Шхина12. Звезда над чашей

Звезда над чашей. Мастер и Маргарита. Шхина 12

"...никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!..»


          ***

Пред чашей дивной суть предстала,
Звезда над чашей сей блестала.
Во самоцветы ряжен лик,
Суть изумруд, на ней велик!

Отец небесный светом длил,
Сей мир во счастии целил.
Чаша любовь хранила,
Меня она поила:


"И тут  прокуратор подумал:  "О,  боги  мои! Я  спрашиваю его  о  чем-то
 ненужном на суде...



Мой ум не служит мне больше..." /убей свой ум/победить свое низшие я/укротить свою самость(низкую) - обезглавить.... /

И опять померещилась ему
               чаша с темною жидкостью. "Яду мне, яду!"/Яду(иврит) - перст, серебряный указующий мудрость/Яд Ра/Яд" невесты"исцеляющий мужа/жениха), Яд Ра и Исиды), Яду династия родившая Кришну/
      И вновь он услышал голос(Голос Внутренний голос, голос безмолвия...) :
      -- Истина прежде  всего в  том,  что у тебя  болит голова, и болит  так
 сильно, что  ты  малодушно  помышляешь о  смерти.
Ты не только  не  в  силах
 говорить со мной,  но тебе трудно даже  глядеть на меня./Иисус говорит 12 апостолам:одень те на себя одеяле человека и представьте предо много.... И они не смогли... Кроме Иуды... Но и он не смел поднять глаза.... (Евангелие От Иуды)/
 И сейчас я невольно
 являюсь твоим палачом,  что меня  огорчает. Ты не можешь  даже  и  думать  о
 чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы  пришла твоя собака, единственное,
 по-видимому,  существо,  к  которому ты  привязан.  Но мучения  твои  сейчас
 кончатся, голова пройдет.
      Секретарь вытаращил глаза на арестанта и не дописал слова.
      Пилат  поднял мученические глаза на арестанта и увидел,  что
      солнце уже довольно  высоко  стоит над гипподромом,
              что луч  пробрался в  колоннаду  и
             подползает к стоптанным сандалиям Иешуа(Лотосовые стопы бога....?где они? Боги ступает по земле?.... /,сандалии Будды/Башмак Видара:свиток, папирус, мудрости.... Хрустальные туфельки....)

                что тот сторонится от солнца.
      Тут прокуратор  поднялся  с кресла(Крес:огонь) /огненное кресло/трон:Матрона(мА трона/мать трона, Има/Шхина.... Исиды с младенцем на коленях.... ) , сжал голову руками, и на желтоватом
 его бритом лице выразился ужас. Но он  тотчас  же подавил его своею  волею и
 вновь опустился в кресло.
      Арестант же тем временем продолжал свою речь, но секретарь ничего более
 не записывал,  а  только,  вытянув шею, как  гусь, старался не  проронить ни
 одного слова.
      --  Ну вот, все  и кончилось, --  говорил арестованный, благожелательно
 поглядывая на Пилата,  --  и я чрезвычайно  этому *рад(Раад:Лев(Сила)) .
 Я советовал  бы тебе,
 игемон,   оставить  на   время  дворец  и   погулять  пешком   где-нибудь  в
 окрестностях,  ну хотя бы  в  садах на  *Елеонской  горе.

/Елео;нская, или Масли;чная гора-масло, сметана, мед.... Пища...
Гора питающая..../гора Учителя-преображение на горе.... Фавор.(Обретение радости, красоты, все прощения, любви. .... Подымающая на гору сию, ведёт Свет :Шхина(Мать, Матроны, Има... Проявление Бога) облако(дым).

