Энн Секстон. Танец обручального кольца

Я кружусь в танце, держа
моль своего замужества,
тонкую, липкую, с развевающимися
юбками, с ее паутиной.
Моль сочится слезой,
или может это капелька мочи?
Моль скалится, как груша,
или её зубки сжимают
железную деву, сидящую взаперти?

Моль,
которая была моей мамашей,
она же была моим папашей,
она же была моим любимым,
плавно вылетает из моих рук
и я кружусь медленнее,
стягивая толстое, бриллиантовое обручальное кольцо,
стягивая  обручальное кольцо бегства,
придерживаю их, сжимая большим
и указательным пальцем,
фрагмент всех двадцати пяти лет,
как крошечный разрыв крошечного землетрясения.
Под почвой лежит насилие,
сдвиг, смещение континентов,
ярость,
а выше только порез,
полдюйма пространства, достаточный,
чтобы воткнуть в него карандаш.

Палец напуган,
но сохраняет свое длительное онемение.
А я продолжаю танцевать,
нечто вроде вальса,
сжимая два кольца,
всей своей жизни с ее последним кашлем,
плыву в пространстве кухни,
и то же радио играет те же песни
и я прохожу свой маленький путь сквозь них
с моим уже обнаженным пальцем и забавными ногами,
танцуя разрушительный танец,
14 апреля, 1973г,
позволяя моей истории сорваться
и вступить во что-то неизведанное
и прозрачное,
но все десять пальцев вытянуты,
плоть расширилась, как металл,
ждущий магнита.




The Wedding Ring Dance

I dance in circles holding
the moth of the marriage,
thin, sticky, fluttering
its skirts, its webs.
The moth oozing a tear,
or is it a drop of urine?
The moth, grinning like a pear,
or is it teeth
clamping the iron maiden shut?

The moth,
who is my mother,
who is my father,
who is my lover,
floats airily of my hands
and I dance slower,
pulling off the fat diamond engagement ring,
pulling off the elopement wedding ring,
and holding them, clicking them
in thumb and forefinger,
the indent of twenty-five years,
like a tiny rip of a tiny earthquake.
Underneath the soil lies the violence,
the shift, the crack of continents,
the anger,
and above only a cut,
a half-inch space to stick a pencil in.

The finger is scared
but it keeps its long numb place.
And I keep dancing,
a sort of waktz,
clicking the two rings,
all of a life at its last cough,
as I swim through the air of the kitchen,
and the same radio plays its songs
and I make a small path through them
with my bare finger and my funny feet,
doing the undoing dance
on April 14th, 1973,
letting my history rip itself off me
and stepping into
something unknown
and transparent,
but all ten fihgers stretched outward,
flesh extended as metal
waiting for a magnet.