Пьер де Ронсар Амуры Кассандры

       Амуры Кассандры
             I
Кто о моём Амуре ждёт известий?
Берёт осадой или приступом, при том,
Мне губит сердце то огнём, то льдом,
Сбирая дань с незапятнённой  чести.

Узрит тот: Юность не стоит на месте.
За горем за своим мчит напролом.
Прочтёт в стихах: Гоморру и Содом
Мой Бог с Богиней насылают вместе.

Узнает: Полностью Амур лишён ума.
Изысканное зло, прекрасная тюрьма.
Как ветер пуст.Что там ни говори.

Познает тот страданья без конца,
Кто станет жертвой лучника стрельца,
И выберет себе юнца в поводыри.


               II
Не всем дана Природой красота,
Но ту,  к которой явно благосклонна,
С лихвою одарит иную донну,
Накопленным за прошлые лета.

Не пыл Амура  под крылом, лишь теплота
Добра и чести, тлеющих безвольно.
Эмьела на просторах небосклона
Богов смущала, благородна и чиста.

Когда ж с небес она спустилась наземь
Мой тут же сразу помутился разум,
Раскрылись раны, и померк весь свет.

Вложила в душу мне её судьба - гордыня,
Ни жив, ни мёртв, другая не нужна отныне,
И в сердце не создать её портрет.


              III

Я вижу в отблесках лучей оружье
Амура,  чую, как умелою рукой
Зажженным факелом  и острою стрелой
Мне сердце растопил и мыслей стужу.
 
Пред Дамою моей теперь не струшу
Среди цветов и в клетке золотой,
Где сумерки, сгущаясь надо мной,
Волнами чувств мою качают  душу.
 
Так милость Лучника почувствовал допреже,
Цвет золота мне мил, огонь его так нежен,
Его сеть больше не кляну ни в коем разе.
 
Забыл, обидою не мучаюсь ничуть,
Так славно удалось меня насквозь проткнуть,
Что я огнём горю, а золотом повязан.


             IV

Не Мирмидон и не Долоп, я - не герой.
Кассандра! Славы боевой не удостоен,
Не я, Троила подстреливший воин,
Не я, испепеливший город твой.

Не я, на поле битвы и на бой,
Прислал с Элиды адмиральским строем,
Армаду кораблей под стены Трои,
Чтоб взять тебя в полон и овладеть тобой.

Приходится, увы, по воле Феба,
Довольствоваться жребием Кореба.
Но нет, не Пенелеев лук  меня достал.

Меня крылатый лучник просто всуе,
Порхая безмятежно, вмиг, вслепую,
Сразил стрелою в сердце наповал.


                VIII

Любуюсь Вами с нежностью в глазах,
А в Ваших добродетельности пламень
Горгоны взглядом превращает в камень
Меня, за то, что потерял я страх.

Хвалу Вам мне не воплотить в стихах,
Ни ритмом Музы не помогут, ни словами.
Один Этруск, видать, допущен будет Вами,
Нести гимн Вашей славы на устах.

Ну, что сказать? Сомненья гложат втайне,
Хоть замурован я в гранитном камне,
И богохульствую, страшась огней мортиры,

Что не разрушат, как бы не гореть глазам,
Как некогда вулканы горы на Эпире,
И не швырнут мой пепел к небесам.


                IX

Лишь самая пустынная из шхер,
Лишь чаща, прочих более дремуча,
Лишь острый пик, взметнувшийся над кручей,
Лишь самая глухая из пещер,

Утешат, а иных любовных мер
Нет, вылечить от пагубы могучей,
Избавить от влюблённости падучей,
И уберут к спокойствию барьер.

В расцвете сил, о здравье беспокоясь,
Уже я затянул потуже пояс,
И от любви бегу, как от огня.

Ни снадобьем не пользуюсь, ни ядом.
Одна лишь Денизо любезным взглядом
От всех недугов может вылечить меня.


                XII


Надеюсь и страшусь, мои мольбы - молчанье.
То пламя душу жжёт, то студит лёд.
Мне мил весь мир, и он меня гнетёт.
Страдаю, мучаюсь, хваля мои страданья.

Я жду наград, предпочитая наказанье.
Нищ духом, взять готов любой оплот,
Я смел, но знаю сердце подведёт.
В любовь не веря, жду любви признанья.

