Ночь скрывает холмы за рекой, но на том берегу
Виден отблеск костров, где сжигают солому и битум.
Наступать! – говорит генерал, и солдаты бегут,
Заполняя пространство телами живых и убитых.
Я бегу и стреляю, стреляю и снова бегу,
Различая усталость в таких же измученных лицах;
Им оскал мертвецов сквозь пустыню потресканных губ
Безразличен сейчас, но когда-нибудь сможет присниться.
Безразличен и я, потому что, как все, измождён.
Если здесь упадёшь, через миг о тебе позабудут…
Генерал защищает свободу, но много ли он
Видел этой свободы в своих изнурительных буднях?..
Где-то колокол бьёт, возвещая канун Рождества,
И надтреснутый звук тонет в выстрелах, криках и стонах.
Генерал наблюдает в бинокль, как ночная листва
Отражает багровые вспышки далёкого шторма.
Вот жужжит и проносится пули тугая оса.
Всё равно, лучше так, чем от тифа в больничной кровати.
Обещаю домой непременно письмо написать.
То письмо, для которого времени, знаю, не хватит.