Трагедия ироничного человека 1

 

Это большое сочинение на тему "Образ Меркуцио в пьесе Шекспира "Ромео и Джульетта" я написала в 2009 г. в ЖЖ в подарок для двух моих друзей. Стиль его соответствующий - разговор с друзьями (и это, наверное, хорошо). Теперь я выложу его здесь - потому, что я люблю его и хочу, чтоб его сопровождала моя фамилия. Так как сочинение длинное, я разделила его на три части; выкладываю почти без изменений и с сохранением посвящения.



Весна идет, весна в крови бродит, и надумала я любовно разложить по косточкам еще один мне симпатичный литературный персонаж - Меркуцио из "Ромео и Джульетты". Тот проявил солидарность и без друга своего Ромео разлагаться не пожелал. Третьей в эту мужскую компанию влезла нянька, видимо, желая доказать, что она смолоду не хуже Джульетты была. ;-)
 
Но потом началось нечто несусветное. Явились Ахилл и Патрокл, Пушкин и Толстой, Шоу и Горин, Онегин и Ленский, даже Персей и Гермес...И все под один заголовок! А выгнать кого-нибудь из них мне было жалко.
Дорогие Снорри и Олище, разрешите это длинное и откровенно несерьезное произведение с патетическим названием посвятить вам. С пожеланием, чтоб вы были здоровы, счастливы, долгожительны, и чтобы никакие трагические случайности не портили вашу жизнь. А также, чтобы ваша ирония была по преимуществу весела.

"Как тот певец, неведомый, но милый..."

Лермонтов




Этот литературный персонаж мне довольно давно нравился, но мысль написать о нем отдельно дозрела после двух цитат.


  "Еще одна ее постоянная забота - сделать так, чтобы молодые актеры не проходили военную службу. Вообще, раньше в театрах было такое соревнование негласное, кто скольких молодых артистов спасет от армии. Ведь когда молодой человек приходил в театр, он играл Ромео, а когда возвращался из армии, где ему переламывали руки-ноги, он уже играл Меркуцио". Любовь Руденко - воспоминания о Наталье Гундаревой, - "Отдохни! Звезды", август 2008, с.12


"После Джюльеты, после Ромео, сих двух очаровательных созданий шекспировской грации, Меркутио, образец молодого кавалера того времени, изысканный, привязчивый, благородный Меркутио есть замечательнейшее лицо изо всей трагедии. Поэт избрал его в представители итальянцев, бывших модным народом Европы, французами XVI века". Пушкин А.С. "О "Ромео и Джюльете" Шекспира". - "Северные цветы на 1830 г." (СПб., 1829).
 
На первый анекдот я обижалась, пока не поняла, что он дурацкий. Это в каком же театре было такое необдуманное распределение? У шекспировского Меркуцио руки-ноги должны быть в полном порядке. Из текста пьесы совершенно понятно, почему: человек идет на бал танцевать и получать удовольствие, а не стоять у стены с отрешенным видом как намеревались некоторые, мол "Я факельщиком буду..."(С) И от него тоже, между прочим, надеются получить удовольствие, раз зовут в гости пригласительным письмом. Через забор и в окно к любимой девушке он лазить, действительно, не будет. Но будет драться на шпагах, что с не туда сросшимися руками-ногами вряд ли можно убедительно осуществить. А вот лицо у него некрасивое. Перед балом у Капулетти, надевая маску, он сам потешается:

A visor for a visor! what care I,
What curious eye doth quoth deformities?
Here are the beetle brows shall blush for me.

(Личина - на личину. Ну, теперь,
Коль строгий взор во мне изъян заметит,
Пусть за меня краснеет эта харя.

Перевод Т.Л. Щепкиной-Куперник.

Еще более определенно звучит в переводе А.Радловой:

На маске - маска. Что за дело мне,
Что строгий взор сочтет меня уродом?
Пусть за меня поддельный лоб краснеет).



Называть свое лицо маской или поминать какие-то deformities - не думаю, что так скажет человек, который считает себя красивым либо в обществе признается таковым. Нет, это Ромео - к прочим достоинствам еще и обворожительный красавец, а языкатому другу его для пущего с ним контраста не повезло с внешностью. Но это пустяки! Товарищ синьор джентльмен Меркуцио дорог и замечателен не тем, как он выглядит, и не столько тем, что он чувствует-переживает, а прежде всего тем, как он разговаривает.


