32. Хватался и за сердце, и за шпагу

  (предыдущий фрагмент главы из тома «Генриетта», роман «Миледи и все, все, все»
 «31. При свечке под покровом тишины. Королева» http://stihi.ru/2020/09/12/1999

...В гостиничный покой открыта     дверь,    но
за нею лишь письмо. Слова просты
цинизмом шантажа. Коварный стиль.
Но чем подкреплено письмо? Инферно?

Дано посланью свежее число.
«Для Вас, милорд, в общении приятном
мой замысел, надеюсь, станет внятным.
Иначе, вы пожнёте Ваше зло.
Игре ва-банк не чуждо ремесло,
которым овладеть мне повезло.
Ваш брат, увы, к чужим заплыл пенатам –
его к ним не случайно занесло.

Рисуя Вас читающим письмо,
могу представить я Ваш вид помятый.
Отдайте документы с компроматом
и я приближу Вашу встречу с братом».

И подпись: «Генриетта. Мой вам чмок».
Взбешён был Бекингем, как только мог.
Когда глумится враг известный рядом,
все нервы нелегко собрать в комок…
            *             *             *
«Во вред мне даже ножкой ты не шаркнешь!
Коль от любви до ненависти    шаг   лишь, –
ярился Бекингем, – то, как аванс,
в ответ ужалю так, как не ужалишь
меня    ты, Генриетта! Сгинешь враз,
от собственного яда же травясь»!

– У стервы высочайший гонор в яде!
  Такая отвратительная связь!
  Увидишь, Патрик, как при всём наряде
  гадюку брошу в ад, где гад на гаде!
  В интригах королевы я завяз!
  Узнала, каково в моей блокаде:
  ни спать спокойно, ни пуститься в пляс –

  и жаждет отыграться дрянь на брате!
   Знать, мало я козу с угрозой пас! –
проклятьями разжился про запас
лорд Бекингем – соперников свергатель. –
  Избавь нас чёрт от эдаких зараз!

  Пора повергнуть эту стерву в грязь!
  На уйму приключений подстрекатель,
  мне брат мог в чём-то фору дать, храбрясь.
  По жизни Джон не просто брат-приятель.

  Мы схожи с ним, как ёж и дикобраз.
– По силе – бог, по твёрдости – алмаз,
  вы, сэр, всех поражали сколько раз!
– Отныне, Патрик, я – милорд-каратель!
  Чертовку призову сей день к оплате!
  Узнает щука: я ей – не карась!
– Сегодня вы отнюдь не в шоколаде.

  Милорд, вы чертыхались много раз.
– Злодейку раскушу, ведь я всеяден.
  С кем поведёшься, с теми и горазд…
  У нашей госпожи повадки б***и.

  а дьявол в ней премил и не горласт.
  Вот, Патрик, до чего доводит власть!
  Я вижу тварь совсем в ином раскладе.
  Она в коварстве слишком увлеклась.
  С лисицей Генриеттой я бы сладил,
  но с этой как?! Волчица без прикрас!

  В Париже быть собою стереглась,
  нашла себе вождя в своём прелате,
  а в Англии сменила лишь окрас.
  У нас на троне тварь-акселерат и
  волчица. Карл-осёл ей – не указ!
  Взяла себе овечий облик, ради

  обмана и, выходит, что впряглась
  волчица развозить баранов! Класс!
  Я раньше был готов к любой преграде,
  спеша под эти взоры умных глаз!..
  Восторг мой перед стервой… всё б  играть   ей…

  хоть вовсе не    родись    она… погас!
  Я знаю, Патрик, где наш неприятель
  коронно угнездился напоказ.
  Отныне сам себе законодатель
  я в деле мести – злых довольно фраз!
  Едва ли обнаружится предатель.
  Такого бы я вычислил на раз!

  Мой брат с его наивностью дитяти
  зарвался! – лорд издёргался, бранясь. –
  Несносны даже мысли о диктате
  злодеев, шантажирующих нас!
  Стоит за всей интригой падший князь.

  Князь тьмы и не иначе! Знать бы мразь,
  активную по воле Генриетты!
  Должны мы, Патрик, вычистить всю грязь.
   Топить подобных вызвался в    реке   ты?
– Настроился суровым быть с утра-с.
   Я в сердце жалость к извергам утряс…

Дорогу королевскому дав браку,
милорд заполучил большую бяку.
Проклятием, которым ад предрёк,
стегая воздух вдоль и поперёк,
вельможа, возбудив в Душе рубаку,
готов был на себе порвать рубаху.
Ну, как же брата он не уберёг?!

