Имя на поэтической поверке. Тамара Жирмунская

   Говоря о стихах, поэтессы - шестидесятницы Тамаре Александровне Жирмунской, хочется отметить отрадное качество их – жизненность, большую доброту, любовь к людям, и жизни.

Стих её внешне прост, но он ёмок, тонок и чист. Творческое счастье Тамары Жирмунской в том, она поэт эмоциональный, а это органический дар
      
        «Сказка»
               Юрию Казакову.

В немецких сказках
чёрт с рогами
Распоряжается страной.
По грязи тонкими ногами
Шагает маленький портной.

В английских –
мальчик бледнолицый,
Камин, харчевня и сверчок.
А во французских –
страстный рыцарь
Подносит даме башмачок.

А в русских –
нежится детина,
Отдавшись лесу, солнцу, сну.
Откроет глаз, почешет спину –
И с корнем выдернет сосну!

  Тамара Александровна, тонко и ненавязчиво, разделяет повседневную жизнь, на романтическое состояние души и на повседневные бытовые хлопоты. И переход этой грани ей блестяще удаётся:

       «Простор»
                А.Жигулину.

…Но вот однажды самолёт
меня унёс.
И я бесстрастно
Смотрела, как внизу цветёт
Незаселённое пространство.

Тут не слыхали про «метро»,
Не бредили «жилищной нормой»,
Чернел единственный шалаш
На берегу реки огромной.

И милосердней медсестёр,
И хирургии эффективней
Мне показался тот простор,
Серебряный, молочный, синий…

Вернулась я.
Угрюмый быт
Опять велит впрягаться рикшей,
Опять завалами грозит
Душе, недавно воспарившей.

Но та жива.
С недавних пор
Есть у неё своя опора:
Простор Оби, тайги простор –
Предвестник вечного простора.

   Тамара Жирмунская, русский поэт, переводчик, литературный критик, родилась 22 марта 1936 года, в Москве, в интернациональной семье.
Племянница знаменитого филолога, лингвиста академика АН СССР Виктора Максимовича Жирмунского.

  Отец – Александр Вульфович Жирмунский, юрист, мать – Мария Фёдоровна Шкитина, бухгалтер.

  Тамара принадлежала к ровесникам, кто в детстве пережил Великую Отечественную и День Победы, затем – послевоенную неустроенность и долговременную коммунальщину.

  В 10-ом классе, ещё, возможно, сомневаясь в своём призвании, Тамара послала свои стихи, написанные на нескольких листах из тетради в клетку, поэту-фронтовику Евгению Долматовскому, в Литературный институт.

И он ответил незнакомой школьнице, поблагодарил, сам предложил подать документы в Литинститут и, пробив защитные латы приёмной комиссии – кто в 17-ть лет не пишет?
Поступив в Литинститут имени А.М.Горького, учась в нём, на семинаре Евгения Долматовского, Тамара Жирмунская почувствовала, что круг её впечатлений узок, что это отрицательно сказывается на её творчестве.

  Поэтому, закончив в 1958 году институт, она стала работать нештатным корреспондентом в газете «Труд», в журнале «Крестьянка». Частые поездки по стране, в командировки, насытили её стихи богатым жизненным содержанием.

   Стихи Тамары Жирмунской публикуются, с 1954 года, в журналах “Новый мир»,»Юность», «Знамя», «Дружба народов», «Смена», «Октябрь», «Континент», «Дети Ра», «Крещатик», «Иерусалимский журнал», в альманахах «Истоки», «До и после», «Кольцо А», «Коростель», «Родная речь», «Юрьев день», «День поэзии».

  Стихи Тамары Жирмунской многим запомнились, получили большой отклик в печати. Всего ей было выпущено 12-ть поэтических книг.

«Район моей любви» - первая книга молодой поэтессы, вышедшая в 1962 году, немыслимым по сегодняшним меркам  тиражом -10 тысяч. Основной мотив её книги – ожидание. Ожидание счастья, любви, человеческого тепла, но это не пассивное ожидание. Поэтесса идёт навстречу жизни.

  Активное противоборство созерцательности, напряжённый поиск своего лирического «я», желание высказать самое сокровенное – вот что привлекает читателя в лучших стихах Тамары Жирмунской.

С 1961 года – в стране начало стихотворного бума. Битком набитые залы, аудитории, клубы, а на сцене – по очереди – такие же, как она, молодые поэтессы-чтецы: Римма Казакова, Лариса Румарчук, Белла Ахмадулина, Татьяна Кузовлева, Инна Кашежева…
В их стихах отчётливая гражданская позиция и одновременно – искренность, нежность, беззащитность.