  Все же шутка "Меркуцио - это Ромео, который пришел из армии" катит. (Представила себе Меркуцио, который, чертыхаясь и выпендриваясь, копает траншею от забора и до обеда). Описание тревожного сна солдата в монологе о королеве Маб изобилует жизненными подробностями. Затем, шутка хорошо отражает разницу в характерах обоих друзей. Так же можно сказать, что Кормилица - это взрослая Джульетта, которая три раза побывала замужем (я разумею, с переменным успехом).
Насчет второй цитаты. Уточню, что она - из примечания Пушкина к "Сцене из трагедии Шекспира: "Ромео и Юлия" в переводе П.А. Плетнева. Перевод был первой сцены третьего акта - сцены двух дуэлей. Возможно, эта заметка Пушкина - часть его большой работы о Шекспире, которая не сохранилась или даже осталась замыслом. На время публикации заметки и перевода (декабрь 1829 г.) уже была написана (в 1826-м году, в Михайловском) и опубликована (отдельно в 1828 г.) шестая глава "Евгения Онегина", глава поединка.


Спору нет, приятно, что Александру Сергеевичу нравится то же, что и мне - но как по-разному нравится, и как сильно могут отличаться прочтения одной и той же роли! Я согласна, что Меркуцио благородный - хотя бы потому, что родственник ихнего князя Эскала. Не стерпеть, когда твоего друга при тебе обижают, - это благородно. Даже несмотря на то, что для них обоих было бы к лучшему, стой благородный тихо и воздержись от влезания не в свое дело за недостатком информации. Правда, впечатление от благородства портит классическая фраза "Чума на оба ваши дома!" Это страшная фраза. Даже не потому, что жестокая - не стану слишком обсуждать последние слова человека, у которого душа расстается с телом, - а потому, что несправедливая. "На оба дома" - это значит, и на Джульетту тоже, а она перед Меркуцио ничем не провинилась.

Согласна, что привязчивый - к другу своему Ромео. (А когда я задумала про него этот пост написать, так о-го-го какой оказался привязчивый...я от него не ожидала). У Пушкина, кстати, "привязчивый" - это не всегда похвала: он говорит "привязчивые судьи", "привязчивые критики". Я даже уверена (фантазирую), что это Меркуцио прибился к Ромео, а не наоборот: с Ромео интересно. Ромео содержателен. Он вроде такой же, или немного моложе, пацан, а способен на нечто необыкновенное - на Большое Всепоглощающее Чувство и Затяжное Страдание от Любви, что представляет ребус для меркуцыного разумения. При всем том он отнюдь не зануда, он остроумен и неуязвим для меркуцианских шуточек, ибо может молниеносно и без промаха дать словесной сдачи, этот серьезный человек Ромео. Поединок в остроумии с ним - одно удовольствие, скучать не придется. (Есть мнение, что Меркуцио, исходя из тенденциозной образности его речи, человек нетрадиционной ориентации и снедаем к Ромео нежной страстью. Я его вычитала и привожу здесь, но развивать не буду). Так что насчет привязчивости я не возражаю. Но what the hell ... вот с чего Пушкин взял, что Меркуцио изысканный? С наезда на заграничных модников (акт II, сцена 4), что ли? - при том, что сам Пушкин, сколь мне известно, не питал неприязни ни к модным, ни к речевым заимствованиям ("Но панталоны, фрак, жилет Всех этих слов на русском нет"(С)). Не вижу ничего изысканного ни в том, чтобы с бухты барахты Кормилицу обижать, ни в том, чтобы скабрезными шуточками разбрасываться. По-моему, сие не есть джентльменское поведение (я помню, что Кормилице, даме боевой и в гневе грозной, как полки со знаменами, самой палец в рот не клади, но теперь будем строги и взглянем независимо от этого). Ничего себе "образец кавалера" - или это с поправкой на "того времени"? - наверное, да. Актеры, которых я видела и слышала в этой роли, меньше всего были изысканными, исключение разве что балет - но там обычно все изысканные более, нежели в тяжеловесном говорящем мире. Однако своеобразное у Александра Сергеевича представление об изысканности. Либо Александр Сергеевич, будучи мужчиной и гением, что-то догоняет, чего я на дамской скорости догнать не могу.


