Подборка для конкурса алые паруса

Послышался голос моторки с отвыкшей от лодок реки.
Июньская ноченька зорко девчоночкой - из-под руки -
её проводила до устья игривого Юга, - к Двине.
Разбужена белою грустью, стою в одиноком окне...

Вот так же, - с залётной погодкой, компанией звонкой, босой,
в смолёных залатанных лодках, - укатим к реке на постой.
Наставим подольники, сети, - стерлядки дымки накоптят.
Где ночка, - там  три… Не заметим как жаркие дни пролетят.

В воде навизжимся досыта, в песке наваляемся всласть.
И северным солнцем облиты - как черти - готовы упасть
к родительским крепким ладоням, потом и в постель с простынёй…
А детство... лодчонкой не тонет, - нет-нет, да и к сердцу прильнёт...

-
Моя душа к ним больше не лежит, -
к ослабленным коричневым гераням.
Их пышный цвет зимой смертельно ранен,
и каждый стебель еле-еле жив...

Смотреть на ту агонию нет сил
без слёз горючих. Только что в них толку?
Завяли, бедные, и гибнут втихомолку...
Ах, только б солнца луч их воскресил!

Я чуда жду покорно каждый год, -
Не за горой уже солнцеворот.
Продлится день на воробьиный шаг,
отступит тьма ночная не спеша.

Кто переждёт смертельную хандру,
тот скажет солнцу: нет, я не умру!

-
Хочу писать я просто и размашисто
Про дождь, про снег, про громы в небесах.
Да и в любви не стану я монашиться,
К  чему глушить природы голоса?

К чему глушить, коль жизнь неотвратима.
Жить на земле со всеми заодно
Легко и просто, солью б растворимой
Насытить влагу, а не пасть на дно.

Пьян океан волной первопричины,
Даль неоглядной  волею  пьяна.
О, жизнь моя! Я – тем  твоих  пучина.
Ты – редкий приворотный  сорт  вина!

-
Не стели мне постель головой на восток,
страшных сказов мне на ночь не сказывай.
С нестерпимою страстью поёт водосток, -
то частушкой, то африкой джазовой.

Ставень настежь родимый! К нему притулюсь,
придышавшись к черёмушным куревам.
Станет радость моя, как вразвалочку гусь,
вдоль берёзок  шуршащих разгуливать.

Изловлю я в ладошку тугую струю!
Защекочет ладошечку звонкая.
И тогда я ей песню свою запою,
Причитая и весело ойкая!

-
По насту хрустящему в ясном бору
шагаем. В проталинах листья брусники
сияют нефритом. На самом юру,
где солнце и ветер... - Смотри, Вероника!
Ищи! Где-то дятел!... и прячет слезу, -
от ветра, наверно… наверно, от ветра...
Последних нарядов блестят на весу
последние перлы. В семи километрах
всего лишь от дома. Обувкам каюк! -
пинаем дернину в оранжевых иглах.
Упавшую шишку зачем-то жую,
а ноги сырые по самые икры.
Невидимый дятел нас просит смотреть
и слушать он просит нас. Браво же! Браво!
Мешок наш наполнен на целую треть,
а мох в нём хо-лод-ный...
- Куда нам? - Направо…
Смеёмся, добычу к дороге влечём.
Наш транспорт забрызган колёсами встречных.
У мамы такое девчачье плечо!
Вот так бы и шла рядом с мамою вечно.

-
Прекрасное утро! Айда на свободу!
Изъята заначка. Гитара... Пора!
Нас в пазике людном кидает по ходу.
Не мятная б жвачка, - достала жара.

Ах, Вита, - собака, дурная до воли!
С рассвета гарцует догиня-краса.
А псы-то ей машут. А псы-то довольны, -
приветствуют свитой на все голоса!

С росою рыбалка - немая забава...
комар ошалелый лишь ногтя не ест!
Козу подоила нам баба Любава.
В ведре водоносном из щепочек крест.
- Поди не пивал нашой речки студёной?
А ну-ко как в гору! Расплещешь, нинать?!

... Чугун духовится картошкой варёной,-
Пора нам гостинцы свои вынимать...
- Штё, город-хозяин всё строится нонче?
А как в ём с работой? Почём калачи?

... Комар и в дому-то не больно сговорчив
и нету с ним спасу на тёплой печи!
Комар соловьём нам выводит коленца, -
свою ж он не тронет, как чёрствый пирог.
И баба Любава с улыбкой младенца
до самой зари не ворочает бок.

-
Я войду тихонько, двери отворив своим ключом.
Так приходят кошки-звери на любимое плечо.
Так приходит самый нужный, жизнью в новый день дохнув.
Так приходит ветер южный, света луч расколыхнув.

