Прощание с Черным Георгом. Подборка 15

24 октября после онкологической болезни скончался основатель общественных страниц ТМ Ежи и Психоделика - Чёрный Георг.
Последние стихи Георг публиковал здесь: http://stihi.ru/avtor/onepalerider
За более чем 15 лет, Георг внёс огромный вклад в развитие сайта, генерировал идеи Психоделики, развивал общественные страницы. Между тем, никогда его стихи не были в колонке редактора и, конечно, причина - не их качество. Эта подборка с опозданием и лишь отчасти компенсирует несправедливость.

Георг был не только великолепным поэтом, но и талантливым химиком, членом королевской ассоциации ученых Великобритании. К сожалению, ярчайшие таланты часто уходят слишком рано, и Георг не стал исключением - он покинул нас на пятьдесят четвёртом году жизни. После себя он оставил более тысячи произведений, из которых было очень непросто выбрать стихотворения для подборки. В рецензиях мы предлагаем всем желающим попрощаться с ним его любимыми произведениями, стихами о нём или ассоциирующимися с ним, и просто тёплыми словами.



______ У статуи Рамзеса ______

В пятницу у статуи Рамзеса
Две пенсионерки и таджик
Видели, как тучами, над лесом
Мчались перелётные ежи.
Было утро. Ездили трамваи.
На скамейке в сквере спал толстяк.
Люди шли и не подозревали,
Что ежи над городом летят.

Мне, признаться, нелегко поверить,
Но я видел и, покуда жив,
Буду помнить, как неслись над сквером
Межконтинентальные ежи:
Грозной ощетиненной армадой,
Слитно, словно эхо звёздных войн...
Дамы, опасаясь ежепада,
Подняли зонты над головой.

Видно, что-то сдвинулось в природе
И не восстановится уже:
Это к нам конец вещей приходит,
Связанный с миграцией ежей.
Иглами почти соприкасаясь,
Маленькие лапки распластав,
По небу ежи летели стаей,
Численностью тысяч больше ста.

Все, чей христианский дух не сломлен,
От Александрии до Кижей,
От Исламабада до Коломны:
Веруйте в летающих ежей!
Пусть в небесном Иерусалиме
Их, иммунных к ангелов словам,
Как на нерест мчащихся налимов,
Примет Иисус, – за валом вал.

http://stihi.ru/2018/03/03/1069


______ Урганолептика версификации ______

Затем, что сагу сочинять – и лень, и западло,
Ург просто хайку написал – и отложил стило.
В окно пробрался пальцами чахоточный рассвет.
Ург потянулся и зевнул. Уже двенадцать лет
Прошло с тех пор, как он обрёл прозренье у реки.
Теперь он редко рисовал, зато писал стихи.
Точнее – он писал их так, что сам не мог прочесть:
Одну-две-три скупых строки, а максимум – пять-шесть.
Писал на стенах, на земле, – мелком и без мелка,
Карандашами по воде и пальцем в облаках.
Я как-то раз ему сказал, что стоило бы их
Издать. Он показал язык, хихикая, как псих.

Я так и не сумел понять естественных причин
Игривости его ума, но продолжал строчить
Свои стихи, как если бы зависела от них
Не только жизнь моя, но всех существований нить.
Ург их любил послушать, но при этом говорил,
Что ценно только то, что вызывает дрожь внутри.
Под дрожью он, конечно, понимал другой эффект,
Но я не лез с расспросами, – так лодырь без конфет
Домашнее задание не станет выполнять.
Кого сравнили с лодырем? – Понятно, что меня.

“Жизнь с расстоянья кажется нестрашной – потому,
Что не видны подробности,” – промямлил я ему, –
“Ведь автора хорошего не назовёшь плохим:
Он краток, содержателен... А сочинять стихи
Развёрнуто и длинно бы сумела и коза.”
Ург, выслушав внимательно все доводы, сказал,
Закутываясь в плед, который не был полосат:
“Зачем писать недлинно – если можно не писать?