  Отчаявшись постичь великого поэта, я взяла лопату и стала, по своему обыкновению, долго и глубоко копать. Выкопала мысль, от которой мне немного не по себе, но при большой снисходительности она может сойти за озарение.

Давайте отвлечемся от имен и времен. Презреем границу между правдой и вымыслом. Вот есть молодой человек, дворянин. Общительный, остроумный, ироничный. Светский - на балы ходит. Порывистый, стремительный, в вопросах чести спуску не дает. Не смущается соленой шуткой. Не брезгует вести себя вызывающе. С развитыми чувством языка и образным мышлением. Со вкусом, в том числе литературным. Может быть, он поэт. Фольклор уважает. Сказку одну здорово рассказывает ("Что за прелесть эти сказки! каждая есть поэма!"(С)) Одновременно бойкий и уязвимый. И погиб на дуэли.


Принято считать благодаря М.Ю. Лермонтову, что Пушкин в жизни "сыграл" своего героя Ленского. Сильно сдается мне, что некогда особо отмеченного им шекспировского героя Меркуцио он тоже, и, может быть, больше, "сыграл". (А вообще его любимым шекспировским персонажем, как я поняла, был сэр Джон Фальстаф).


  Чего на белом свете быть не может! Вот сочинишь человека, которого т а к и м не было до твоего воображения, - а он возьмет, да и материализуется. Возможно, не один раз, - ну хотя бы однажды, чтобы все знали, какие бывают шутки творчества. Один самый известный случай. Через двести с гаком лет, в другой стране. Правда, это будет апгрейд, усовершенствованный вариант, во многих отношениях напоминающий отражение в зеркале - похожую, но противоположность. Тот издевался над любовью друга - этот будет влюбчивый и любвеобильный. Тот помер холостой - этому, так и быть, позволят после многих любвей жениться (на первой красавице) и родить четырех детей (не считая внебрачных). В отношении того можно лишь угадывать, хотя с высокой вероятностью, что он не только беспутен по внешности, но и талантлив, - а этот будет гений. Тот - яркий, но второстепенный персонаж великой трагедии. Вокруг этого самая большая страна в мире будет с чувством обожания водить хоровод. Если на то пошло, история Российской империи - тоже великая трагедия, в которой Пушкин - среди персонажей.


Отдельный прикол судьбы состоит в том, что ромевин друг Меркуцио является парной фигурой джульеттиной няньки, потешаясь над которой он сходу выдумал неприличную песенку про зайца ("An old hare hoar, and an old hare hoar", etc), - а Александр Сергеевич увековечился тоже (в том числе) в паре с нянькой, но уже своей, уже любимой и наряду с меняющимися возлюбленными успешно выступившей в роли Музы ("Голубка дряхлая моя!", и т.д).


...Ладно, я кончаю духариться. Без приведенной пушкинской цитаты мне не пришла бы в голову развитая мною аналогия. Это не более чем игра, которая мне нравится, и я отлично понимаю: насколько она для меня занятна, настолько же и поверхностна, будучи основана на откровенно грубом обобщении. Разгадка же этого ребуса-кроссворда, как я подозреваю, так проста, что даже обидно. Национальный поэт Пушкин Александр Сергеевич был по гороскопу "близнецы". Согласно любому астрологическому справочнику (для любителей сверять свои и чужие пути по звездам этот аргумент сработает, но не для всякого добросовестного литературоведа), "близнецами" управляет планета Меркурий. Уильям Джонович Шекспир, сочиняя свою бессмертную пьесу, воспринял созвучие имени, которое придумал не он (откуда оно взялось, я скажу дальше), с именем вестника античных богов, и под него подгадал характер персонажа, возможно, рельефно воспроизведя, кроме прочего, черты соответствующих знаков Зодиака. Всего таковых два: "близнецы" и "дева". "Близнецами", как мы уточнили, был Пушкин, который Шекспира уважал, обожал, учился у него и временами пародировал. "Девой", и, значит, тоже меркурье-управляемым, был Лев Толстой, который Шекспира дразнил. Но, подобно шекспировскому персонажу Меркуцио, нападал на все с его точки зрения неестественное. Так же умело пользовался "маской", часто выводя в своих произведениях героев, выражающих отношение автора к жизни как свое. А также, как известно людям интересующимся, "сыграл" в жизни короля Лира, а помимо него - и Отелло, и Гамлета, если судить по темам его творчества (см., например, "Крейцерову сонату"). Неужели же если бы этот живчик Меркуцио дожил до зрелого, а затем и до преклонного возраста...Я прерываю здесь астрологическое литературоведение, боясь быть превратно понятой, либо незаметно для себя впасть в ерундизм глубже, чем мои принципы позволяют.


