Стихи Луизы Глик

Луиза Глик

Персефона-скиталица

В первом варианте Персефону
отняли у матери,
и богиня Земли
наказала Землю — это
согласуется с нашими знаниями о поведении людей,
человеческие существа испытывают чувство глубокого удовлетворения,
совершая зло, особенно -
невольное зло:
это можно назвать
отрицательным созиданием.
Первое временное пребывание Персефоны
в аду продолжают лапать
ученые, спорящие об 
ощущениях девственницы:
была ли она соучастницей своего изнасилования,
или ее обкуренную взяли против ее воли,
как часто происходит с современными девушками.
Поскольку, как известно, возвращение возлюбленного
не исправляет
потерю возлюбленного: Персефона
возвращается домой
в пятнах красного сока, словно
героиня романа Готорна —
я не уверена, что
это верное слово: является ли Земля
«домом» для Персефоны? Дома ли она, допустим, 
в постели бога? Или она
бездомна всюду? Возможно, она -
прирожденная скиталица, иными словами -
экзистенциальная
копия своей матери, менее
искалеченная идеями причинно-следственной связи?
Вам дозволено не любить
никого, вы знаете. Персонажи -
это не люди.
Они – аспекты дилеммы или конфликта.
Три части, на которые делится душа,
Эго, Супер-Эго, Оно. Подобно
трем уровням зримого мира,
некая диаграмма, разделяющая
Рай, Землю, Ад. 
Вы должны задать себе вопрос:
где идет снег?
Белый цвет забвения,
поругания —
Снег идет на Земле: ветер холодный говорит о том,
что у Персефоны секс в аду.
В отличие от всех нас, она не знает,
что такое зима, только то, 
что она вызвала зиму.
Она лежит в постели Аида.
О чем она думает?
Она боится? Что-то
затмило ее разум?
Она знает, что Землей
управляют матери, это более чем
несомненно. Также она знает,
что она – больше не та,
которую называют девушкой. Если говорить
о заточении, она уверена,
что она – пленница с тех пор, как она – дочь.
Ей уготованы ужасные воссоединения,
которые отнимут остаток ее жизни.
Если страсть к искуплению
хроническая, пылкая, ты не выбираешь,
как тебе жить. Ты не живешь,
тебе не позволено умереть.
Ты дрейфуешь между Землей и смертью,
которые в конце концов оказываются
на удивление похожи. Ученые говорят нам,
что нет смысла пытаться понять, что ты хочешь,
если силы, борющиеся с тобой,
могут тебя убить.
Белый цвет забвения,
белый цвет безопасности —
Говорят,
в душе человека есть трещина,
из-за которой он не может полностью
принадлежать жизни. Земля
просит нас отрицать эту трещину, угрозу
под видом предложения —
как мы видим
в мифе про Персефону,
который нужно толковать,
как спор между матерью и любовником:
дочь – просто мясо.
К тому моменту, когда она столкнулась со смертью,
она никогда не видела 
луг без маргариток.
И вот она вдруг больше
не поет свои девичьи песни
о красоте и плодородии
своей матери. Там, где трещина,
там разлом.
Песня Земли,
песня мистического видения вечной жизни —
Моя душа
разбилась от напряжения
попытки принадлежать Земле —
Что ты будешь делать,
когда придет твоя очередь встретиться в поле с богом?
Призма
1.
Кто может сказать, что такое мир? Мир
текуч, следовательно, нечитаем,
ветер меняется,
огромные плиты невидимо перемещаются и трансформируются.
2.
Руда. Осколки
пористой скалы. Здесь
обнаженное сердце строит
дом, память: сады
управляемые, небольшие,  клумбы
увлажняет прибой.
3.
Как постижение врага -
через эти окна
постигаешь
мир:
вот кухня, вот темный кабинет.
Значение: я здесь хозяйка. 
4.
Когда влюбляешься – сказала моя сестра -
это словно удар молнии.
Она говорила в надежде
привлечь внимание молнии.
Я напомнила ей, что она в точности повторяет
формулировку нашей матери, которую мы с ней
обсуждали в детстве, потому что мы обе чувствовали:
то, что мы ищем во взрослых -
эффект не молнии,
а электрического стула.
5.
Загадка:
Почему моя мать была счастлива?
Ответ:
Она вышла замуж за моего отца.
6.
«Вы, девочки, - говорила мать, - должны выйти замуж, -
за кого-то, похожего на вашего отца».
Это была одна реплика. Вторая:
«Ваш отец уникален».
7.
Из проколотых облаков ровные линии серебра.