 Гроза начнется,(люблю грозу в начале Мая/мира- гром и гроза(Раад-гром или рык Льва.... /явление сына человеческого, будет как молния с востока на запад/гроза:молния и гром....) --
 арестант повернулся,  прищурился на  солнце,  -- позже,  к  вечеру. Прогулка
 принесла  бы тебе большую пользу, а я  с удовольствием сопровождал бы  тебя.
 Мне пришли в  голову  кое-какие  новые  мысли, которые  могли  бы,  полагаю,
 показаться тебе интересными,  и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более
 что ты производишь впечатление очень умного человека.
      Секретарь смертельно побледнел и уронил свиток на пол.
      -- Беда в том,  -- продолжал никем не останавливаемый связанный, -- что
 ты  слишком  замкнут  и окончательно потерял  веру в людей. Ведь  нельзя же,
 согласись,  поместить всю свою привязанность  в собаку.  Твоя  жизнь скудна,
 игемон, -- и тут говорящий позволил себе улыбнуться.
      Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или не
 верить.  Приходилось верить.  Тогда  он постарался представить себе, в какую
 именно причудливую форму  выльется гнев  вспыльчивого  прокуратора  при этой
 неслыханной дерзости арестованного.  И этого  секретарь представить  себе не
 мог, хотя и хорошо знал прокуратора.
      Тогда раздался  сорванный,  хрипловатый  голос  прокуратора,  по-латыни
 сказавшего:
      -- Развяжите ему руки.
      Один  из  конвойных  легионеров  стукнул  копьем, передал его  другому,
 подошел и  снял веревки с арестанта. Секретарь поднял свиток, решил пока что
 ничего не записывать и ничему не удивляться.
      -- Сознайся, -- тихо по-гречески спросил Пилат, -- ты великий врач?
      --  Нет,  прокуратор,  я не врач, -- ответил  арестант, с  наслаждением
 потирая измятую и опухшую багровую кисть руки.
      Круто, исподлобья  Пилат буравил глазами арестанта, и в этих глазах уже
 не было мути, в них появились всем знакомые искры.
      -- Я  не спросил тебя, --  сказал Пилат, -- ты, может  быть,  знаешь  и
 латинский язык?
      -- Да, знаю, -- ответил арестант.
      Краска выступила на желтоватых щеках Пилата, и он спросил по-латыни:
      -- Как ты узнал, что я хотел позвать собаку?
      -- Это очень просто, -- ответил арестант  по-латыни, --  ты водил рукой
 по воздуху,  -- арестант повторил жест Пилата, -- как будто хотел погладить,
 и губы...
      -- Да, -- сказал Пилат.
      Помолчали, потом Пилат задал вопрос по-гречески:
      -- Итак, ты врач?
      -- Нет, нет, -- живо ответил арестант, -- поверь мне, я не врач.
      -- Ну, хорошо.  Если  хочешь  это  держать  в  тайне, держи. К делу это
 прямого отношения не имеет. Так ты утверждаешь, что не призывал разрушить...
 или поджечь, или каким-либо иным способом уничтожить храм?
      -- Я,  игемон, никого не призывал к подобным действиям, повторяю. Разве
 я похож на слабоумного?
      --  О да, ты  не похож  на  слабоумного, -- тихо  ответил  прокуратор и
 улыбнулся какой-то страшной улыбкой, -- так поклянись, что этого не было.
      -- Чем хочешь ты,  чтобы  я  поклялся?  --  спросил, очень  оживившись,
 развязанный.
      -- Ну,  хотя бы жизнью твоею,  --  ответил  прокуратор, -- ею  клясться
 самое время, так как она висит на волоске, знай это!
      -- Не думаешь ли ты, что ты ее  подвесил,  игемон? -- спросил арестант,
 -- если это так, ты очень ошибаешься.
      Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы:
      -- Я могу перерезать этот волосок.
      -- И  в этом ты ошибаешься, -- светло улыбаясь  и заслоняясь  рукой  от
 солнца,  возразил  арестант, -- согласись, что перерезать волосок уж наверно
 может лишь тот, кто подвесил?...
"Арестант недоуменно поглядел на прокуратора.
      -- У меня и осла-то никакого нет, игемон,  -- сказал он. -- Пришел я  в
 Ершалаим точно через Сузские ворота, но пешком, в сопровождении одного Левия
 Матвея, и никто мне  ничего не кричал, так как никто меня тогда в  Ершалаиме
 не знал.
      --  Не  знаешь  ли  ты  таких, --  продолжал Пилат,  не  сводя  глаз  с
 арестанта, -- некоего Дисмаса, другого -- Гестаса и третьего -- Вар-раввана?
      -- Этих добрых людей я не знаю, -- ответил арестант.
      -- Правда?
      -- Правда.
      -- А теперь скажи мне, что это ты  все время употребляешь слова "добрые
 люди"? Ты всех, что ли, так называешь?
      -- Всех, -- ответил арестант, -- злых людей нет на свете...
/"Мастер и Маргарита"М.Булгаков./


Медовой Сурицы глоток,
Творил божественный виток!
Звезда- главу листала,
Пред ликом Книга встала!

Сей Книги полны закрома,
Во полноте её сума!
С ней дух свой путь верстает,
Небесный свод читает!

Я в каплю вечную глядела,
С небес звезда на лик летела.
Она дарует дивен свет,
Наполнив благостью рассвет!

Страницы книги суть листает,
Во капле лики радуг тают!
И распускаются цветы,
Рождая помыслы чисты!

В сих завитках цвета кружатся,
Но гладь воды легко ложатся.
В очах являя должный лик,
Ответ во мудрости велик!

Я в чашу истины глядела,
Во чаше сей Свет песня пела!
Любовь полнила небеса,
Сияли радостью глаза.