       ***
Записывай обиды на воде,
Зато благодеяния – на меди,
Не падай духом при любой беде
И не труби кичливо о победе.

Согретая глаголами любви,
Жизнь запылала бы светло и жарко.
«Записывай», «Не падай», «Не труби» -
Твержу, как второгодница – школярка.

   Поэтическая эстрада давала редкий шанс: написанное вчера донести до слушателей сегодня», - напишет Тамара Жирмунская.

   В 1963 году Тамару Александровну приняли в Союз писателей и она стала профессиональным литератором, а не «тунеядкой», по терминологии тех времён, занимающейся Бог знает чем. Но зарплату членам Союза не платили, приходилось изворачиваться.

  Как молодой кадр в Союзе пожилых коллег, она вызывала у работодателей сочувствие и желание помочь. Константин Симонов, по просьбе Евгения Долматовского, печатал её стихи, в «Новом мире», где он был редактором.

Тамара Александровна становится одной из ведущих поэтесс-шестидесятников, её стали печатать в престижном, для молодых, журнале «Юность».

   В 1963 году Тамара Жирмунская вышла замуж за журналиста и сценариста документального кино Павла Сиркеса.

  В 1963 году Тамара Александровна попала в неприятную историю. Кто-то назвал Тамару Жирмунскую ведущей молодой поэтессой, приехавшему на побывку в Москву югославскому диссиденту Михайле Михайлову.

Сказал, конечно, один из многочисленных поклонников, которых, после выступления молодых поэтов на стадионе в «Лужниках» появилось немало.

Тамара Жирмунская, ждала скорого рождения ребёнка и больше, чем когда-либо, сидела дома. И однажды в коридоре её коммуналки раздался телефонный звонок, подошла соседка.

Через несколько секунд – стук в дверь: «Тебя какой-то мужчина», говорит соседка.
  Тамара Александровна видит незнакомца. Голос приятный, бархатистый. Представился. Писатель, специалист по Достоевскому. Хочет с Тамарой Александровной побеседовать о новой плеяде поэтов.

У Михайлова были русские корни – его родители попали в Югославию во время Первой мировой войны. Тем не менее, к иностранцам, в то советское время, относились напряжённо.

  Хотя официального запрета встречаться с ними не было. И Тамара Жирмунская рискнула. Смущало одно: вот приехал гость из другой страны, увидит наше коллективное жильё, нашу одну на троих, хотя и четвёртый уже на подходе, комнату. И что подумает?
«Вот как они живут при социализме! А нас за поиски лучшей доли осуждают!..».

  Михайлов был так предупредителен, что сам предложил встретиться где-нибудь вне дома, в кафе, на бульваре или в ЦДЛ.

Но Тамара Александровна отказалась, сославшись на своё «интересное положение».

  И они встретились, на улице Горького (ныне Тверская), в доме №12, квартира№24, где кроме семьи Жирмунской (мама, муж Павел и она сама) жили ещё человек двенадцать.

 И история с писателем из Югославии, в дальнейшем имела продолжение и нашумела, из-за книги «Лето московское 1964» Михайле Михайлова, которая вышла в Югославии, и была переведена на многие языки.

   Тамара Жирмунская – не любила лгать, умолчать о чём-то не смогла, но называть чёрное - белым или наоборот – не была научена.

  Поэтому Тамара Жирмунская честно рассказала гостю, как живётся, работается и зарабатывается молодым поэтам.

  Отдала должное своим учителям и более знаменитым коллегам: Евгению Евтушенко, Андрею Вознесенскому, Роберту Рождественскому, Юнне Мориц, Новелле Матвеевой.
Но и сама не тушевалась, рассказала про выступление с коллегами на стадионе «Лужники», показала свои публикации, фотографии.

  Даже собиралась продемонстрировать своё стихотворение «Бессоница» - 1960 год, со спорной концовкой: «Отцы не правы, правы дети».

 Оно было напечатано в журнале «Юность» - 1960 год, №10.

 Но тут пришёл с работы муж. Разговор перекинулся на кинематографию.
 Как раз тогда шли бои за показ фильма Марлена Хуциева «Застава Ильича» (потом его переименовали «Мне двадцать лет».

  Гость спрашивал – Тамара и Павел отвечали. Всё честь по чести.
А через год Тамаре Жирмунской, таинственным полушёпотом по телефону позвала «погулять» школьная подруга, чей муж, журналист-международник, знал то, чего другие не знали.