Вдруг
желтый цвет лещины виргинской, вены
ртути, прежде бывшие руслами рек -
Потом снова дождь, стирающий
следы на влажной земле.
8.
Смысл был в том, что необходимо отринуть
детство. Слово «замуж» было сигналом.
Также это можно было трактовать как эстетический совет:
голос ребенка утомлял,
у него не было более низкого регистра.
Слово было шифром, таинственным, как Розеттский камень. 
Также это был дорожный знак, предупреждение.
Немногое можно было забрать с собой в качестве приданого.
Можно было забрать часть себя, которая мыслит.
«Замуж» означало, что эта часть должна молчать.
9.
Летняя ночь. За окном
звуки летней грозы. Потом небо проясняется.
За окном созвездия лета. 
Я в постели. Я и этот мужчина,
мы повисли в странном спокойствии,
которое часто порождается сексом. В основном сексом и порождается.
Вожделение – что это? Желание – что это?
За окном созвездия лета.
Когда-то я могла их назвать.
10.
Отвлеченные
формы, узоры.
Свет разума. Холодные, требовательные
огни справедливости, странным образом
заблокированные землей, слаженные, сверкающие
в воздухе и воде,
затейливые
знаки, говорящие «что посеешь, то и пожнешь» -
я могла их назвать, у меня были для них названия:
это другое.
11.
Что-то фантастическое, звезды.
В детстве я страдала от бессонницы.
Летние ночи, родители позволили мне сидеть у озера:
я брала с собой за компанию собаку.
Я сказала «страдала»? Так мои родители объясняли
вкусы, которые казались им
необъяснимыми: лучше «страдала», чем «предпочитала жить с собакой». 
Темнота. Тишина, отменившая бренность.
Привязанные лодки колышутся на волнах.
Когда луна была полной,
мне иногда удавалось прочесть девичьи имена 
на бортах лодок:
Рут-Энн, Сладкая Иззи, Пэгги моя дорогая -
они шли в никуда, эти девушки.
У них ничему нельзя было научиться.
Я расстилала кофту на влажном песке,
Пес сворачивался калачиком рядом.
Родители не видели жизнь в моей голове:
когда я записывала ее, они проверяли орфографию.
Звуки озера. Успокаивающие, нечеловеческие
звуки воды, которая плещется на пирсе,
собака шаркает где-то
в траве.

12.
Задание было – влюбиться.
Подробности зависели от тебя.
Подголосок должен был
включить в стихотворение определенные слова,
вырванные из специального текста
совсем на другую тему.
13.
Весенний дождь, потом – летняя ночь.
Мужской голос, потом – женский.
Ты выросла, в тебя ударила молния.
Когда ты открыла глаза, ты уже была привязана навсегда
к своей настоящей любви.
Это случилось однажды. Потом о тебе начали заботиться,
твоя история закончилась.
Это случилось однажды. Удар молнии – как прививка:
весь остаток жизни у тебя был иммунитет,
ты была теплой и сухой.
Если шок был не слишком сильным.
Иначе это была не прививка, а зависимость.

14.
Задание было – влюбиться.
Автор был женщиной.
Эго нужно было назвать душой.
Действие происходило в теле.
Звезды воплощали всё остальное: мечты, разум и т.д.
Любимый был отождествлен
с «я» в нарциссической проекции.
Разум был побочным сюжетом. Он продолжал ворчать.
Время воспринималось
скорее не как нарратив, а как ритуал.
То, что повторялось, имело вес.
Некоторые концовки были трагическими, поэтому приемлемыми.
Всё остальное было провалом.
15.
Уловки. Ложь. Прикрасы, которые мы называем
допущениями–
Было слишком много дорог, слишком много вариантов.
Было слишком много дорог, не одна тропа -
А в конце?
16.
Список выводов из «перекрестков».
Ответ: история, в которой будет мораль.
Приведите контр-пример:
17.
«Я» закончилось и начался мир.
Они были одного размера,
соразмерны,
отражали друг друга.
18.
Загадка: почему мы не можем жить в уме.
Ответ: преграда земли – помеха.
19.
В комнате было тихо.
То есть, в комнате было тихо, но любовники дышали.
Аналогичным образом, ночь была темной.
Было темно, но сияли звезды.
Мужчина в постели был одним из нескольких мужчин,
которым я отдала свое сердце. Дар себя,
он безграничен.
Он безграничен, но возвращается.
В комнате было тихо. Она была абсолютна,
как темная ночь.
20.
Летняя ночь. Звуки летней грозы.
огромные плиты невидимо перемещаются и трансформируются -
А в темной комнате любовники спят на плече друг у друга.
Каждый из нас проснется первым,
пошевелится первым и увидит в первых лучах рассвета
незнакомца.