С   л ю б о г о   расстояния жизнь вовсе не страшна,
А если и страшна, – во всяком случае, не нам.
Любой хороший текст раскритикуют дураки,
А вовсе не написанный – не назовут плохим.
Сегодня графоманы тем сильны, что – от и до –
Накачивают тексты пульпой образных рядов.
Читатель  с ними свыкся так, что не почешет зад –
Пусть даже графоману трижды нечего сказать.
Поэтому – писать вообще, и в частности стихи,
Возьмутся лишь юродивый и дурень от сохи.”

На этом Ург закончил спич и пригласил пить чай
Меня – быстрей, чем я собрался новый спор начать.
А далее – мы мирно любовались на огонь.
При этом Ург рассеянно покачивал ногой,
А я, слегка куняя, всё подыскивал слова,
Чтоб выразить нагляднее – его, себя и вас...
Но слов не находилось. Вместо них пришёл покой,
Размеренность дыхания... Пошевелить рукой
Казалось – и ненужным, и неправильным. Затем
Я различил сияние за контурами тел,
Чьи формы колыхались, словно вишни на ветвях...
Тут мой писательский порыв значительно увял,
А также вера в то, что словом можно описать –
Явление, субстанцию... Как вырубленный сад,
Оно обозначает – то, чего по сути нет.
Привязанность к нему – сродни гулянию во сне.

И вот, свою лицензию поэта потеряв,
Я ощутил желание свободы: шелкопряд
Забыл свою нанизанность на шёлковую нить,
Вербальную линейность – оборвав ли, изменив...
Как знать, – для переставших быть рабами языка,
Возможно, устранятся лимбы языковых карм...
Отказ от алфавитов, что давно в глазах рябят...
Я ставлю здесь отточие... и чувствую себя,
Как из океанариума выпущенный кит, –
По правилу последней,  н е н а п и с а н н о й,  строки.

http://stihi.ru/2011/04/24/2406


______ Анабель ______

Глаза, как ночные колодцы, усыпаны искрами звёзд.

Язык...
Языку – не даётся спускаться так низко, всерьёз
ощупывать ткани волокна, взрывную податливость тел...
Восторги признания глохнут в словесной серьёзности тем.
Твой вежливый муж в воскресенье привычно струячит туфту,
прикованный фибрами всеми к TV и плохому софту.
Отмазку ему промяукай: "С подругой останусь, mon ange."
А дальше – пусть страсти наука вино превращает в меланж.

Тринадцать скрипящих ступенек – и в город ворвётся весна.

Мы часто бывали без денег, значительно чаще – без сна...
Слепящие кончики пальцев по тёплому шёлку груди
танцуют, в беспамятстве, вальсы, пытаются джигу крутить,
по бёдрам стекая в подвалы, в цветущий зигзаг Бытия...
Там, где-то, тебя поджидала не дама с песцами, а я.
Тончайших сиреневых жилок едва различимый узор...
Мы жили, – вот именно, жили – друг другом.

Щербатой фрезой
с надкостниц срезается счастье: хрустящий и муторный звук
меня разрывает на части. Крапивные вихри – слезу
смахнут... Запоздалая стая умчится туда, где нас нет...

Я, знаешь, теперь не летаю.
И даже не плачу во сне.

http://stihi.ru/2007/09/15/1838


______ В стакане летнего рассвета... ______


                Как больно, милая, как странно
                Раздваиваться под пилой.
                (А. Кочетков, Баллада о прокуренном вагоне)


В стакане летнего рассвета
Желток сварившегося солнца,
И ты сидишь в короткой майке,
И я – на двадцать лет моложе.
Мы можем вдаль нестись, за ветром,
Смешаться в доме у Облонских,
И не висеть полночи в Скайпе,
Пока не зеленеет кожа.
Как больно, милая, как странно –
Расслаиваться на фрагменты
Давно забытых слов и звуков,
Прикосновений тёплых пальцев...