Слать недругу проклятья – не порок.
Милорд морально Душу нёс на плаху,
смирял себя, но, выйдя за порог,
хватался и за сердце, и за шпагу.
Кому удары нёс нетупо Рок?

Враг, резво убегая, не продрог,
а мщенье не обгонит черепаху.
Не сыщик Бекингем и не пророк.
Удар   Душе   достался, а не паху,
но боль нашла физический порог.

– Все чувства мести мчат во мне галопом!
  Похищен брат! Позор моим глазам!
  С потерею его кажусь я сам
  себе ослепшим бешенным циклопом,

  но башней вавилонской – небоскрёбом –
  займусь, коль брат вознёсся к небесам!
  Загадки разрешимы не без сна.
  Приставить я клинки мечтаю к рёбрам
  коварных похитителей! Мне дня
  хватило бы – узнать, где западня.
  Простить бы мог я каждого за гробом

  из недругов, безумство их виня,
  но сонм их душ   нечистому   запродан!
  Меня им проверять не внове на
  любовь мою пред всем честным народом.

  Моей любовью   братской   ли меня
  испытывать безбашенным уродам?!
  Чтоб нечисть к адским выставить воротам,
   скорее бы узнать их имена! –

довеском к изначальному заряду
лорд Бекингем полдня ругался кряду:
– Сонм извергов-уродов и стервоз,
    мне мало будет вашей ретирады!
    На сей раз я  разгневался всерьёз!
    Держите   море   наготове слёз
    и реки крови! Нет для зла преграды! –
озвучил клятву он, как довелось,
копя с лихвою на повинных злость. –
   Вам отомщу я жутко, братокрады!..
            .             .             .
Хлебнули горя, рады иль не рады,
по    краю    мук ползли или внахлёст,
но вникли даже все дегенераты:
надежды для страдающих – не латы,
а жизнь бьёт по    мозгам    нас, а не в кость,
пускай пройдём хоть сколько миль и вёрст…

…Милорд от игрищ жизни не в накладе:
на нервах – при   любом   дурном раскладе,
но встретит наихудший сходу в рост!
В милорде, в громовом почти раскате,
бабахнет не какой-то там невроз,

а древний воплотится мелех гроз,
который всех бодливей и рогатей.
– Жаль, не зажгу я в нынешней прохладе
  по новой пламя алых-белых роз!
  И мнительности, Патрик, мне и грёз
  достаточно! С утра я – мрак проклятий!

  Любую новость я приму к оплате!
  Отдам все деньги – стану жрать овёс!
  Когда б сейчас какой-нибудь сэр Фёст
  принёс мне весть о Джоне, я объятья
  для    чёрта   бы открыл, молясь о брате!
– Что чёрт, что бес – заведомо прохвост.

– Тут не фигляры вышли на помост.
  Тут чёртовы отребья служат б***и!
– Коварны в милосердии и блате,
  несносны при любом, увы, обряде.
  И с ними не возьмут вас на погост.
  Есть толк, – юлил слуга, – молить о брате
  как если б он сейчас – лишь чей-то гость…

– Кто волчьих ягод в рот большую горсть
  мне всыпал, тот питал не только злость.
  Нет, Патрик! Богу проще    отобрать   и
  внушить, что счастье недоступней звёзд.
  Умолкни, Патрик! Ты – не певчий дрозд!
   Мне самому помыслить дай о брате, –

от пота и дождя намокли пряди,
но герцог обругал отнюдь не дождь. –
  Я редкостно богат, а счастье хвост
  уклончиво суёт, издёвки ради.
  Я    Бога   прогневил! В роскошном платье
  я   нищего   несчастней! Ржавый гвоздь!
  Мне льстиво дифирамбы шлют: «Ах, вождь
  английских моряков»! Лесть на параде!

  Чертог берёг свой не за Христа ради.
  Удача мне в каком-то маскараде
  когда-то улыбалась, а теперь
  кошмары и невзгоды лихо дверь
  мне вышибли! Дверь – толика утраты.
  Кто знал, что я души не чаю в брате, 
  тот – дьявольски коварный изувер!
  Как если бы живьём драл кожу зверь!..

                (продолжение в http://stihi.ru/2020/10/02/7603)