Эхо
1.
Как только я смогла представить свою душу,
Я смогла представить свою смерть.
Когда я представила свою смерть,
Моя душа умерла. Это
Я помню четко.
Мое тело продолжало существовать.
Не здравствовать, но существовать.
Почему, я не знаю.
2.
Когда я была еще очень юна,
родители переехали в маленькую долину,
окруженную горами,
это называлось «озерный край».
Из нашего огорода
можно было увидеть горы,
укрытые снегом даже летом.
Помню умиротворение,
больше не испытанное мною никогда.
Несколько позже я решила 
посвятить жизнь искусству,
дать голос этим впечатлениям.
3.
Остальное я вам уже рассказала.
Несколько лет легкости творчества, затем -
долгий период молчания, как тишина в долине,
пока горы не возвратят обратно
твой голос, замененный голосом природы.
Теперь эта тишина – моя спутница.
Я спрашиваю: «От чего умерла моя душа?»,
и тишина отвечает:
«Если твоя душа умерла, чью жизнь
ты живешь сейчас,
и когда ты стала этим человеком?».

Фуга
1.
Я была мужчиной, потому что была выше.
Моя сестра решала,
когда нам есть.
Время от времени у нее появлялся ребенок.
2.
Потом появилась моя душа.
«Кто ты?» - спросила я.
И моя душа ответила:
«Я – твоя душа, обаятельная незнакомка».
3.
Наша мертвая сестра
ждала тайно в голове моей матери.
Наша мертвая сестра не была
ни мужчиной, ни женщиной. Была похожа на душу.
4.
Моя душа принята:
ее прикрепили к мужчине.
Не к настоящему мужчине, к тому,
кем я притворялась, играя с сестрой.
5.
Она возвращается ко мне – лежание на кушетке
освежило мою память.
Моя память – словно подвал, набитый старыми бумагами:
ничто никогда не меняется.
6.
Мне снилось: мама взлетает с дерева.
После ее падения дерево умирает:
оно изжило себя.
Мама осталась невредима – ее стрелы исчезли, ее крылья 
превратились в руки. Дитя огня: Стрелец. Она оказывается в
дачном саду. Я вспоминаю.
7.
Я откладываю книгу. Что такое душа?
Флаг, развевающийся
слишком высоко на древке, если вы понимаете, о чем я.
Тело
съеживается в подлеске сна.
8.
Ну, мы здесь, чтобы с этим разобраться.
(С немецким акцентом.)
9.
У меня был сон: мы на войне.
Мама оставляет свой арбалет в высокой траве.
(Стрелец, лучник.)
Мое детство, закрытое для меня навсегда,
стало золотым, словно осенний сад,
укрытое плотным слоем солончакового сена.
10.
Золотой лук: полезный подарок во время войны.
Насколько он был тяжелым – ни один ребенок не мог его поднять.
Кроме меня: я могла поднять его.
11.
Потом я поранилась. Лук
превратился в арфу, ее струна вонзилась
глубоко в мою ладонь. Во сне
она ранила и врачевала рану.
12.
Мое детство: закрыто для меня. Или оно
под слоем дерна – плодородно.
Оно очень темное. Скрытое глубоко.
13.
В темноте моя душа сказала:
«Я – твоя душа.
Никто меня не видит, только ты -
только ты можешь меня увидеть».
14.
Она сказала: «Ты должна мне доверять».
Значение: если ты сдвинешь арфу, 
истечешь кровью до смерти.
15.
Почему я не могу кричать?
Я должна написать «моя рука кровоточит»,
чувствуя боль и ужас – это я чувствовала
во сне, как потерю на войне.
16.
Я вспоминаю.
Груша. Яблоня.
Я обычно сидела там,
вытаскивая стрелы из сердца.
17.
Потом появилась моя душа. Она сказала:
«Так же, как никто не видит меня, никто
не видит и кровь».
Также: никто не видит арфу.
Потом она сказала:
«Я могу тебя спасти». Значение:
это проверка.
18.
Кто такая «ты»? Словно
«Ты устала от невидимой боли?».
19.
Словно маленькая птичка спряталась от света дня:
это было мое детство.
20.
Я была мужчиной, потому что была выше.
Но я не была высокой —
я смотрела когда-нибудь в зеркало?
21.
Тишина в детской,
приемный сад. Потом:
Что означает арфа?
22.
Я знаю, чего ты хочешь —
ты хочешь Орфея, ты хочешь смерти.
Орфея, который просит: «Помоги мне найти Эвридику».
Потом начинает играть музыка, стенания души,
наблюдающей за тем, как тело исчезает.