  Дама экспансивная, она, доложив, что книга уже вышла и вызвала скандал, а Жирмунской, там посвящена целая глава, стала попеременно жалеть и корить Тамару Александровну за столь легкомысленное интервью.

Оказывается, в интервью замешан и Павел. Фамилия его не называется, но он фигурирует как муж Тамары Жирмунской.

Пришёл, мол, и рассказал всю правду о положении в советской кинематографии.
«Так это дело не оставят, - говорила подруга возбуждённым голосом. Тебя обязательно вызовут! – куду, не уточнила. – Посоветуйся с Павлом, что говорить, а о чём молчок… Ну всё! Я тебя предупредила!»

И меня точно вызвали. Вспоминает Тамара Александровна.
К парторгу Московского отделения Союза писателей, хотя в партии я не состояла. Пошла к нему не я, а Павел.

«Так как, - сказал он многозначительно, - ты – кормящая мать». Кормящей я уже не была. Но его забота меня тронула.

  У парторга, вальяжно восседавшего в своём кабинете, был, как отметил мой муж, благостный вид.

   Фамилия Павла была ему неизвестна. Но дело, по которому он пришёл, партийного вождя очень даже интересовало.

Начались расспросы. Где я? Как мы могли, ни с кем не посоветовавшись, принять такого гостя?

Ну и что же, что он из страны соцлагеря, - враги умеют маскироваться.

Не будучи членами партии, блюсти партийную дисциплину. Наше простодушие нас далеко заведёт… «Передайте всё это вашей жене! – под конец беседы посуровел парторг. – Пусть зайдёт ко мне, когда сможет…».

   Тамара Жирмунская на сей раз вышла, как говорится, сухой из воды… На удивление, суровых санкций не последовало, во дворе стояла иная политическая погода.

Скорее наоборот: Тамару Жирмунскую вытащили из безвестности. Стали включать в писательские группы, гастролирующие по стране от Всесоюзного бюро пропаганды художественной литературы.

В таких поездках можно было хоть немного заработать. И главное, увидеть свою Родину – одну шестую часть света.

   Между тем весной 1079 года, семья Жирмунских, взвесив всё «за» и «против», приняла решение эмигрировать в Израиль. За что Тамара Жирмунская тут же  была исключена из Союза писателей.

  Перед ней захлопнулись не только двери издательств и редакций, но и на публичное упоминание имени был наложен запрет. И вот, когда, казалось бы, все мосты сожжены, путь к отступлению закрыт, Тамара Жирмунская осталась.
Причина почти мистическая…

   В августе 1980 года Тамара Александровна приехала в Сретенский храм, где служил отец Александр Мень. Эта встреча была, как бы предначертана судьбой.

  За несколько лет до этого она прочитала книгу «Истоки религии» Эммануила Светлова, ещё не зная, что это его псевдоним. Не знал о том тогда и Фазиль Искандер, давший эту книгу почитать.

Оформление документов в ОВИРе из – за Афганской войны затягивалось…

И вот наступил день, когда Тамара Жирмунская поняла - уехать не сможет!

Не могла покинуть тех и то, что так крепко любила!.. Поздней осенью 1980 года, Тамара Жирмунская отказалась от эмиграции. С мужем, тогда ещё не готовым к таким переменам, пришлось развестись.

   В этот трудный период Тамаре Жирмунской очень помогли друзья. Она ощутила на себе, что такое «Союз друзей», воспетый Булатом Окуджава.

  Поэт Владимир Лазарев на свой страх и риск предложил два стихотворения в очередной московский «День поэзии» - и они прошли.

   Анатолий Жигулин доверил Тамаре Жирмунской писать внутренние рецензии на сочинения коллег под его именем.

  Юрий Казаков, знакомый по институту, добился, чтобы в издательстве «Советский писатель» с Тамарой Жирмунской заключили договор на перевод двухтомника киргизского писателя.

Морально поддерживали Тамару Жирмунскую, в то время, Евгений Долматовский, Маргарита Алигер, Лидия Либединская.

  Постепенно жизнь возвращалась на круги своя. Со скрипом Тамару Жирмунскую взяли в газету корректором. В марте 1981 года началась долгая волынка с восстановлением в Союзе писателей.

   Восстанавливали поэтапно. Сначала было проведено открытое голосование членов поэтического бюро. Среди коллег Тамары Жирмунской, больше оказалось защитников, чем обвинителей. В 1983 году вручили новый билет Союза писателей СССР.