Рвусь в бой, не оторвав с земли колена.
Люблю свободу, обожаю ужас плена.
Мильон желаний мою сдерживают прыть.

Я полон через край страстями Прометея:
Желаю, не могу, умею и не смею -
-Такой ссучила Парка моей жизни нить.


                XIX

"Хоть на висках твоих следа нет седины,
И вечер не привлёк дней череду к ответу,
Да только канули твои творенья в Лету,
И даже эха отголоски не слышны.

Твои старания в стихах мне не нужны.
Награда мне - твой крах пред белым светом.
Я рождена губить, уничтожать поэтов,
Чьи вирши будут в будущем смешны.

Ты станешь гнусным персонажем грубых басен,
Твой труд подняться к небожителям напрасен,
Забудут ранее, чем упокоят прах"

Такой вот Нимфа насулила мне удел,
И в подтверждение моих прискорбных дел
Сверкнула молния передо мною в небесах.



                XX

Хотелось бы стать золотым дождём,
Скользить за каплей капля монотонно
С Кассандровой груди по телу в лоно,
Когда забудется она глубоким сном.

Хотелось бы стать бешеным быком,
На спину подхватив, мчать от погони,
В апреле умыкнуть и на зелёном склоне
Цветок сбирать в букеты за цветком.

Нарцисом стать бы мне, а ей - рекой,
Нырнул бы в тихий омут с головой,
Чтоб поглотил бы он навек меня.

Остаток жизни при ночном призоре
Желал бы, чтобы утренней Авроре
Не поддавались бы отныне ставни дня.

                XXVIII

Слепой Амур злосчастный каждому в свой срок
Наносит стрелами из подтишка удары.
Любви негаданной губительные чары
Ума и мужества лишают тут же нас.

И вот красоты мира уж не тешат глаз,
Ни вкус, ни цвет, ни берега Луары.
Исполним, ставши жертвой сладкой кары,
Любую блажь любви, каприз или приказ.

Подобно молний в грозном небе играм,
Потоком бурным, иль голодным тигром,
Проходит сновидений череда.

Хочу схватить рукой, стремлюсь за ними,
Но тая без следа, они проходят мимо.
И в кулаке зажатом - пустота.

                XXXII

Лишь только родилась, как в ту же пору,
Расцвёл небесный, в восхищении простор.
Сын Реи тут же всем богам назначил сбор,
Для сотворения ещё одной Пандоры.

Четыре дара к общему набору
Дал Аполлон, прекрасный ясный взор,
Поэзию, нот мелодичный перебор,
И здравомыслие к любому разговору.

От Марса гордость получила донна,
Венера смех дала, а красоту - Диона,
Пифон дал голос, изобилие - Цирера.

Аврора каждую покрыла златом прядь,
Амур дал лук, дал Тетис -поступь, стать.
Клион дал славу, а Паллада - чувство меры. 

               XXXIII

Не стать бы мне героем небылиц,
Посмешищем, шутом для новых поколений,
Коль я на голос твой шагаю без сомнений,
Он сладкозвучен, как манок для птиц.

Предсказывает мне покой темниц,
Сулит мне безмятежность заточенья,
Где я умру тебе, Кассандра, в услуженье,
Счастливым пред тобой, простёрши ниц.

Мой гордый рок меня осаживает рьяно,
Чтобы не стал я жертвою обмана.
Я к гласу рока глух, так как тебя люблю.

И ты в одном права, обет попрать не смею,
Не развязать мне и не скинуть с шеи
Тобой накинутую крепкую петлю.
 
                XXXIV
 
Амур желает, чтоб я мучился всерьёз,
Чтоб я, как Феб страдал во время оно,
Тот в воды Ксанфа возле Илиона,
Пролил немало безнадежных слёз.

Всех очаровывая, пение неслось
Под звуки лиры над округою со склона,
И лишь одна осталась непреклонна,
Её вниманьем завладеть не удалось.

Цветы бледнели пред очами, как в ночи,
Слезами разливались реки и ручьи.
Поблажек у судьбы я не прошу,

И участь Феба мне теперь знакома.
Я над Луарою в окрестностях Вандома,
Рыданьями  страдания глушу.

                XXXV

Как мысль навязчивую напрочь выгнать вон?
Не довела, покамест, до могилы,
Она и кровь мою сосёт и тянет жилы,
Голодным львом плоть жрёт мою со всех сторон.