Пейзаж
1.
Солнце садится за горы,
земля холодеет.
Незнакомец привязал коня к осыпавшемуся каштану. 
Конь спокоен – вдруг поворачивает голову,
прислушиваясь к отдаленному звуку моря.
Я разостлала здесь постель себе на ночь,
разостлала на сырой земле свое самое теплое лоскутное одеяло.
Звук моря —
когда конь оглянулся, я услышала его.
По тропинке среди каштанов с опавшей листвой
маленькая собачка тянет вперед хозяина.
Маленькая собачка – разве не привыкла она торопиться вперед,
натягивая поводок, словно для того, чтобы показать хозяину,
что она видит там, в будущем —
будущее, тропинка, называйте это, как хотите.
За деревьями закат – словно большой пожар
пылает меж двух гор,
снег на самом высоком утесе,
кажется, тоже вспыхивает на мгновенье.
Прислушайтесь: в конце тропы кричит мужчина.
Голос его стал очень странным,
голос человека, зовущего то, что он не видит.
Снова и снова кричит он среди темных каштанов.
Пока зверь не ответит
издалека, еле слышно,
словно то, чего мы боимся,
не столь ужасно.
Сумерки: незнакомец отвязал коня.
Звук моря —
лишь воспоминание.
.
2.
Время шло, превращая всё в лёд.
Подо льдом бурлило будущее.
Тот, кто падал в него, погибал.
Это было время
ожидания, отложенных действий.
Я жила в настоящем, которое
было частью видимого будущего.
Прошлое плыло над моей головой,
как луна и солнце – их видно, но не дотянуться.
Это было время
во власти противоречий:
я ничего не чувствовала и
я боялась.
Зима опустошила деревья, наполнила их снегом.
Поскольку я не чувствовала – снег шел, озеро замерзало.
Поскольку я боялась, я не шевелилась:
мое дыхание было белым, описание молчания.
Время шло, часть его превратилась в это.
Часть просто испарилась:
вот она плывет над белыми деревьями,
создавая частицы льда.
Всю жизнь ты ждешь благоприятное время.
Потом благоприятное время
проявляется как выполненное действие.
Я наблюдала, как прошлое уходит, строй облаков 
движется слева направо или справа налево,
в зависимости от ветра. Бывали дни
безветренные. Облака, казалось, 
оставались на месте,
словно морской пейзаж, скорее снимок, чем жизнь.
Бывали дни, когда озеро превращалось в кусок стекла.
Под стеклом будущее шептало
сдержанно и маняще:
приходилось заставлять себя не слушать.
Время шло: ты увидела его часть.
Годы, унесенные им, были годами зимы,
по ним не нужно скучать. Бывали дни
безоблачные, словно
источники прошлого иссякли. Мир
побелел, словно негатив: свет проходил
прямо сквозь него. Потом
изображение исчезло.
Над миром
была только синева, синева повсюду.
.
3.
Поздней осенью молодая девушка подожгла
поле пшеницы. Осень
была засушливой, поле
вспыхнуло, как фитиль.
Потом ничего не осталось.
Идешь по нему, ничего не видишь.
Нечего собрать, никаких запахов.
Лошади не понимают —
Где поле, кажется, спрашивают они.
Так же, как мы с тобой спросили бы,
где дом.
Никто не знает, что им ответить.
Ничего не осталось:
остается надеяться, что фермеру
выплатят страховку.
Это словно потерять год жизни.
Ради чего вы потеряли бы год жизни?
Потом возвращаешься на старое место —
остался только уголь, чернота и пустота.
Думаешь: как я могла тут жить?
Но тогда всё было другим,
даже прошлым летом. Земля держалась так,
словно ничего плохого с ней не могло случиться.
Потребовалась всего одна спичка.
Но в нужный момент – всему свое время.
Поле было выгоревшим, сухим —
мерзость запустения,
скажем так.
.
4.
Я уснула в реке, я проснулась в реке,
о своей загадочной
неудачной попытке умереть я не могу сказать
вам ничего, ни кто
меня спас, ни по какой причине. 
Повсюду была безграничная тишина.
Ни ветра. Ни человеческой речи.
Горький век
закончился,
славный век закончился, прочный век закончился,
холодное солнце
оставалось неким курьезом, сувениром на память,
за ним струилось время.
Небо казалось прозрачным,
словно зимой,
почва сухая, невозделанная,
чинный свет спокойно
проходил сквозь щель в воздухе,
горделивый, довольный,
растворяя надежду,
подчиняя образы будущего знакам его прошествия - 
Думаю, я упала.