  Примечательно, что Меркуцио - в большей степени "создание шекспировской грации", чем главные герои трагедии. Изучение источников показывает, что характеры веронских влюбленных, Кормилицы, а также несравненного фра Лоренцо автор взял и усовершенствовал. А вот этого магистра трепологии почти полностью придумал.


Образы Меркуцио и его визави-няньки - две маленькие вставные трагедии, две роли комиков с трагическими финалами. Трагедии из одной строчки: подшутили над шутником. Для няньки Джульетты такой шуткой стала смерть ее любимой воспитанницы, сначала - мнимая, потом - настоящая. Для друга Ромео - его собственная внезапная гибель. В случае Меркуцио это еще и репетиция развязки главной трагедии - смерти влюбленных в финале. Ведь она тоже - результат недоразумения.




Откуда он взялся

В предыдущих литературных версиях легенды - в новелле Маттео Банделло и поэме Артура Брука, основанной на французском пересказе новеллы, сделанном Пьером Буато, - Ромео убивал ретивого Тибальта в состоянии необходимой обороны. Друга Ромео, который погибал от руки двоюродного брата Джульетты, не было, но был эпизодический персонаж - связка между ней и Ромео. У кавалера Джульетты на балу холодные руки. Джульетта берет за руку сначала его, потом Ромео, у которого руки теплые. Они уже заприметили друг друга, и рукопожатие - предлог, чтобы завязать разговор. Начинает его Джульетта, а не Ромео, как в пьесе, но в трагедии остался слабый отголосок этой полностью измененной сцены - слова Ромео: "What lady is that which doth enrich the hand Of yonder knight?" (C)

"Вон того рыцаря" (которому не повезло) в новелле Банделло зовут Маркуччо по прозвищу "косоглазый". Имя Mercutio придумал Артур Брук. У него и во французском варианте этот персонаж - всеми высоко ценимый красноречивый красавец. "Как лев смел между ягнятами", так он между застенчивыми девицами. Джульетта, таким образом, проявив женскую проницательность и милосердие, предпочла общепризнанному светскому льву и ловеласу бедного отвергнутого гордой красоткой Ромео, который сидел себе скромно в сторонке.