Когда живёшь в раздельных странах,
Ешь тьму растительных ферментов, –
Какая может быть "разлука"?!
Пониже опусти забральце,
– (Кольчужка больше не налезет
На располневшие бочины) –
Зато мечей с излишком хватит:
Десертных, рыбных и для сыра...

Все, кто из грязи вылез в князи
(По бессознательным причинам),
Ждут, как анчоусы в салате,
В своих трёхкомнатных квартирах,
Когда распустится – бутоном –
Рассвета лилия-ароид,
И потекут людские лица
Потоком вредных насекомых...

Прозрачный серп луны утонет
За лепестками новостроек,
А гром и дальние зарницы
Не потревожат невесомость,
В которой мы парим, качаясь,
В лагуне сбившейся кровати,
И половинки круассана
Жуём, – взлохмачены, раздеты,
Порой без кофе и без чая...
Ведь счастья всем на свете хватит
В желтке сварившегося солнца
В стакане летнего рассвета.

http://stihi.ru/2007/03/08-1213

______ Ещё раз о Троице ______

Чёрный Георг Постскриптум

Держась за тучи парасоль,
Садится солнце. Небосвод
Залил перестоявший чай...

Макрель – загадочней, чем сон,
Ставрида, сладкая, как мёд,
И хек, похожий на печаль, –
Плывут туда, где горизонт
Расплавил жёлтые огни
И варит их, как марабель.

Кипящий сжиженный азот
В барашках пены... Бог – хранит,
Но не даёт ума – робеть.

Глаза не ест морская соль?
И кто их, право, разберёт...
– «Ответьте!..» – Но они молчат, –
Макрель – загадочней, чем сон,
Ставрида, сладкая, как мёд,
И хек, похожий на печаль.

Роняя бусины дождя
На бёдра дремлющих холмов,
Ползёт, клубясь, циклона клин.

Осталось просто подождать:
В волнах мелодии псалмов
Возникнут, – эхом из глубин...
Тень маяка, в ней – луч косой
Взрезает воду, блики льёт –
Туда, где уплывают вдаль

Макрель – загадочней, чем сон,
Ставрида, сладкая, как мёд,
И хек, похожий на печаль.

http://stihi.ru/2009/07/11/1131

______ северный ветер ______

неласковым ветреным утром, где нечего делать весне, ты выйдешь, до носа закутан в пальто и цветное кашне... направишься на остановку сквозь мелкий стеклярус дождя, заденешь кого-то неловко, в набитый автобус входя, – и будешь качаться, вдыхая размокшие запахи тел, и думать о красных трамваях, которых всё меньше... затем протиснешься дальше от входа, прижмёшься щекою к окну – и станешь глядеть на погоду... на ветер, что пальцы загнул – и дует, и дует в пределы, где всё беспредельно уже, отверстие в мире проделав...

и мы, на крутом вираже, куда-то летим, вверх ногами, где нет ни покрышки, ни дна, кого-то зачем-то ругаем, – как будто у нас не одна, а девять нетраченных жизней, но дал их, понятно, не Бог... захочешь проверить, – свяжись с Ним, глаза обратив на Восток, туда, где к мятущимся теням, живущим совсем не в раю, циклоны приносят – не денег, а лишь атмосферность свою... где витязь меняет полцарства на Боинг-747... где царь, с неприличным коварством – служить верноподданным всем, не гордиев узел разрубит... а головы зодчих и псов, взалкав – Иоанна (на блюде), в своём увлеченье попсой глаголят – невнятно, но с верой... где многие просто хотят скорее умчаться – за ветром – оттуда, где вымаран стяг и вечно зима в карауле, летит растревоженный снег, а частые вьюги и бури, с шифрованным кодом «побег», приходят из Гипербореи... где дети растут, как грибы...

