По Эдгар Аллан, Ulalume

                The Obersee  - (German for "Upper Lake"), also known as Upper
                Lake Constance, is the much larger of the two parts of Lake
                Constance, the other part being the Untersee ("Lower Lake").
                Wyre Forest -  is a large, semi-natural (partially unmanaged)
                woodland and forest measuring 26.34 square kilometres (10.17 sq
                mi) which straddles the borders of Worcestershire and
                Shropshire, England.
                Ululare - (Latin ululure) to make a long, loud cry


The skies they were ashen and sober;
      The leaves they were crisp;d and sere—
      The leaves they were withering and sere;
It was night in the lonesome October
      Of my most immemorial year;
It was hard by the dim lake of Auber,
      In the misty mid region of Weir—
It was down by the dank tarn of Auber,
      In the ghoul-haunted woodland of Weir.

Свод небес был уныл и прозрачен
Увяданье и свежесть в листах
И шуршал и шептал листопад
Той октябрьской ночью невзрачной
В ту годину немеркнущих дат
На брегах Оберзее, на мрачных
Средь мистических вайрских дубрав
В Оберзее,  на мрачных брегах
Среди вайрских дубрав вурдалачьих

Here once, through an alley Titanic,
      Of cypress, I roamed with my Soul—
      Of cypress, with Psyche, my Soul.
These were days when my heart was volcanic
      As the scoriac rivers that roll—
      As the lavas that restlessly roll
Their sulphurous currents down Yaanek
      In the ultimate climes of the pole—
That groan as they roll down Mount Yaanek
      In the realms of the boreal pole.

Здесь, под сенью деревьев – титанов
Кипарисовой тайной тропой
Вслед Психее, я бренной Душой
Безутешным сердечным вулканом
По отрогам вершины Яанек
Разливаюсь багряной рекой
Отекая оплавленной магмой
И ревёт раскалённая  лава
На отрогах вершины Яанек
Где два полюса -  холод и огнь.

Our talk had been serious and sober,
      But our thoughts they were palsied and sere—
      Our memories were treacherous and sere—
For we knew not the month was October,
      And we marked not the night of the year—
      (Ah, night of all nights in the year!)
We noted not the dim lake of Auber—
      (Though once we had journeyed down here)—
We remembered not the dank tarn of Auber,
      Nor the ghoul-haunted woodland of Weir.

Диалог наш доступен и ясен
Но увлёкшись глубинами дум
Не заметили память и ум
Что тот месяц- Октябрь ненастный
Что та ночь лишь один раз году
(Нет в году этой ночи прекрасней!)
Тёмных вод Оберзее опасных
Хоть были на том берегу,-
Мы не вспомнили, - вод безучастных,
Вайрский лес  – вурдалачий приют.

And now, as the night was senescent
      And star-dials pointed to morn—
      As the star-dials hinted of morn—
At the end of our path a liquescent
      And nebulous lustre was born,
Out of which a miraculous crescent
      Arose with a duplicate horn—
Astarte's bediamonded crescent
      Distinct with its duplicate horn.

И теперь, в измождении ночи
Бьёт денницу астральный курант
Чает зОрю  астральный секстант
Вдоль тропы виснут влажные клочья
Тускло блещет,  пронзая туман
Серп луны непорочной, двуострый -
Облаченье богини Иштар
И везде, где присутствую звёзды
Нет чудесней венцов и тиар.

 And I said—"She is warmer than Dian:
      She rolls through an ether of sighs—
      She revels in a region of sighs:
She has seen that the tears are not dry on
      These cheeks, where the worm never dies,
And has come past the stars of the Lion
      To point us the path to the skies—
      To the Lethean peace of the skies—
Come up, in despite of the Lion,
      To shine on us with her bright eyes—
Come up through the lair of the Lion,
      With love in her luminous eyes."

Осеняет эфир  эйкумены
Её вздох, и теплее Дианы
Упиваясь эфирным дыханьем
Слёз поток, что всё небо пронзает
Она льёт по ланитам нетленным,
Сквозь созвездие Льва, через небо
Простираясь от края до края
До пределов владычества Леты
Свет очей Её, через планеты
Превознёсся, на Льва невзирая
Блеск Любви Её глаз, царство Леты
Сотворил сопричастием Свету.