Всё это время Тамару Жирмунскую вёл отец Александр Мень.

   Тамара Александровна – постоянно привозила своих коллег к отцу Александру Меню, к нему в подмосковную Новую деревню, всех он встречал как родных, для каждого распахивалась дверь его уютного крошечного кабинета с книжными полками, превосходящие своим богатством любой спецхран.

  Тамара Жирмунская  - крестилась осенью 1981 года. В 1989 году вышла книга стихотворений Тамары Жирмунской «Нрав».

5-го марта 1989 года состоялся творческий вечер Тамары Жирмунской в Большом зале  ЦДЛ.

   Выступавший, среди друзей и коллег Тамары Жирмунской отец Александр Мень, сказал о работе в поэзии Тамары Жирмунской то главное, что никто не говорил ей до него:

«Чудо стихов Тамары Жирмунской в том, что она находит необыкновенное в обыкновенном, поэзию – в простом. А значит, дух – в том море быта, который мы ошибочно считаем бездуховным. Бездуховным он становится потому, что мы таковы.

   А когда у человека открывается это врождённое свойство, если он не даёт ему заглохнуть, тогда дух встречается с духом, тогда малое встречается с великим, и тогда наше временное соприкасается с вечностью».

  Александр Мень радовался победе Тамары Жирмунской над обстоятельствами не менее её.

Александру Меню Тамара Жирмунская посвятила эссе и стихотворения, как духовная дочь, как свидетель десяти последних лет его жизни.

Александра Меня убили утром 9-го сентября 1990 года, когда он направлялся из дома, в микрорайоне «Сельхоз» (в черте города Сергиев Посад) - на станцию к электричке, ехать на литургию, в церковь.

   В это время из кустов выскочил человек и с силой ударил его сзади, по голове – топором. Обливаясь кровью, теряя силы, священник повернул назад к дому, дошёл до калитки и упал. Александру Меню было 55-ть лет. Виновник этого преступления остался невыясненным до сих пор.

   Вскоре после убийства 9-го сентября 1990 года отца Александра Меня – Тамара Александровна начала работу над циклом бесед о Библии и русской поэзии – в память о нём.

   Эта книга вышла тремя изданиями:

 «Библия и русская поэзия» -1999 год.
 «Ум ищет Божества, Библия и русская поэзия XVIII – XX веков» -2006 год.
 «Я – сын эфира, Человек…»-2006 год.

   Тамара Жирмунская – считала, что поэзия – преддверие вечности и проникает в душу человека неизвестными нам способами. Проповеднические книги Николая Бердяева – помогли открыть глаза на историю и современность.

Тамара Жирмунская была подготовлена к резким переменам в стране. Жёсткая новизна перестроечной жизни ранила душу. Дочь Александра в то время оканчивала Литинститут, зять работал в авиастроении.

   В 1989 году Тамару Жирмунскую, впервые, выпустили в капстрану. Раньше она считалась невыездной. Двоюродная сестра, прислала приглашение в Бразилию, где проживала.

Пришлось и самой Тамаре Жирмунской, познакомиться с драматизмом эмиграции, на склоне лет. Её муж много лет страдал редким хроническим заболеванием, головные, не прекращающиеся боли – ганглионит.

   Его родная сестра, раньше отбыла в Германию, нашла там крупного специалиста по этой болезни, посулила брату выздоровление.

Тамара Жирмунская и муж – ухватились за эту возможность. Лечиться платно при нашем уровне доходов было невозможно, особенно в перестройку.

  Оставалось одно: оформиться на ПМЖ, всей семьёй, мужу Павлу Семёновичу, Тамаре Александровне, дочери и зятю и уехать в Мюнхен, Германию.

   В 2015 году вышла книга Тамары Жирмунской «Веет осенью… Тишина…». В книгу, кроме стихотворений разных лет, поэтесса включила поэму о Матери Марии (Е.Кузьминой Караваевой), поэте, подвижнице первой русской эмиграции, героине французского Сопротивления, сожжённой фашистами в 1945 году в печи Равенсбрюка.
Поэма была дань Тамары Александровны памяти Матери Марии.

   Сейчас Тамара Жирмунская, с 1999 года живёт в Мюнхене, ей 84 года, стихов не пишет. Возраст не тот, и жизнь, полная забот и хлопот, не располагает к стихосложению.

