
И для чего живем на этом свете,
Когда мы все зависим от Творца?
-Не протянул бы Гришу стылый ветер.
От быстрой тряски узник застонал,
- Откуда столько солнечного света,
Любимая, тебя я не признал…
Вновь без сознанья, и не жди ответа.
Вот город остается вдалеке,
Ей кажется одна на целом свете,
Лед голубой на стынущей реке,
Да беспрерывно дует сильный ветер.
Летят кресты и купола церквей
Сквозь синеву морозного потока,
Сквозь перехлест березовых ветвей,
Угадывая вечности истоки.
Ту чистоту подсиненных снегов,
Ту красоту, щемящую до крика,
Как будто одеяние богов,
Что соткано по милости великой.
Ряды дубов теснятся у реки,
И вперемежку сосны, клены, ели,
Узоры первозданны и тонки,
-Но как изобразить вот так сумели?
Все в инее сверкает и зовет,
Все тянет к неразгаданному чуду,
И ворона стремительный полет,
И все, что вижу, вряд ли позабуду.
Роятся мысли, не разгонишь прочь,
И, кажется, от горя сердце рвется,
Но, как тебе, любимый мой, помочь,
А мыслям вслед хрустальный лед несется.
-Хрусталь, хрусталь и лебединый пух,
Здесь все смешалось в снеговой постели,
Вон берег разлохматился, распух,
И в пелерины нарядились ели.
Ограда мОста, в инее бела,
Витиевата и хрупка, как будто
И кажется, что здесь уже была,
И от того мне грустно почему-то.
Брела туда, где тонкий лед реки
Смешался с синевою вод бездонных,
Изящной змейкой кажется изгиб,
И берега похожи на ладони.
Покоятся в сиянии холмы,
Затихли вьюги – дочери буранов,
И в неземной прозрачности зимы
Сияют купола церковных храмов.
Колоколов печальный перезвон
Над белизной сверкающих сугробов,
Вороний крик и бесконечный стон,
Да в скрежете зубов людские злобы.
И тихий ропот редких голосов
В ком сохранились искорки свободы,
Покорность и терпение отцов –
Наследие великого народа.
А если, кто рванет рубахи ткань,
Как будто душит ворот непомерно,
Вдруг вцепится отчаянно в тарань,
Зубами рвет, слезу глотая нервно.
И если лопнет тоненькая связь,
Что некогда соединяла с богом,
Все втопчет, вперемежку с кровью, в грязь,
Чтоб оказаться в омуте глубоком.
А всплыть удастся, тяпнет сгоряча
Стакан «бедовой», рукавом занюхав,
И вновь начнет с церквушки, где свеча
Горит у гроба матери–старухи…
Вновь по дороге снежные леса,
Да темень ночи, что длинна как вечность,
Доносит вой и чьи-то голоса,
Доказывая жизни быстротечность.
Под куполом небес - мерцанье звезд,
И тусклый взгляд луны подслеповатой,
Проехали деревню и погост,
И матерок возницы виноватый,
Как эхо повторилось много раз
На непогоду, время и сугробы.
Ему, как видно, божье - не указ,
Все помыслы о хлебе для утробы.
Да и о чем бедняге горевать,
Когда ни счастья и не бед не знает,
Он сызмальства уже не помнит мать,
Да и отца в нем вряд ли кто признает.
Дорога бесконечно далека,
В высоком снеге нежится усталость,
Оплата за работу высока -
Российским землям многое досталось.
Людской полита кровушкой с лихвой,
Соленым потом вдоволь напиталась,
Не зря теперь полынь и зверобой,
Да ковыли повсюду распластались.
Поникли ныне травы, полегли,
В пуховую перину обрядились,
А летом теплым, как они могли
Шептаться по ночам, где б не ютились:
По берегам ли бешенной реки,
По тихим поймам, по лугам зеленым,
Ласкали их степные ветерки,
Мешая краски солнцем раскаленным.
А сколько сами слышали они
В любви признаний, страстных обещаний,
Их согревали радужные сны,
И горестные слезы на прощанье.
Теперь же стужа проникает в грудь,
Что, кажется, спастись не хватит мочи,
Ушедших лет обратно не вернуть,
Всех повторений вряд ли кто захочет,
Один лишь путь проходим до конца,
Свои победы и грехи - навечно,
До своего надгробного венца,
Тернистым ли он был, иль был беспечным…
Вдруг показался странный огонек,
Возница, как нельзя преобразился,
- Остановиться б надо, путь далек,
Хозяин ваш, как будто простудился?