Слеза во счастье пала,
В ней Солнышко блестало.
И мудрый месяц тихо спал,
Звёзд свод Вселенную ласкал!

Вновь долы зеленью цвели,
Во травы истины влекли.
Соцветья свет питали,
Красою расцветали!

Смотрю в прекрасны небеса,
Пред ликом чистая роса!
Она мой путь питает,
Мысль к хлябями в ней летает!

Крыло рождает лунный свет,
Колодец полнит дары лет!
Вином бакал полнится,
Глаток- Света страница!

Я словно терпкое вино-
С годами полнится оно!
Сиянием родится,
Полёт ресниц- суть птица!

Я расцветаю див лозой,
Сей мир во истине- простой!
Он радугой родится,
Сияньем счастья длится!

Любовь мой храм теплом венчает,
Строка дары небес вещает!
Красою полня закрома,
Во сути явлена сама...



               Цитаты Иешуа
«…оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет…»(Иешуа)
 «…Правду говорить легко и приятно …» (Иешуа)
«…всякая власть является насилием над людьми…» (Иешуа)
«...перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил...»(Иешуа)


                Цитаты Воланда
«…Следуйте старому мудрому правилу, – лечить подобное подобным…» (Воланд о похмелье)
«…тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит…» (Воланд)
«…зачем же гнаться по следам того, что уже окончено?..» (Воланд)
«…они – люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота…» (Воланд)
«…Вторая свежесть – вот что вздор! Свежесть бывает только одна – первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!..» (Воланд)
«…что то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих. Правда, возможны исключения…» (Воланд)
«…что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из за твоей фантазии наслаждаться голым светом?..» (Воланд)
«…Странно ведут себя красавицы…» (Воланд)
«…Это – факт. А факт – самая упрямая в мире вещь…» (Воланд)
«…никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!..» (Воланд)
«…Рукописи не горят…» (Воланд)

Александр Пушкин
     Клеопатра/Исида/
Царица голосом и взором
Свой пышный оживляла пир,
Все, Клеопатру славя хором,
В ней признавая свой кумир,
Шумя, текли к ее престолу,
Но вдруг над чашей золотой
Она задумалась — и долу
Поникла дивною главой.

И пышный пир как будто дремлет,
И в ожиданье всё молчит…
Но вновь она чело подъемлет
И с видом важным говорит:
«Внемлите мне: могу равенство
Меж вас и мной восстановить.
В моей любви для вас блаженство,
Блаженство можно вам купить:
Кто к торгу страстному приступит?
Свои я ночи продаю.
Скажите, кто меж вами купит
Ценою жизни ночь мою?»

Она рекла. Толпа в молчанье.
И всех в волнении сердца.
Но Клеопатра в ожиданье
С холодной дерзостью лица:
«Я жду, — вещает, — что ж молчите?
Иль вы теперь бежите прочь?
Вас было много; приступите,
Торгуйте радостную ночь».

И гордый взор она обводит
Кругом поклонников своих…
Вдруг — из рядов один выходит,
Вослед за ним и два других.
Смела их поступь, ясны очи.
Царица гордо восстает.
Свершилось: куплены три ночи.,
И ложе смерти их зовет.

И снова гордый глас возвысила царица:
«Забыты мною днесь венец и багряница!
Простой наемницей на ложе восхожу;
Неслыханно тебе, Киприда, я служу,
И новый дар тебе ночей моих награда,
О боги грозные, внемлите ж, боги ада,
Подземных ужасов печальные цари!
Примите мой обет: до сладостной зари
Властителей моих последние желанья
И дивной негою и тайнами лобзанья,
Всей чашею любви послушно упою.,
Но только сквозь завес во храмину мою
Блеснет Овроры луч — клянусь моей порфирой, —
Главы их упадут под утренней секирой!»

Благословенные священною рукой,
Из урны жребии выходят чередой,
И первый Аквила, клеврет Помпея смелый,
Изрубленный в боях, в походах поседелый.
Презренья хладного не снес он от жены
И гордо выступил, суровый сын войны,
На вызов роковых последних наслаждений,
Как прежде выступал на славный клик сражений.
Критон за ним, Критои, изнеженный мудрец,
Воспитанный под небом Арголиды,
От самых первых дней поклонник и певец
И пламенных пиров и пламенной Киприды.
Последний имени векам не передал,
Никем не знаемый, ничем не знаменитый;
Чуть отроческий пух, темнея, покрывал
Его стыдливые ланиты.
Огонь любви в очах его пылал,
Во всех чертах любовь изображалась —
Он Клеопатрою, казалося, дышал,
И молча долго им царица любовалась.