But Psyche, uplifting her finger,
      Said—"Sadly this star I mistrust—
      Her pallor I strangely mistrust:—
Oh, hasten! oh, let us not linger!
      Oh, fly!—let us fly!—for we must."
In terror she spoke, letting sink her
      Wings till they trailed in the dust—
In agony sobbed, letting sink her
      Plumes till they trailed in the dust—
      Till they sorrowfully trailed in the dust.

Тусклый свет этой бледной звезды -
Восклицает Психея, - обманчив,
И стремится всё дальше и дальше
Путь держать, воздевая персты, -
Ах, позволь нам парить, мы должны! -
Низвергаясь с былой высоты
И влачит хрупкость крыл и плюмажей
Чрез прах, пролагая версты
Через пепел и прах суеты
Держит путь и рыдает и страждет.

I replied—"This is nothing but dreaming:
      Let us on by this tremulous light!
      Let us bathe in this crystalline light!
Its Sybilic splendor is beaming
      With Hope and in Beauty to-night:—
      See!—it flickers up the sky through the night!
Ah, we safely may trust to its gleaming,
      And be sure it will lead us aright—
We safely may trust to a gleaming
      That cannot but guide us aright,
      Since it flickers up to Heaven through the night."

Я шепчу : То лишь сумерки дум,
Облечемся ж мерцающим светом!
И его кристаллический трепет
Нам сверкнёт, как Сивиллы триумф
Он Надеждой и Прелестью светит
В ночь, что нет её лучше на свете
В ночь, что раз лишь бывает в году
Он во тьме нам проложит тропу
Доверяй этой светлой примете
Его вехи, поверь мне, не лгут
К Горним Высям он светит сквозь тьму

Thus I pacified Psyche and kissed her,
      And tempted her out of her gloom—
      And conquered her scruples and gloom:
And we passed to the end of the vista,
      But were stopped by the door of a tomb—
      By the door of a legended tomb;
And I said—"What is written, sweet sister,
      On the door of this legended tomb?"
      She replied—"Ulalume—Ulalume—
      'Tis the vault of thy lost Ulalume!"

Я лобзаю ланиты Психеи
Утешая отчаянье   дум,
Побеждая тоску и хандру
Мы по свету, восходим сквозь мглу
Но могильной плитою тропу
Преградило, и замкнуты двери
Истолкуй мне, сестра, тайны рун
Эпитафых,  открой их значенье
И она мне речет:  Улямюм
Здесь обрящешь свою Улялюм

Then my heart it grew ashen and sober
      As the leaves that were crisp;d and sere—
      As the leaves that were withering and sere,
And I cried—"It was surely October
      On this very night of last year
      That I journeyed—I journeyed down here—
      That I brought a dread burden down here—
      On this night of all nights in the year,
      Oh, what demon has tempted me here?
Well I know, now, this dim lake of Auber—
      This misty mid region of Weir—
Well I know, now, this dank tarn of Auber—
      In the ghoul-haunted woodland of Weir."

Сердце ныло тоскою прозрачной
Увядая, как свежесть в листах
Слезы капали, как  листопад
Я взрыдал – се Октябрь невзрачный,
Ночь, что не было ночи прекрасней
Ведь она лишь однажды в году
Год назад, я хандру и беду
Приносил сюда прежде, несчастный,
Соблазнённый, как в райском саду.
Всё познавший теперь  на брегу
На брегу Оберзее , на мрачном,
Где раздолье дубрав вурдалачьих, -   
Вейрский лес – вурдалачий приют.


Said we, then—the two, then—"Ah, can it
      Have been that the woodlandish ghouls—
      The pitiful, the merciful ghouls—
To bar up our way and to ban it
      From the secret that lies in these wolds—
      From the thing that lies hidden in these wolds—
Had drawn up the spectre of a planet
      From the limbo of lunary souls—
This sinfully scintillant planet
      From the Hell of the planetary souls?"

Повторяем Душа за Психеей :
Привидения вейрских дубрав
Милосердны , и кроткий их нрав
Усмирит их, они не посмеют
Не открыть неразгаданных врат
К дивным тайнам в далёких мирах,
О, мерцающих душ радиант,
Той планеты, в плену блудодея
Те ли тайны, - заветный субстрат -
Бытие, ипостась и идея?