Согреть бы душу, как не заглянуть,
Неведомо, найдем ли где приюта,
Да не мешало вам чуток вздремнуть,
Ведь не смыкали глаз ни на минуту.
-А скоро ль наша, долго ли искать?
Который месяц в этой жуткой тряске,
Весна идет, в грязи не сыщешь гать,
Да и повозкам продвигаться вязко.
Спасались много раз они в метель
В избе, где нищетой разило насмерть,
Приняв труху за теплую постель,
А вход в нору был словно церкви паперть.
Все вынесла бесценная жена,
Оберегая мужа ежечасно,
А все деревня Мизга не видна,
Казалось, что и ищут-то напрасно.
Спустя еще два года, вдруг, нашлась,
Жильцы ее переименовали,
Земля просохла, затвердела грязь,
Все жаворонка в гости зазывали,
Нашлись из Мизги двое мужиков,
Когда у речки целый день плутали.
Над самым стрежнем между берегов
Две птицы необычные летали,
Охотников они и привлекли.
Те рассказали, что в версте отсюда
Деревня их, а в ней избы лишь три,
Две их теперь, а третья для приюта
Всех каторжных и ссыльных за грехи,
И расспросив, откуда гости родом,
Сопроводить решили старики,
Хвалясь свом охотничьим доходом:
За двое суток маленькая кладь -
Два зайка, белка, рыжая лисица,
- Да и за то старухам благодать,
Сошьют по шапке наши мастерицы.
Что до избы, в ней ветер да паук,
Чего найдем, подбросим, коли надо,
Коль приложить к избенке пару рук,
То станет жить в ней славно и отрадно.
Смеялись ли над ними старики,
Иль говорили истинную правду,
Страдания не очень велики,
Коль жизнь воспринимаешь, как награду.
Все до рассвета спали на полу,
А к ночи сбили топчаны супругам,
Тряпье лежало кучею в углу,
Да хлеба бабы принесли два круга.
Григорий жил. В чем теплилась душа?
Теперь он был почти неузнаваем,
И разрывая крошки не спеша,
Кормила мужа Настя караваем.
И на губах чуть таял дикий мед,
-Лечить бы надо теплыми морями…
Вновь на реке долбила толстый лед,
Что резал руки острыми краями,
Стирала вещи в лютой полынье,
Дрова колола, мало ли работы,
И жаловалась вечером луне,
Что снова промахнулась на охоте,
Что Мотий снова бешено бранил,
Что на рыбалке Федор, грозно рыкал,
Лишь Гришенька молчание хранил,
Как будто смерть своим молчаньем кликал.
В пустой избе тоскливо и темно,
Молчанье мужа наносило раны,
Она уже не плакала давно,
Но взгляд его ей показался странным
И безразличным. Не его вина,
Устал, должно быть, мученик родимый,
А на висках густая седина,
Тепло ему теперь необходимо,
Лекарства и еда, да где взять средств,
Да если б были, что в лесу отыщешь?
И помолясь, она последний крест
Решилась променять. Простит всевышний.
Григорию несла мясцо и хлеб,
Орехов горсть, сушеных ягод плошку,
- От их запасов каждый бы ослеп,
Отдам, пожалуй, старенькую дошку!
Тебе бы, Гриша нужно молока,
Да где его отыщешь в этом крае,
Поешь, прошу, теперь наверняка
Кровь в жилах непременно заиграет.
Но стиснут рот. И мыслям нет конца…
Отвар на печке пахнет истомлено,
Почудилось звучанье бубенца,
И на пороге видит изумленно
Агашу и Акакия она!
- Откуда вы?! Зачем ушли из дома,
- Ах, матушка, да ныне-то весна!
Да и дорога нам теперь знакома.
Три месяца мы ехали сюда.
Теперь полегче будет вам немного.
- С Григорием, Агашенька, беда,
Лишь за него теперь моя тревога.
Вносили свертки, связки и узлы
С каким-то скарбом, серебром, посудой,
- Ну, вот, хозяйка, все и довезли,
А в Петербурге снова пересуды.
Что нет житья от разных басурман,
Что продыху давно не стало люду,
Что объявился вроде атаман,
Который править всею Русью будет.