Когда попыталась встать, мне пришлось заставить себя, 
я не привыкла к физической боли.
Я забыла, 
как суровы эти условия:
земля не изношена, но застыла,
река холодна, мелка —
О своем сне я не помню
ничего. Когда я крикнула,
мой голос вдруг утешил меня.
В тишине сознания я спросила себя:
почему я отвергла свою жизнь? И ответила:
Die Erde ;berw;ltigt mich:
земля побеждает меня.
Я попыталась составить точное описание,
на случай, если кто-то последует за мной. Могу подтвердить:
когда солнце садится зимой,
его красота ни с чем не сравнима, воспоминание об этом
хранится долго. Думаю, это значит,
что ночи не было.
Ночь была в моей голове.

.
5.
После захода солнца
мы ехали быстро в надежде найти
приют до наступления тьмы.
Я уже видела звезды,
первые на восточном небе:
значит, мы ехали
от света
к морю, я слышала,
я слышала, что там есть деревня.
Вскоре пошел снег.
Сначала не столь густой, потом
всё сильнее, пока земля
не укрылась белой пленкой.
Наши следы были четко видны,
когда я оглянулась —
на мгновение
темная траектория по земле. 
Потом снег засыпал всё, и следы исчезли.
Конь устал и проголодался:
он больше нигде не мог найти
твердую почву. Я сказала себе:
Я потерялась, замерзла.
Ночь пришла ко мне
именно так, предостережением —
И я подумала: если меня попросят
вернуться сюда, я хотела бы вернуться
человеком, а мой конь
пусть останется собой. Иначе
я не знаю, как начать это снова.
Миф невинности
Однажды летом она пошла в поле, как обычно,
на минутку остановилась у пруда, где часто
смотрела на свое отражение, чтобы проверить,
не изменилось ли оно. Сейчас она видит
то же лицо, ужасный покров
дочерности застыл на нем.
Солнце, кажется, в воде, очень близко.
Это мой дядя, кажется, следит за мной снова, думает она -
всё в природе ей родственно так или иначе.
Я никогда не остаюсь одна, думает она,
превращая свою мысль в молитву.
Потом появляется смерть как ответ на молитву.
Никто больше не понимает,
насколько он был красив. Но Персефона помнит.
Он сжал ее в объятиях прямо там,
ее дядя смотрел. Она помнит,
как солнечный свет сиял на коже его оголенных рук.
Это последнее, что она помнит четко.
Потом темный бог унес ее.
Кроме того, она помнит, менее четко,
страшную мысль о том, что с этой минуты
она не сможет жить без него больше.
Девушка, исчезнувшая у пруда,
никогда не вернется. Вернется женщина,
ищущая девушку, которой она была.
Иногда она стоит у пруда и говорит:
«Меня похитили силой», но это кажется ей
ложью, не отражает ее чувства в тот момент.
Потом она говорит: «Меня не похитили силой».
Потом она говорит: «Я предложила себя, я хотела
сбежать из тела своего. Иногда
я даже жаждала этого». Но невежество
не может жаждать знаний. Невежество
жаждет чего-то воображаемого, в существование чего оно верит.
Разные существительные —
она произносит их одно за другим.
Смерть, муж, бог, незнакомец.
Всё звучит так просто, так обычно.
Я, должно быть, была простой девушкой, думает она.
Она не помнит себя тем человеком,
но продолжает верить, что пруд вспомнит,
и объяснит ей смысл ее молитвы,
чтобы она смогла понять,
ответили на нее или нет.

Голубая ротонда
Я устала от рук -
сказала она -
я хочу крылья.
Но как ты будешь без рук,
будучи человеком?
Я устала быть человеком -
сказала она -
я хочу жить на солнце.
•
Указывая на себя:
Не здесь.
Здесь недостаточно
тепла.
Голубое небо, голубой лед,
голубая ротонда,
возвышающаяся
над плоской улицей —
потом, немного помолчав:
•
Я хочу
свое сердце обратно,
хочу всё чувствовать снова.
Вот что
значило солнце: оно значило
опаленность.
•
В конце концов
неинтересно вспоминать.
Ущерб
не интересен.
Никто не знал тогда,
что я еще жива.
Моя мать
была красивой женщиной —
все это говорили.
•
Я должна была представлять
всё,
что она говорила.
Я должна была действовать так,
словно на самом деле существовала
карта этой местности:
когда ты была ребенком.
•
А потом:
Я здесь,
потому что она не настоящая; я
извратила ее. 
•
Я хочу – сказала она -
теорию, которая объясняет
всё
в глазах матери
невидимый
осколок амальгамы
голубой лёд
закрыт в радуге.