и люди ветшают быстрее, чем их успеваешь забыть

http://stihi.ru/2009/04/01/5914


______ Письма домой ______

Ночь скрывает холмы за рекой, но на том берегу
Виден отблеск костров, где сжигают солому и битум.
Наступать! – говорит генерал, и солдаты бегут,
Заполняя пространство телами живых и убитых.

Я бегу и стреляю, стреляю и снова бегу,
Различая усталость в таких же измученных лицах;
Им оскал мертвецов сквозь пустыню потресканных губ
Безразличен сейчас, но когда-нибудь сможет присниться.

Безразличен и я, потому что, как все, измождён.
Если здесь упадёшь, через миг о тебе позабудут…
Генерал защищает свободу, но много ли он
Видел этой свободы в своих изнурительных буднях?..

Где-то колокол бьёт, возвещая канун Рождества,
И надтреснутый звук тонет в выстрелах, криках и стонах.
Генерал наблюдает в бинокль, как ночная листва
Отражает багровые вспышки далёкого шторма.

Вот жужжит и проносится пули тугая оса.
Всё равно, лучше так, чем от тифа в больничной кровати.
Обещаю домой непременно письмо написать.
То письмо, для которого времени, знаю, не хватит.

http://stihi.ru/2020/03/02/1690


______ Любовь к животным ______

В террариуме разрывалась птица:
Её кормили мелкому варану.
Вараны не едят паштет и пиццу,
И людям не казалось слишком странным –
Отдать ему живого попугая.
Варан был молодым и неумелым.
Он знать не знал – как быстро убивают,
Кусал за крылья и увечил тело.

А птице было муторно и страшно,
Она кричала и вертела шеей.
Один из глаз был изнутри окрашен
Пернатой кровью, бусиной алея.
Варан ломал пластинки тонких рёбер,
Сжимая птицу ртом – почти бесцельно;
Их треск его нимало не коробил.
И попугай кричал – в тоске смертельной.

В стеклянных стенах не было спасенья,
А смерть была мучительной и длинной –
В один из дней стремительных осенних,
Когда так сладко – в кресле у камина
Дремать, – забыв о людях и варанах,
О тварях, пожирающих друг друга,
В компании варенья и баранок,
И стрелок, мерно рыщущих по кругу...

А птица всё кричала и кричала –
От боли, безысходности и страха.
И люди, возбуждённые сначала,
Теперь смеялись: им была рубаха
Варана ближе к телу. Их умищам
Казалось, что они неуязвимы.
А птица – это просто шум и пища.

И из троих двуногих побратимов
Никто не ведал, что один – погибнет
Спустя два года в автокатастрофе, –
Не сразу, в скорой помощи... Завидной
Такую смерть бы даже на Голгофе
Не посчитали. А второй приятель
Умрёт от пожирающей саркомы,
Шесть с половиной месяцев потратив
На "чистки", облучения, уколы...
И от агонизирующей боли
В последние пять дней ему спасаться
Ни хаш, ни даже морфий – не позволят...
Но это будет лет через двенадцать.

А третий наблюдатель сцены с птицей,
Хозяин злополучного варана,
Умрёт через пятнадцать лет в больнице
От осложнений позвоночной травмы,
Утратив чёткость мыслей и решимость,
И веру в хирургическую помощь,
Прицепленный к диализной машине,
По сути дела превращённый в овощ.
Из четверых – варан умрёт последним.
Его и прочих беспризорных тварей,
Оставшихся от овоща, соседи
Передадут для опытов в виварий.

Что делать!.. – Каждой ткани, шкуре, коже
Когда-то быть разорванной придётся,
И самые последние, возможно,
Увидят, как на небе гаснет солнце.
Ну, а пока – незнания печати
Им маскируют всё, что будет после...

А птица наконец-то замолчала,
И стало слышно, как хрустели кости.

http://stihi.ru/2009/06/12/484

Составители подборки -
Симон Слуцкин и Лета Гордеева.