Прокрадусь по половицам,- не встревожу сонный луг.
Он в твоих плывёт ресницах,ускользает из-под рук.
В росных травах бродят кони, плавно головы клоня.
Облака текут - тихони - возле каждого коня.

Гривы косами сплетает низкий розовый туман.
На губах зари не тает белым сахаром луна.
С птичьим щебетом приластюсь, - прилетел твой вольный стриж!
Чуешь, - щекотно запястью, - просыпайся, слышь-ш-ш-ш…

-
Дождь целуется взасос с юной-юной лужицей.
Удивлённых глаз стрекоз мало маю. Вслушаться
непременно нужно – что крокус шепчет крокусу?
Скоро рядышком с шестом, в сад являя фокусы,
гибкий хмель ударит в рост, примула глазастая
с притязательностью роз ландыши захвастает:
"Первоцвет я, пер-во-цвет! Я у мая первая!"

Тут сорвётся на фальцет лягушонка серая
в тёмной лыве у осин... ничего мещанского...
Эх, сверну я в магазин, да куплю шампанского.

-
Ой, – дитя по травушке босиком!
Вон летят журавушки косяком
над ракитой-ивою к озерцу.
Расскажу крикливому сорванцу
про высокий лепет их в синеве:
"В свете нету трепетней сыновей…
Супротив их, родненький, мы слабы…
Мы с тобой колодники, мы – рабы
у земли-земелюшки, – без крыла…
Ну, пойдем, Арсенюшка, нам пора…"

-
В храме ли? В бедламе? Хорошо ли? Худо?
...На холодном камне поищу остуды.
А теперь не знаю – Низко ли? Высоко?
...Ветер рвёт, бросает лист живой в осоку.
К ней, стоящей ровно,– тонкой, но колючей,–
Подойду я с кровным и спрошу: что лучше?

-
Куда ни ткнусь, - ни лодки, ни весла...
одно крыло от велика “Десна”,
да дом забитый с мёртвым коромыслом;
колодец с колесом... Сансары? нет... не зна...
и нету смысла
взгляд отводить с обугленной стены
на пыльный самовар без крана, но с трубою.
Когда? и кем? из-за какой вины?
и было ли?... с тобою?..

Две мухи звонко просятся на свет,
в слепом оконце завиток от хмеля, -
разрухи сон... На печке ты - Емеля,
но щуки под рукой в помине нет.
И ты шагаешь по хребту забора,
поваленного ветром и дождём, -
сквозь зверобой, - аж до грибного дора.
Тут скот пасли, осинник увлажнён.
Отсюда прелый дух и тропка в гору,
скорбя, ведут на пятницкий погост,
где ель застыла вместо колокольни,
где от могил заметны только колья,
да в человечий окаянный рост
трава такая, что в своих объятьях
готова удержать и уронить,..
но нить от солнца - золотая нить -
на чистом платье...

-
Для кого Ты меня сохранил?
Для чего созидал, о Боже?!
Ничего кроме конских удил
оказалось мне в жизни негоже.

Родилась я робка, но крепка, -
первым было мне дорого слово.
И плыла я над ним, как река, -
воды синие в пурпур лиловый
с кровью щедрой мешая в реке.
А чего было в грешной руке? –
только солнца закатного пламя,
да желанье приластиться к маме,
чтоб не знать никогда чёрной ямы
трижды с горстью сырого песка.

Ты меня назовёшь словом "гость".
Скажешь гостю: "Бери всё, что надо,..
запрягайся, - иди к водопадам,
и полей виноградную гроздь..."

-
Я читаю по следам марта ветреную сагу, -
не вощёную бумагу, - по обугленным снегам
я вкушаю песню-влагу,.. иль слагаю по слогам?
Здесь дышал и целовал лапки елей в ноготочки.
Солнца глянцевый овал здесь он трафил многоточьем.
Тут он замер. Ловит слух вздохи, шорохи и скрипы.
Тут зажёгся и потух, выстлал насты-манускрипты.
Письма инков, опыт ваш – узелки, клубки, заделы -
перевёл игриво, смело между делом (баш на баш)
камышом на карандаш. Лёг на кочки и … шабаш!

-
Голубые тени на снегу от больших сугробов и домушек, -
маленьких... Такие "ни гу-гу" век сидят. Их трубы вместо ушек, -
вверх точат и слышат что-то там... отчего дымы то вниз, то кверху!
Белые вкушает темнота (каждый дым подобен чудо-стерху!)
Розовые - в солнце золотом на рассвете салютуют небу
весть о том, что все мы со Христом, коль даны дровишки на потребу!

А когда дымы ползут к земле, - это, значит, будет потепленье.
Истопник, смотри повеселей! И...  побереги свои поленья!
...Солнце село. Тени убрались. День окончен. Песни перепеты.
Ушки у домов взметнулись в высь! Это, значит, - ожили поэты...