•
Потом:
Я хочу,
чтобы это была моя вина -
сказала она -
чтобы я могла ее исправить.
•
Голубое небо, голубой лёд,
улица – словно замерзшая река
ты говоришь
о моей жизни
сказала она
•
разве что
сказала она
ты должна направить ее
в правильное русло
не касаясь отца
пока не объяснишь мать
•
черное пространство
указывает
где заканчиваются слова
словно кроссворд, говорящий
ты должна сейчас сделать вдох
черное пространство означает:
когда ты была ребенком.
•
А потом:
лёд
был там для твоей защиты
чтобы научить тебя
не чувствовать
правду
сказала она
Я думала, это будет как
цель, ты увидишь
центр.
•
Холодный свет заполняет комнату.
Я знаю, где мы -
сказала она -
то окно,
когда я была ребенком.
Это мой первый дом – сказала она -
прямоугольная коробка,
иди вперед и смейся.
Словно внутри моей головы:
ты можешь смотреть наружу,
но не можешь выйти.
•
Только подумай:
солнце было там, на том пустыре
зимнее солнце,
не столь близко для того, чтобы достичь
детских сердец
свет говорит:
ты можешь смотреть наружу,
но не можешь выйти
Здесь – он говорит -
находится всё
Миф преданности 
Когда Аид решил, что влюблен в эту девушку,
он создал для нее копию Земли, 
всё то же самое, вплоть до луга,
но добавил ложе.
Всё то же самое, в том числе – солнечный свет,
потому что тяжело было бы юной девушке
перейти так быстро из яркого света в абсолютную тьму.
Он думал, что постепенно привнесет ночь,
сначала – как тени трепещущих листьев.
Потом луна, потом звезды. Потом ни луны, ни звезд.
Пусть Персефона привыкнет мало-помалу.
В конце концов, думал он, ей это станет удобно.
Точная копия Земли,
за исключение того, что здесь была любовь.
Разве не все хотят любви?
Он ждал много лет,
строил мир, наблюдал
за Персефоной в лугу.
Персефона пробует на вкус, нюхает ароматы.
Если у тебя есть аппетит, думает он,
ты получишь их всех.
Не каждый ли хочет чувствовать ночью
любимое тело – компас, путеводную звезду,
слышать тихое дыхание, которое говорит:
«Я жива», что значит также
«Ты жив, потому что слышишь меня,
ты здесь со мной». Когда один из вас поворачивается,
другой – тоже:
Вот что чувствовал он, повелитель тьмы,
когда смотрел на мир,
построенный им для Персефоны. Никогда не приходило ему на ум,
что не будет там ароматов,
и никакой еды, конечно.
Вина? Ужас? Страх любви?
Всё это он не мог представить:
ни один влюбленный не может это представить.
Он мечтает, размышляет, как назвать это место.
Сначала думает: «Новый Ад». Потом: «Сад».
В конце концов, решает назвать его
«Девичество Персефоны».
Мягкий свет поднимался над лугом,
за ложем. Он обнимает ее.
Он хочет сказать: «Я люблю тебя, ничто не может тебя ранить»,
но думает,
что это ложь, поэтому говорит:
«Ты мертва, ничто не может тебя ранить»,
такое начало, кажется ему,
больше внушает надежду, более правда.

Аверн
1.
Ты умираешь, когда твой дух умирает.
Если нет, ты жив.
Ты можешь не справляться, но продолжаешь -
у тебя просто нет выбора.
Когда я говорю об этом своим детям,
они не обращают внимания.
Они думают: старикам
свойственно это -
говорить о вещах, которые невозможно увидеть,
чтобы скрыть, сколько клеток мозга они потеряли.
Подмигивают друг другу,
слушают старика, рассуждающего о духе,
потому что не может вспомнить, как называется кресло.
Ужасно быть одиноким.
В смысле, не жить одному —
а быть одиноким, когда никто не слышит тебя.
Я помню, как называется кресло.
Хочу сказать – мне это больше не интересно.
Я просыпаюсь и думаю:
«необходимо подготовиться».
Вскоре дух сдастся —
все кресла в мире не помогут тебе.
Я знаю, что говорят, когда я выхожу из комнаты.
Нужно ли мне встретиться с кем-то, нужно ли принимать
эти новые лекарства от депрессии.
Я слышу их шепот, они планируют, как разделить расходы.
Мне хочется крикнуть:
«все вы живете во сне».
Довольно скверно, думают они, наблюдать, как я рассыпаюсь.
Довольно скверно без нотаций, получаемых ими нынче,
словно у меня есть право на эту новую информацию.
Ладно, у них тоже есть это право.