В именье все в порядке, будет срок
Пришлют повозку с разным провиантом,
Как только снег вернется на порог,
И два наряда с вышивкой и бантом,
Полоцкая все выкупила вновь,
Варвара мужа только схоронила,
Уж в дом явилась новая любовь
И с генералом вмиг соединила.
Вдовец богат, обласканный двором,
Души не чает в нашей доброхотке…
- Построим баню новым топором,
А к осени, бог даст, мы сладим лодки,
Нелен Любовь 12.07.2021 23:16 Заявить о нарушении
Тогда тебе и рыба, и грибы,
Я с ружьецом управлюсь, чуть обвыкну,
Не всю же живность Мотий перебил,
Вглубь леса за лисицею проникну,
Уж больно шуба лисья хороша,
Побаловать мне барыню охота,
И чтоб Григорий встал и не плошал,
Не мучили бы колики и рвота…
Акакий с горя тоже сильно сдал,
Но Настеньку увидев, поразился:
Не синие глаза бы, не признал,
Но виду не подав, преобразился.
А поутру валили снова лес,
И устали не зная, дом сложили,
Как будто в мужиков вселился бес,
Трудились, не жалея сна и жилы.
А к осени вносили в новый дом
Свои замысловатые пожитки,
И старый Мотий с Федором, потом
Приладили ограду и калитку,
Чтоб лютый зверь хозяйку не спугнул,
Да борохло развесить для просушки,
И тонкую лозу Акакий гнул,
К корзинам ладил для поддержки ушки.
Налаживался быт. Григорий чах,
И к рождеству не выдержал, скончался,
И слезы появились на очах
Единственной, с которой он венчался.
С великой просьбой - воротиться вновь,
С собой взять тело мужа к погребенью,
Припомнив всю забытую любовь
К родителям, их памяти, забвенью,
Вновь обращалась Настя ко двору,
И от царицы дождалась ответа,
И распрощавшись с Мизгой, поутру
Уже садилась в старую карету,
Да Федор их с отъездом задержал,
Вручив по лисьей шубе, да в придачу
Еды в дорогу. Крест в руке держал:
Бери обратно, а не то заплачу,
Не ворон я. Вот Мотий - старый друг,
Он вам и шкурок наготовил ворох,
Что унести у вас не хватит рук,
Держи, Акакий, на дорогу порох.
А Мотий, разложив свои тюки,
Поцеловал Агашу на прощанье:
-Женился бы, да вроде не с руки,
До гроба дал старухе обещанье.
Анастасия, всех расцеловав,
Надела крест Акакию на шею,
- Мой добрый друг, к чему теперь слова,
Я прошлые сомнения развею:
Не видела, чтоб мертвый воскресал,
И что есть рай в высоком поднебесье,
Здесь на земле жестоко в ад бросал
Не бог, а человек, подобный бесу.
Здесь, на земле был тот счастливый рай,
Что мне дарил не бог, а мой любимый,
Ты этот крест спокойно принимай,
Коль вера для тебя необходима.
Облитый воском муж в гробу лежал,
Вновь Петербург встречал его зимою,
Слова, как сотни ядовитых жал
Летели траекторией прямою
В забытый всеми в Петербурге дом.
На кладбище стояли только слуги,
Все шло тогда обычным чередом,
Не видно только Вареньки подруги,
Теперь она во Франции жила.
А ко дворцу Анастасию просят.
В лиловом платье, высока, мила,
Все при дворе поглядывают косо.
Возвращены вчерашние дворцы,
Деревни и дома, все честь по чести.
А вскоре гнезда строили скворцы,
И почему-то все на прежнем месте.
Немало было праздничных балов,
Немало переношено одежды,
Прочитано, проплакано псалмов,
Но навсегда потеряны надежды
На встречу с той единственной душой,
Что только раз бывает в нашей жизни,
И тот отрезок счастья небольшой
Мы будем вспоминать до самой тризны.
И в восемьдесят бережно храним
Остатки чувств, как та Анастасия,
Несовершенен мир и так раним,
Как вся несовершенная Россия…
И сколько б не пытались мы понять
Откуда эти тяжкие уроки,
Нам зависти и желчи не унять,
Какие бы не отводились сроки,
Не истребить бесчестье и позор,
Как лесть и подхалимство вновь в почете,
Мы в будущее устремляем взор,
А честь у нас опять на перечете.
На перечете тайна доброты,
Малы крупицы совести горячей,
Слезинки откровенной чистоты,
Что видит даже праведник незрячий.