Хронически холодные руки - признак неполадок с кровообращением. Бедный Меркуцио, он болен, у него, наверное, сердце не в порядке, возможно, та самая знаменитая болезнь ВСД. Но важно не это, а душевные качества, признаком которых в тюдоровской Англии считались холодные руки. Вы помните, у Дездемоны будет "горячая, горячая рука И влажная" - признак большой чувственности; видимо, то же у Ромео, а холодные руки должны были означать нечто противоположное. В пьесе так оно и есть: один друг влюбляется, другой - над любовью шутит.(Ехидно: а холодные руки, небось, не вдохновляют дам. Вон, Джульетта беспощадно продинамила: "Мессер Маркуччо своей холодной рукой меня совсем заморозил" (С), Банделло, здесь и ниже перевод Н.К. Георгиевской) Так что остается делать равнодушное лицо, а перед друзьями потешаться над любовью согласно принципу: If love be rough with you, be rough with love, Prick love for pricking and you beat love down. Перевод Т.Л. Щепкиной-Куперник: "За рану - рань ее и победишь". Не потому ли он требует маску, которая скроет лицо, сразу вслед за этими словами?). Всемирные Сети в ответ на запрос о другом, кроме медицинского, значении "холодных рук" притаскивают следующую абракадабру: "служат признаком внешнего безразличия, холодности в отношении к другим людям, не указывая, однако на бесстрастность натуры"(С). Это с точки зрения адептов темной и запутанной сферы хиромантии. Но, как ни странно, в общем это неплохо подходит к характеру шекспировского Меркуцио, который издевается-издевается, а на самом деле принимает участие в дружке своем Ромео и скучает без него, который высмеивает дуэлянтов, а на самом деле к вопросам чести относится неожиданно серьезно.
Означенный персонаж, что у Банделло, что у Буато и Брука легко отделался: жив остался, разве что Джульетту у него из-под носа увели. А вот неумолимый Уилл Шекспир его порешил, паче чаяния скоро отправил ангельские хоры слушать - и обессмертил.
  Маттео Банделло сообщает о косоглазом Маркуччо : "Он был придворным и славился своей учтивостью; все его любили за острый язык и всякие прибаутки, ибо у него была всегда наготове какая-нибудь веселая выдумка, дабы рассмешить компанию, и он умел позабавиться, не обижая никого" (С). А у Шекспира Меркуцио тоже, кажется, пребывает при дворе (и, кстати, тоже мерзнет), причем своим местом там он не доволен: такой вывод можно сделать на основании одной детали, которая в известных мне русских переводах не передана.
  В начале второго акта, когда они с Бенволио в поисках Pомео беспомощно шарятся под капулеттийским забором, Меркуцио заявляет:

"Romeo, good night: I'll to my truckle-bed;
This field-bed is too cold for me to sleep"...

(Перевод Т.Л. Щепкиной Куперник:

Прощай, Ромео, я иду в постель.
Мне под открытым небом спать прохладно.

Перевод Б.Л. Пастернака:

Прощай, однако. Поспешу в постель.
В твоей походной койке страшный холод).

Что такое truckle-bed? - в словаре написано, что это кровать слуги, которая днем на колесиках задвигалась под кровать хозяина. Поминая truckle-bed, человек может иронизировать над своим зависимым положением. Но молодой дворянин, да еще и родственник князя, где может служить? Небось в княжеской резиденции и живет. Что он родня князя, существенно во многих отношениях и для действия пьесы, и для характера. Родня князя (а также потенциального жениха Джульетты графа Париса) и друг двух кузенов Монтекки, Ромео и Бенволио, - в монтекко-каппулеттийском противостоянии фигура нейтральная формально, но не фактически. Князь не казнит, а только вышлет Ромео из-за того, что Ромео мстил за смерть его родственника. И родственник князя может презреть княжеский запрет драться на улицах Вероны: уцелел бы - очень возможно, отделался бы малым. Из диалога, предшествующего появлению Ромео и двум дуэлям, неплохо видно, что Тибальт, хоть и зол на Меркуцио (а с чьей еще помощью Ромео мог пробраться к ним на вчерашний бал? Его туда не звали, а Меркуцио - звали), но княжеского родича трогать не спешит. Меркуцио сам очень выразительно нарывается. Еще бы: воинственный Тибальт, признанное зерцало рыцарской доблести, должно быть, так смешон растерянный, когда он хочет, но не осмеливается бить! Да дело и не в Тибальте, а в нраве Меркуцио: эта личность по жизни пикироваться должна, не словами, так шпагами.


"Всякие прибаутки" - это пожалуйста, это мы можем сколько угодно и не угодно. Но чтобы "позабавиться, не обижая никого" - и не надейтесь. Остроты придворного, пожалуй, часто должны быть беззубы - он просто не имеет права всегда попадать в цель. А вот родственник князя меньше должен смущаться таким досадным ограничением, как вежливость. У шекспировского Меркуцио под языком ботанический сад колючек - он поминает и само английское слово "колючка" (a prick) в разных, в том числе неприличных, значениях и родственное ему a prick-song - (песня, которая поется по нотам). Немудрено, он и сам "колючка" (а в наше время был бы "приколист"). Задирает он и дружков своих Ромео и Бенволио, но они его прощают, потому что любят. Задирает и даму почтенную Кормилицу, которая такие выпады без ответа оставлять не намерена, ибо справедливо требует уважения к возрасту и полу. (Кормилицын покойный муженек, сальные остроты коего перед малым ребенком она до сих пор с умилением вспоминает, наверняка был такой же или почти такой же "Меркуцио", которому не мешает как следует промыть рот с мылом - отчего он перестал бы быть собой. Надо думать, будь няня в другой возрастной категории, они с неутомимым дразнильщиком быстро бы договорились...) Тут бы надо возмутиться да метнуть в обсуждаемый персонаж стрелу-другую гнева праведного, и это только честно. Но честно также принять во внимание: здесь случай, когда напор компенсируется собственной уязвимостью. Такой человек получает в жизни и больше ударов, чем наносит сам, - чему данная пьеса подтверждение.