Они живут во сне, а я готовлюсь
стать призраком. Мне хочется крикнуть:
«туман рассеялся» —
это словно новая жизнь:
у тебя нет доли в исходе,
ты знаешь исход.
Задумайтесь об этом: шестьдесят лет сидения в креслах. А теперь смертный дух
стремится так открыто, бесстрашно 
поднять покрывало.
Увидеть, с чем ты прощаешься.
.
2.
Давно не был здесь.
Когда увидел это поле снова, лето закончилось.
Здесь лето заканчивается почти до начала —
у стариков даже нет летней одежды.
Поле было в снегу, непорочно.
Никаких признаков того, что здесь произошло.
Неизвестно, засеял ли фермер
поле снова.
Возможно, он бросил всё и уехал.
Полиция не поймала девушку.
Вскоре сказали, что она уехала в другую страну,
где нет полей.
Бедствия вроде этого
не оставляют отметин на земле.
А люди вроде этих думают, что начнут всё заново
с новыми силами.
Я долго стоял, уставившись в ничто.
Несколько позже заметил, как темно и холодно это ничто.
Долго – не представляю, насколько.
Как только земля решила отказаться от памяти,
время кажется бессмысленным.
Но не моим детям. Они следуют за мной,
чтобы составить завещание: волнуются, что власти
заберут всё.
Им нужно как-нибудь приехать со мной,
посмотреть на это поле под слоем снега.
Всё написано здесь.
Ничего: я не могу оставить им ничего.
Это во-первых.
Во-вторых: я не хочу быть сожженным.

3.
С одной стороны, душа скитается.
С другой стороны, человеческие существа живут в страхе.
Между ними – ад исчезновения.
Какие-то юные девушки спросили у меня,
будут ли они в безопасности возле Аверно —
они замерзли, хотят на юг ненадолго.
А одна добавила, словно шутя: «Но не слишком далеко на юг» —
Я ответил: «Здесь столь же безопасно, как всюду»,
они были счастливы это слышать.
Это значит, что нигде не безопасно.
Ты садишься в поезд и исчезаешь.
Ты пишешь свое имя на окне и исчезаешь.
Места вроде этого есть повсюду,
места, в которые ты заходишь юной девушкой
и никогда больше не возвращаешься.
Как поле, как сожженный.
Потом девушка ушла.
Возможно, ее не существовало,
в любом случае, у нас нет доказательств.
Всё, что нам известно:
поле сгорело.
Но мы видели это.
Так что мы должны верить в девушку,
в то, что она сделала. Иначе
землей правят силы,
непонятные нам.
Девушки счастливы, думая о своих каникулах.
«Не садитесь в поезд», - говорю я.
Они пишут свои имена в тумане на оконном стекле поезда.
Я хочу сказать: «Вы – хорошие девушки»,
пытаясь забыть ваши имена.
.
4.
Мы провели весь день,
плавая вокруг архипелага,
крохотные островки были
частью полуострова,
пока не разбились,
на обломки, которые вы видите теперь,
плывущие в водах северного моря.
Они показались мне безопасными,
думаю, потому что там никто не мог жить.
Позже мы сидели на кухне,
наблюдая за сумерками и снегом.
Сначала за одним, потом – за другим.
Мы замолчали, завороженные снегом,
словно неким вихрем,
который прежде был скрыт,
теперь стал видим,
что-то в ночи
проявилось теперь —
В своем молчании мы задавали
те вопросы, которые друзья, доверяющие друг другу,
задают от огромной усталости,
и каждый надеется, что другой знает больше,
когда выясняется, что это не так, каждый надеется –
если поделиться впечатлениями, это поможет достичь озарения.
Есть ли какая-то польза в навязывании себе
понимания, что человек должен умереть?
Можно ли упустить возможность жизни?
Подобного рода вопросы.
Снег был тяжелым. Черная ночь
превратилась в переполненный белый воздух.
Что-то, что мы не раскрыли.
Только значение не раскрыли.
.
5.
После первой зимы поле снова начало зарастать.
Но уже не было аккуратных борозд.
Запах пшеницы остался, некий случайный аромат,
вперемешку с запахами разных трав, которым
люди еще не нашли применения.
Загадка – никто не знал, 
куда исчез фермер.
Некоторые думали, что он умер.
Другие говорили, что у него дочь в Новой Зеландии,
что он уехал туда растить
внуков вместо пшеницы.
Оказалось, что природа похожа на нас:
у нее нет закромов памяти.
Поле не начало бояться спичек
и юных девушек. Оно не помнит
борозды. Его убили, сожгли,
а через год оно живо снова,
словно ничего необычного не случилось.