Как сохранить остатки красоты
На всех дорогах нынешнего века,
Небесной достигая высоты
Ты оставаться должен Человеком!
Нелен Любовь 12.07.2021 23:17 Заявить о нарушении
Я с ружьецом управлюсь, чуть обвыкну,
Не всю же живность Мотий перебил,
Вглубь леса за лисицею проникну,
Уж больно шуба лисья хороша,
Побаловать мне барыню охота,
И чтоб Григорий встал и не плошал,
Не мучили бы колики и рвота…
Акакий с горя тоже сильно сдал,
Но Настеньку увидев, поразился:
Не синие глаза бы, не признал,
Но виду не подав, преобразился.
А поутру валили снова лес,
И устали не зная, дом сложили,
Как будто в мужиков вселился бес,
Трудились, не жалея сна и жилы.
А к осени вносили в новый дом
Свои замысловатые пожитки,
И старый Мотий с Федором, потом
Приладили ограду и калитку,
Чтоб лютый зверь хозяйку не спугнул,
Да борохло развесить для просушки,
И тонкую лозу Акакий гнул,
К корзинам ладил для поддержки ушки.
Налаживался быт. Григорий чах,
И к рождеству не выдержал, скончался,
И слезы появились на очах
Единственной, с которой он венчался.
С великой просьбой - воротиться вновь,
С собой взять тело мужа к погребенью,
Припомнив всю забытую любовь
К родителям, их памяти, забвенью,
Вновь обращалась Настя ко двору,
И от царицы дождалась ответа,
И распрощавшись с Мизгой, поутру
Уже садилась в старую карету,
Да Федор их с отъездом задержал,
Вручив по лисьей шубе, да в придачу
Еды в дорогу. Крест в руке держал:
Бери обратно, а не то заплачу,
Не ворон я. Вот Мотий - старый друг,
Он вам и шкурок наготовил ворох,
Что унести у вас не хватит рук,
Держи, Акакий, на дорогу порох.
А Мотий, разложив свои тюки,
Поцеловал Агашу на прощанье:
-Женился бы, да вроде не с руки,
До гроба дал старухе обещанье.
Анастасия, всех расцеловав,
Надела крест Акакию на шею,
- Мой добрый друг, к чему теперь слова,
Я прошлые сомнения развею:
Не видела, чтоб мертвый воскресал,
И что есть рай в высоком поднебесье,
Здесь на земле жестоко в ад бросал
Не бог, а человек, подобный бесу.
Здесь, на земле был тот счастливый рай,
Что мне дарил не бог, а мой любимый,
Ты этот крест спокойно принимай,
Коль вера для тебя необходима.
Облитый воском муж в гробу лежал,
Вновь Петербург встречал его зимою,
Слова, как сотни ядовитых жал
Летели траекторией прямою
В забытый всеми в Петербурге дом.
На кладбище стояли только слуги,
Все шло тогда обычным чередом,
Не видно только Вареньки подруги,
Теперь она во Франции жила.
А ко дворцу Анастасию просят.
В лиловом платье, высока, мила,
Все при дворе поглядывают косо.
Возвращены вчерашние дворцы,
Деревни и дома, все честь по чести.
А вскоре гнезда строили скворцы,
И почему-то все на прежнем месте.
Немало было праздничных балов,
Немало переношено одежды,
Прочитано, проплакано псалмов,
Но навсегда потеряны надежды
На встречу с той единственной душой,
Что только раз бывает в нашей жизни,
И тот отрезок счастья небольшой
Мы будем вспоминать до самой тризны.
И в восемьдесят бережно храним
Остатки чувств, как та Анастасия,
Несовершенен мир и так раним,
Как вся несовершенная Россия…
И сколько б не пытались мы понять
Откуда эти тяжкие уроки,
Нам зависти и желчи не унять,
Какие бы не отводились сроки,
Не истребить бесчестье и позор,
Как лесть и подхалимство вновь в почете,
Мы в будущее устремляем взор,
А честь у нас опять на перечете.
На перечете тайна доброты,
Малы крупицы совести горячей,
Слезинки откровенной чистоты,
Что видит даже праведник незрячий.
Как сохранить остатки красоты
На всех дорогах нынешнего века,
Небесной достигая высоты
Ты оставаться должен Человеком!
Нелен Любовь 12.07.2021 23:17 Заявить о нарушении