После этого поста вы решите, чего доброго, что я люблю непристойные шуточки. Или когда дразнятся без перерыва. Обычно я то и другое терпеть не могу и пресекаю. Но, кажется, я могу простить их или по крайней мере не так ужасаться им, если кроме них есть что-то другое, и я понимаю, что именно оно - главное. А все остальное - не то фон для главного, не то его цена. Внезапный свет на непроглядно темном небе обладает неизъяснимым очарованием. В случае товарища Меркуцио таким лучом света оказывается его необузданная фантазия, его явные литературные способности, его внезапно проявившийся дар воспринять оскорбление другу как себе - и его трагическая гибель, которая позволяет увидеть образ немного по-новому, чем в предыдущих сценах. И я нагло предполагаю, что приличные мальчики Ромео и Бенволио водятся с ним за то же самое: меркуциевы импровизации значительно оживляют и украшают их существование, необходимость отвечать ему оттачивает ум, а что он больше сам рискует, чем может навредить - это они чувствуют подсознательно.

И еще одно. Данный персонаж, безусловно, юморной парень. Само его имя в английском произношении звучит смешно. Но для такого человека нет хуже оскорбления, чем - "шут!" Он за это слово убить захочет.

Так что насчет прославленной учтивости, которой обладал якобы Маркуччо у Маттео Банделло, - это утверждение Шекспир перевернул: его Меркуцио учтив только в переносном смысле.

 ROMEO
A most courteous exposition. (Как ты учтиво выражаешься!)

MERCUTIO
Nay, I am the very pink of courtesy. (О, я - цвет учтивости).

ROMEO
Pink for flower. (Цвет - в смысле "цветок"?)

MERCUTIO
Right. (Именно).

ROMEO
Why, then is my pump well flowered. (Я признаю цветы только на розетках бальных туфель. - Перевод Т.Л.Щепкиной-Куперник.)(С)

Несмотря на это, а может - и за это, похоже, что простые веронские граждане таки любили остряка и язву Меркуцио больше, чем "правильного" и блистательного, но на поверку прежде всего злобного Тибальта, судя по реплике одного из граждан, непосредственно после двух дуэлей явившихся на место происшествия.

First Citizen

Which way ran he that kill'd Mercutio?
Tybalt, that murderer, which way ran he? (С)

(Куда бежал тот, кто убил Меркуцио?
Куда Тибальт-убийца убежал? - Перевод Т.Л. Щепкиной-Куперник)

Ведь он еще не знает, как дело было и кто виноват, а называет Тибальта murderer. Правда, по-другому он сказать и не может: по пятам этого гражданина идет князь, гневный и скорбящий Меркуциев родственник.


  Ассоциаций с античным божеством Меркурием обсуждаемый персонаж вызывает столько, что трудно представить себе, что у него могло бы быть человеческое имя. Меркурий - посредник между богами и людьми, и здесь тоже - фантазер, стоящий на грани двух миров: действительного и вымышленного. Меркурий с помощью своего жезла насылает сны - пожалуйста, монолог о снах. Меркурий проводник душ в царство умерших - это первая смерть в пьесе, все остальные пойдут за ним. Меркурий - вестник богов в сандалиях с крылышками, и здесь тоже - жизнь промелькнувшая, как на крыльях: сегодня он есть, а завтра уж нет его. С именем Меркурия созвучны в английском языке название ртути и прилагательное mercurial - "живой", "подвижный", "деятельный", "непостоянный", "переменчивый" (а также "saucy merchant" - "нахал", которым его награждает обиженная им Кормилица). Меркуцио и подвижный, и легко возбудимый, человек "неровного характера" - как тот ветер, образом которого заканчивается его знаменитый монолог:

I talk of dreams,
Which are the children of an idle brain,
Begot of nothing but vain fantasy,
Which is as thin of substance as the air
And more inconstant than the wind, who woos
Even now the frozen bosom of the north,
And, being anger'd, puffs away from thence,
Turning his face to the dew-dropping south.