Фермер смотрит в окно.
Возможно, в Новой Зеландии, возможно – где-то еще.
И думает: «Моя жизнь окончена».
Его жизнь выражала себя в этом поле:
он больше не верит, что можно создать что-то
из земли. Земля, думает он,
она победила меня.
Вспоминает день, когда поле сгорело,
он думает – не случайно.
Что-то глубоко в душе говорит: «Я могу жить с этим,
смогу победить это вскоре».
Ужасна была весна после уничтожения его работы,
когда он понял, что земля
не умеет скорбеть, она изменится.
И продолжит существовать без него.
Дрозд

Снег начинает идти над всей Землей.
Это не может быть правдой. Но чувствуется, что правда. 
Он укрывает всё более плотным слоем всё, что я вижу.
Сосны стали ломкими ото льда.
Про это место я тебе говорила,
я привыкла приходить сюда ночью посмотреть на красноплечих черных дроздов -
красное мерцание жизни, которая исчезает.
Но мне чувство вины, которое я испытываю,
кажется доказательством того, что я не жила хорошо.
Кто-то похожий на меня не сбежал. Думаю, ты
спишь какое-то время,
потом спускаешься в ужас следующей жизни,
кроме того,
что душа принимает какую-то другую форму,
более или менее осмысленную, чем прежде, 
более или менее алчную.
После многих жизней, возможно, что-то изменится.
Думаю, в конце ты сможешь увидеть
то, что хотела –
После этого тебе больше не нужно будет
умирать и возвращаться вновь.
Персефона-скиталица
Во втором варианте Персефона
мертва. Она умирает, ее мать скорбит - 
проблемы сексуальности не должны
волновать нас в данном случае.
Машинально, в скорби, Деметра
обходить всю землю. Мы не надеемся узнать,
что делает Персефона.
Она мертва, мертвые – это тайна.
Здесь у нас
мать и ноль: это
в точности соответствует опыту
матери, которая
смотрит в лицо младенца. Она думает:
«Я помню время, когда ты не существовала». Младенец
растерян; позднее девочка думает,
что существовала всегда, так же,
как мать существовала всегда
в своей нынешней форме. Ее мать -
как силуэт на автобусной остановке,
аудитория прибытия автобуса. Прежде
она была автобусом, временным домом 
или транспортным средством. Персефона в безопасности
выглядывает из окна колесницы.
Что она видит? Утро
ранней весны, апрель. Сейчас
начинается вся ее жизнь – к несчастью,
это будет
короткая жизнь. На самом деле она узнает
только двух взрослых: смерть и свою мать.
Но двое -
это в два раза больше, чем было у ее матери:
у ее матери было 
одно дитя, дочь.
Как богиня, она могла родить
тысячу детей.
Здесь мы видим
глубинную жестокость Земли,
чья враждебность позволяет предположить,
что она не желает
оставаться источником жизни.
Почему эту гипотезу
никогда не обсуждали? Потому что
этого нет в истории: это просто
создает историю.
В скорби после смерти дочери
мать скитается по земле
Она готовит материалы дела:
как политик,
она ничего не забыла и не простила ничего.
Например, рождение ее дочери
было невыносимо, ее красота
была невыносима: она помнит всё это.
Она помнит невинность Персефоны,
ее нежность.
Что она задумала, продолжая искать дочь?
Скрытый смысл ее предупреждения:
«что ты делаешь вне моего тела?»
Ты задаешь себе вопрос:
«почему тело матери безопасно?»
Ответ в том,
что это неправильный вопрос, поскольку
тело дочери
не существует, разве что
как ветвь материнского тела,
которую необходимо
вновь привить любою ценой.
Когда богиня скорбит, это значит
уничтожение других (как на войне),
и, в то же время, – подачу
мирного соглашения (тоже как на войне):
если Зевс заберет ее обратно,
зима закончится.
Зима закончится, весна вернется.
Легкий надоедливый ветерок,
который я так любила, глупые желтые цветочки.
Весна вернется, мечта
на основе ложного утверждения,
что мертвые возвращаются.
Персефона
привыкла к смерти. Снова и снова
мать вытаскивает ее.
Вы должны задаться вопросом:
настоящие ли цветы? Если
Персефона «вернется», то
по одной из двух причин:
она не была мертва или
привыкла
поддерживать вымысел.
Кажется, я помню,
как была мертвой. Много раз зимой
я подходила к Зевсу. Скажи мне, спрашивала я, 
как мне выдержать Землю?
И он отвечал:
«Вскоре ты окажешься там снова.
А в промежутке
ты забудешь всё:
эти ледяные поля
будут лугами Элизиума».