  Учитывая заслуги Тамары Жирмунской, за вклад в российскую поэзию, в 2002 году, Тамара Жирмунская была награждена премией Союза писателей Москвы «Венец»
Тамара Александровна мечтает, чтобы Муза, ещё разок посетила её виртуальный  кабинет.
  Реального же не имела и не имеет до сих пор!

Из поэтического наследия Тамары Жирмунской.

       «Камера хранения»

Примите в камеру хранения
Не чемодан и не плетёнку –
Моё дорожное смятение,
Моё постыдное хотение
Опять забиться в комнатёнку.

Примите в камеру хранения
Не вещевой мешок в заплатах –
Моё плохое настроение,
Моё великое сомнение
В моих особенных талантах.

Примите в камеру хранения
Всё то, что мне наобещали,
Моё сплошное невезение:
Мои свидания осенние,
Мои весенние прощанья.

Квитанций с камеры хранения
Я не возьму. С какой же стати?
Мне только чувство обновления,
Мне только радость откровения
И молодость мою оставьте.

          «Талант»
                И.П. Погорелко.

Хирург завоевал авторитет…
Пока коллеги за ухом чесали,
Он, как вышагивает стих поэт,
Выстаивал профессию часами.

Толпятся ординаторы за ним,
К нему воскресшие идут по стенке.
Разрез его всегда неоспорим,
И шов его не ждёт переоценки.

Завидна мне раскрепощённость рук,
Сутулость не конторщика – Атланта,
Непререкаемость его заслуг,
Безоговорочность его таланта.

А я устала от стихов на час:
То рвут из рук, а то не нужно даром.
Критерий где? Мы путаем подчас,
Кто гений, кто способен, кто бездарен.

Хочу, чтоб был вещественный талант,
Талант, а не удобная личина.
Чтоб, отработав, сбрасывать халат
Где каждое пятно красноречиво.

          ***

      Татьяне Великановой.

Мир спасать или только Россию,
Но немедля, всем скопом, дружней…
Как стара эта песня, какие
Песнопевцы срывались на ней.

В царстве трусости праздновать труса
Очень стыдно. Но совесть прости:
Как известно с времён Иисуса,
Этот мир невозможно спасти.

И, выходит, напрасны старанья,
Бесполезен спасительный хор,
А Фемида бесстрастною дланью
Всех спасителей да на костёр…

Но душа, что в бездумном порыве
Разбросала любви семена,
О грядущей напомнила ниве,
Та душа, видит Бог, спасена.

1980 год.

       «Кукла»

В затемнённой оттаявшей кухне,
Где до ночи сидела одна,
Я тогда тосковала по кукле
Так, как будто живая она.
Я мечтала … Но мама сменяла
Нашу куклу-красотку в пути
На кусок драгоценного сала,
Чтоб живою меня довести.
Нам твердили: «Да вы экономьте!»
Наша порция так уж мала,
Что, впиваясь в заветренный ломтик,
Я бы разу куснуть не дала
Никому.
Стала жадной, голодной
В шесть неполных девчоночьих лет,
Но за куклу дала б что угодно,
Даже карточки, даже на хлеб.
А подарок-то был наготове:
Что взяла, то вернула война.
Куклу дочки, убитой во Львове,
Подарила мне тетя одна.
Я спала с ней, с собою носила,
Прижимала ей сахар к зубам.
Я шептала, что кукла красива –
Никому ни за что не отдам!
Только лучше бы мне не ручаться…
Пристань. Зелень еловых пучков.
Мы встречали детей-ленинградцев.
Невесомых, как пух, старичков.
Помню девочку - пальцы опухли,
Вся прозрачная, точно слюда, -
Потянулась к моргающей кукле
И взяла у меня навсегда.

       ***

Христа суют куда попало:
В машину, в офис, в ресторан.
Он смотрит зорко и устало
С хоругвей не – и лжехристиан.

И думаешь, в немой печали
Про Божество и большинство:
Уж лучше бы пинали, гнали,
Давали вышку за него.

          ***

       Веет осенью…
Тишина…
Я иду под чьими – то окнами,
не усталая, не одинокая –
просто я сегодня одна.

Фонари надо мной зажглись.
Клёны
жёлтые звёзды сбросили.
Я беру на память об осени
горьковатый, в морщинах, лист.

Кто-то шепчется там, впотьмах.
Бродят парочки
Вереницами.
Это счастье, быть может, снится мне
Только в самых секретных снах.

Я гляжу сквозь кленовое кружево,
Прижимаю листья к груди,
Невлюблённая, незамужняя..
Это всё
Ещё впереди!