(...о снах,
Они ведь дети праздного ума,
Фантазии бесцельной порожденье,
Которое, как воздух, невесомо,
Непостоянней ветра, что ласкает
Грудь ледяного севера и сразу
Разгневанный летит оттуда прочь,
Свой лик на юг росистый обращая.

(Перевод Т.Л. Щепкиной-Куперник, более точный).

(...Речь о сновиденьях.
Они плоды бездельницы-мечты
И спящего досужего сознанья.
Их вещество - как воздух, а скачки -
Как взрывы ветра, рыщущего слепо
То к северу, то с севера на юг
В приливе ласки и порыве гнева.

(Перевод Б.Л. Пастернака, более далекий от оригинала и целомудренный).

И я не могу удержаться, чтобы не доставить вам и себе удовольствие и не напомнить образ ветра, снежной бури, уже не в шекспировских - пушкинских стихах. "Буря мглою небо кроет ..." и т.д. А еще:

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
(...)
Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре:
Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?

(А кстати, королева Маб - она ведь тоже нечистая сила...Но я отвлеклась).

Меркурий - божество-трикстер, продельщик и пакостник. О Меркуцио тоже, пожалуй, нельзя сказать однозначно "хороший" или "плохой", и, хотя он на стороне Ромео, своей горячностью и своим предсмертным проклятием он способствует крушению жизни друга, хотя погибает и сам. Через ассоциации с Меркурием, да и с королевой Маб, ночной проказницей, Меркуцио входит в племя литературных трикстеров, лиц морально неустойчивых, но иррационально обаятельных. Характер соответствует имени так, как выдвижная полочка входит в свои пазы. В этом смысле неправа Джульетта, когда утверждает, что имя ничего не значит, - не только у двух друзей Ромео имена смысловые, но и ее имя стало смысловым, после того, как Шекспир перенес ее день рождения на последний июльский вечер: Juliet - "июльская" девушка, родилась в июле.


Пожалуй, только одно не совпадает: Меркурий - хитрец, он обманщик. А Меркуцио - выдумщик. Тот, кто не врет, а сочиняет. (А сэр Джон Фальстаф не всегда понятно, когда врет, а когда сочиняет, чтобы развлечь свою компанию). Коварства за Меркуцио особо не заметно, скорее он простодушный - доверяет тому, что видит и слышит, и не догадывается, что у Ромео новая любовь, - и он не только создатель проблем для других, но и жертва.


  Кажется, все суставы я ему пересчитала...нет, одну деталь забыла. Маску.


Я имею в виду не маску перед балом, я имею в виду иронию.


Образ маски или шутника в маске имеет ряд устойчивых истолкований, к которым сложно прибавить что-нибудь существенно новое. "Какое, право, дело вам до тех..." (С) - и так далее. Другое известное истолкование в том, что маска - надежное средство вызвать интерес к тому, кто ее носит, так как провоцирует узнать: что же за ней? Определенность стесняет. Недосказанность побуждает предполагать, даже противоположные вещи, но так или иначе, с ней можно много чего нафантазировать. На мой взгляд, ирония и смех - замечательные маски еще и потому, что "прозрачные". Маска скрывает лицо, но выбор маски характеризует человека. О том, в чем намеренно бы не признались, маска проговаривается, но не договаривает. Ирония, во всяком случае, выдает ловкий ум и сознание ограниченности бурных излияний. Отчасти ирония - антипод неискренности [1]. А если человек смеется - даже если он в с е г д а смеется - о нем говорит то, над чем и как он смеется, и даже звук смеха нечаянно высказывает больше, чем слово нарочно.