Известно, всё проходит в мире словно сон.
Но это остаётся всё как было,
Упрямо дух гнетёт и умыкает силы,
Наносит щедро за уроном мне урон.

По правде говоря, она днём сладко спит,
Как видно набирает аппетит.
При свете дня не жду бед и напасти.

Но только ночь настанет, осмелев,
Бросается как кровожадный лев,
И душу с сердцем тут же рвёт на части.
 

               XXXVI

Амур желает, чтоб я мучился всерьёз,
Чтоб я, как Феб страдал во время оно,
Тот в воды Ксанфа возле Илиона,
Пролил немало безнадежных слёз.

Всех очаровывая, пение неслось
Под звуки лиры над округою со склона,
И лишь одна осталась непреклонна,
Её вниманьем завладеть не удалось.

Цветы бледнели пред очами, как в ночи,
Слезами разливались реки и ручьи.
Поблажек у судьбы я не прошу,

И участь Феба мне теперь знакома.
Я над Луарою в окрестностях Вандома,
Рыданьями  страдания глушу.

                XLI

С утра богиня занята собой
Ещё в плену дремотной сонной лени.
По шёлку водопадом на колени
Струятся пряди золотой волной.

Так схожа с той, кого принёс прибой.
С Дионы дочерью, рождённой пеной,
С той, что Любовью правит во вселенной,
Плывя по морю в ракушке морской.

Средь смертных женщин, хоть обшарь весь свет,
Ни поступью, ни статью равных нет.
Ни черт твоих, ни смеха и ни взгляда.

Мне горы подтвердят, и реки и леса,
Ты всех затмишь, какая б ни была краса
У Нимфы, у Дриады и Наяды.



                LXI


Мне повстречалась на лугу Наяда,
Плыла цветком, держа в руке букет.
Подобной красоты не видел божий свет,
Нет никого, чтоб с ней поставить рядом.

Мне сердце на ходу пронзила взглядом,
Насквозь пробила, разум мой в ответ
Понёс болезненный любовный бред,
И слёзы тут же покатились градом.

Бросало плоть мою то в жар, то в хлад,
По мне стал растекаться сладкий яд,
Несущий и мученья и страданья.

И чтоб избыть недуг, я тотчас же, тайком,
Ягнёнком жертвенным и жертвенным быком
Сам самому себе, себя дал на закланье.


                LXII

Когда глаза твои мне скажут напрямки,
Что смерть моя - свершившееся дело,
Спровадит тут же Парка моё тело
К другому берегу Забвения Реки.

Леса, пещеры, там, где в прошлые деньки,
Всё пело ликовало и шумело,
В природном храме прах мой у придела
Не удостоится ни камня ни строки.

Когда-нибудь придёт чрез много лет
В любви несчастный молодой поэт
И вырежет на древе пару фраз:

"Здесь упокоился любовник из Вандома.
Поэт, певец любви - теперь он дома,
Пал жертвою любимых женских глаз."


             LXVI

Ветра и облака, созвездья, небеса,
Сады и рощи, виноградники и нивы,
Ручьи и родники, и реки горделивы,
Луга, поля, поляны, сонные леса.

Пещеры, скалы,склоны, розы и лоза,
Колосья, травы и цветы, оливы,
Холмы, моря, отливы и приливы,
В моих стихах звучали ваши голоса.

В смятенье покидая милый край,
Не в силах я сказать ему "Прощай!"
Иль близко, иль далёко, всё он рядом.

Долины, пастбища и синева озёр,
Рек быстрых берега, вершины гор,
С ним за меня вы попрощайтесь взглядом.


               LXXIX

Мне б удостоится, Мадам, в конце пути,
Той высшей чести, так о ней мечтаю,
Навеки богу душу отдавая,
Дух испустить свой на твоей груди.

Пусть тот, кому священный долг нести,
В сраженьях отбивая вражьи стаи,
В горах Испании, геройски погибая,
У Марса в славе пребывает и в чести.

Я робок, я не воин. Сотню лет
Прожив без поражений и побед
В твоё бы лоно на покой уйти, Кассандра!

Не ошибусь, сказав сто раз подряд,
Что прозябание дороже во сто крат,
Чем блеск недолгой жизни Александра.