Genesis

Вот первый день.   
Предвечная вода
сливается в бездонные кувшины,
сочится вдоль ожогов красной глины
и капли добираются туда,
где мрак и свет ещё не разделимы,
не произнесены.   
 
Вот день другой.   
Из праха и воды
всплывает кит и рядом черепаха,
того не зная, что на грани краха
создание людей. Пусты сады.
В них не цветет и в них не плодоносит -
там не хотят.

Последний день
и он же третий день.
Отсутствие желаний множит хаос.
Хтонические гады, выпив самость,
чешуйчато кривясь, сжирают тень
и вскоре меркнет свет. Во мраке ждут
первичная материя и дух.
***
Возился с глиною, устал. Лепил - но как-то не похоже.
И в новорожденном ручье мыл руки, ногтем скрёб по коже,

сдирая глиняную плоть, что въелась в заусенцы, поры,
до красноты,  до ломоты, до первых звёзд. Шло время споро:
и твердь, и воды, и цветы - всё было хорошо и к месту.
Лишь тот, убогий, пересох и в полдень раскололся, треснул.
Из разнобоя черепков рождались маленькие люди,
молясь злопамятным богам. Дары из глиняных посудин
хватали боги и божки, урча, рыча, бросались в чащу,
их главный бог жрал больше всех – крысиномордый смрадный ящер.

Создатель смёл в один совок интеллигенцию и быдло
и вымыл руки. Новый мир пах долго земляничным мылом.
***
Что ты наделал,
о Господи,
что ты наделал?
Падаем навзничь в траву рядом с узким наделом,
скошены, срезаны бойкой свистящей литовкой.
Не одарила нас жизнь ни умом, ни сноровкой.
Смертушка - матушка всех забривает в солдаты,
сникли рассветные маки, коробочки смяты.
Алая жизнь вытекает, пятнает песчаник.
Каждый, кто выжил, не рад, бесприютный изгнанник.
Яблоко зрело и оземь в райском саду белом.
Значит... никто не рвал.
Господи,
что ты наделал?