Меркуцио Шекспирович с маской при всей неумеренной болтливости личность скрытная. Его нам показывают не "изнутри", как главных героев, а преимущественно "сверху". Наедине с собой он не бывает - всегда при аудитории. Мы знаем, что он говорит или делает, но вольны предполагать, почему. Вызывающе "ненормальное" существо, которому по этой причине все "нормальные" представляются извращенцами? Или жуткий педант под маской "странного", болезненно придирающийся ко всяким, с его точки зрения, излишествам, уводящим от истины? Представитель темных сил или просто очень несчастный парень, который предпочитает смеяться, а не плакать? Почему он дерется с Тибальтом: вместо Ромео или потому, что ему резко приспичило вздуть этого надменного формалиста в делах чести и разрушить его славу непобедимого бойца? Его знаменитое предсмертное восклицание - возглас злобы или крик боли? Можно, наверное, выбрать любой ответ. Но в моих глазах обаяние этого персонажа прежде всего в том, что как личность он несколько больше, чем он кажется. Насколько больше - это с точностью определить нельзя, зависит от прочтения и режиссерского усмотрения. Шутник и скабрезник, который потешается не только над другими, но и над собой. Не только наглец, но и смельчак (правда, безрассудный, и это его погубит). Не только болтун, но и ...поэт? Удивительно и занятно, что Меркуцио, эта вымышленная сущность, напоминает поэта из знаменитого пушкинского стихотворения - того самого, который, пока не сказывается его призвание, кажется вызывающе беспечным:

"И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он" (С) -

но по требованию свыше преображается. И нельзя обвинить его в коварстве и умышленном притворстве с некой целью - он попросту так устроен.


Все это вместе и еще то, что постановщик и исполнитель придумают, - человек, о котором его лучший друг говорит, что его "Бог создал себе во вред". Я думаю, здесь возможны два толкования. Он почти без остановки высмеивает творение, и это приближает его к темным силам - отсюда, видимо, перевод Б.Л. Пастернака "Природою, сударыня, он создан себе на посмеянье"(С). Но можно понять и так: он "создан Богом себе во вред" потому, что неудержимый выдумщик. Он силы своей не знает, а она в нем ключом бьет. Беспечный разум, способный в кажущейся праздности порождать шедевры и так же просто пренебрегать ими. Поэт, сочиненный поэтом. Джон Драйден писал: "Шекспир показал верх своего мастерства в своем Меркуцио и сам говорил, что был вынужден убить его в третьем акте, чтобы тот не убил его" (С) [2].


  Не фига себе комплимент автора своему созданию!


  Я не очень верю, что Шекспир не придумал Меркуцио сразу на заклание. Заметьте, кстати, что, несмотря на всю заявленную переменчивость, характер у этого персонажа предельно цельный и последовательно проявляющийся. При первом своем появлении он говорит, что, по его мнению, нужно отвечать ударом на удар, - и, руководствуясь этим мнением, попрет на Тибальта. В своей первой сцене надевает маску - в последней, смертельно раненый, просит увести его с места дуэли: не хочет показывать свою слабость и свои страдания. (Эту просьбу автор ему исполнил, и в точном соответствии с текстом пьесы зрители не должны видеть мертвого Меркуцио). Но если действительно Шекспир шутил, что опасается собственной выдумки, как ни странно, шутка сбылась. Я имею в виду: Лев Толстой, как мы ранее выяснили, тоже был в некотором (астрологическом) смысле "Меркуцио", а он по Шекспиру сильно и недружески прошелся.


Подивимся же и еще раз поаплодируем чудодею Уиллу, создавшему на основе одного абзаца у Банделло и одного имени у Брука неординарный и настолько правдоподобный характер, пустив в ход хитрые художественные средства одушевления. Роль-то небольшая, всего четыре выхода до половины пьесы, в течение которых персонаж почти ничего существенного не делает и не говорит, - а складывается впечатление, что все не так просто, и не только человек совсем живой, но и, на самом деле, может быть, личность значительная.


Эти четыре выхода - последний день жизни человека, менее суток.

[1] " Отчасти ирония - антипод неискренности". Утверждение это, конечно, спорное, но поэтому "отчасти".


[2] Пересказав этот анекдот, Джон Драйден замечает, что сам он не считает этот персонаж настолько опасным и, по его мнению, Меркуцио мог бы жить дальше.

(продолжение во второй части)