Из сборника Полёт Разбалованных Птиц

У медленно текущего ручья,
Возлежа на замшелом нефрите,
Она смотрит на ветер...

Она протягивает руку
И ветер поднимает её ввысь --
На  высоту птичьих сил
И бессилья отразиться в воде...
Но она знает, что это ничто...
Перед, открывающимся ей, видом
Восхитительной недоступности глубин
Медленно текущего ручья...

Она вновь возлежит на замшелом нефрите
У медленно текущего ручья.
Она смотрит в сторону,
Что уж с себя сняла одежды ориентиров...

Она протягивает руку в эту сторону,
Для того чтобы глубже вмолчаться в себя...
И сторона, что ни причём на свете,
Закапывает в медленно текущий ручей её тела
Дерево, в котором заперлась,
Брезгующая сторонами света, даль...

Она замшело возлежит на этой дали
И смотрит как ветер колышит стёкла,
Дуя взаперти аэрариума...

***

Жандармский офицер, допрашивая арестованную революционерку,
укоризнено ей замечает:
-- Вот вы Лассаля читаете.
-- А вы, -- спрашивает она, -- не читали?
-- Я, -- говорит офицер, -- эти вещи читаю по обязанности службы,
а вам -- девушке, -- зачем?
-- А затем, -- отвечает она, -- что если я и девушка,
то вовсе не по обязанности службы;
так что вот: читаю Лассаля...

***

Она проснулась -- вот и всё...
Вот всё и выяснилось.
Как оказалось, что б проснуться,
Не нужно вставать рано утром
И не нужно, что б проснуться, никуда идти...

Она проснулась -- вот и всё...
Нет следующего всего.
Нет всего, того, что было до всего.
Сколько лет существует смерть?
Сколько лет существует безвозвратность?
Помыслит ли она возникновенно,
Помыслит ли она исчезновенно --
Не посетит она всё так же до-мыслительно себя
И точно так же всё же не покинет...

Она проснулась -- вот и всё...
Из путаницы праздничных недоумений
Выглядывает, причёсанное смешно,
Исторически сегодняшнее число:
Смотрит ввысь
На полёт разбалованных птиц
В направление лишнего неба...

***

Я поселился на остатках мест,
В которых деревья -- потомки народа
С самой тихой поступью,
Подслушавшего шаги народа,
Что, наконец-то, свёл с ума их всех
Тишиной своей поступи...

Я разложил все карты континентов,
Что б своевременно похитить достоверность,
На них нанесённых, остатков
Мест, в которых я прячу деревья...
Я попросил лесника Солнца
Узнать, насколько у деревьев
Отмечены отсутствием места,
К остаткам которых прибегну...

Я поселился на остатках мест,
В которых самые топкие болота --
Высоко в горах...

Я, наконец-то, отогрел тишину своей поступи!
И тишину под моими ногами
Совсем не затруднит побыть по-дольше Солнцем,
Как только мне начнёт казаться нужным
Свои немного охладить ступни...

***

Я отворил не бог весть сколько окон --
Точь в точь по числу, мной окликнутых судеб --
Что б из своих струящихся покоев
В них швыряться избыточным светом...

В один из струящихся покоев
Я позвал судьбы, чтобы их визитом
Проковырять мне
Не особенно-то маленькую дырку
В чём-то не особенно большом...

***

Сверхъестественно свирепыми словами
Ульма объявляет войну яме.
И, освещая поле битвы ночником,
Ульма Рагнарсдоттир в яму
Запускает, бесстрашно, своим позвоночником.
Затем она поочерёдно
Бросает в яму свои голени и бёдра.
И чтобы битвы предрешить исход,
Ульма в яму мечет голову свою и руки,
А в завершение баталии -- живот...
Яма повержена!
Вот такие, говорят, всё ещё вытворяет
По всей Исландии сервантесные штуки
Ульма Рагнарсдоттир-Дон Кихот...

***

Северная зима.
Ульма в валенках идёт по снегу.
В подобность Ноеву ковчегу,
Валенок добротность -- недурна...

Уж перед Ульмой --
Коры земной, наполненный водицею, разлом.
Водица в озере --
Кристальной чистоты неописуемой!
Однако, озеро покрыто
Весьма целебным минеральным льдом...
Ох и достанется ж от Ульмы
Минеральности целебной -- топором;
Неописуемой кристальной чистоте -- пустым ведром...

Возвращается Ульма по снегу домой
С ведёрком, что исполнено
Первоначалием всех жидкостей земных...
Идёт -- качает головой:
Хоть прорубь-то она и прорубила,
Да туда ж топор и обронила...
Событие сие, быть может, обусловлено
Стеченьем Высших обстоятельств?..
Одна надежда,
Что, по уговору всех святых
И прочих Провидения единодушных качеств,
Как неминуемость потери --
Так же неизбежна
Ей участь топор отыскать из числа запасных,
Каковому в глубинах чулана пылиться полезно...

***

На прогулке Ульма, ради шутки,
Снежкой в Ульмара запустила.
Разумеется, что снежка пролетела мимо,
Как и то, что летит уж четвёртые сутки...

Ульмар тоже, и отнюдь не с тоски,
Метнул в любимую супругу снежку.
После чего,
Исполнил Ульмар олимпийскую пробежку,
Так что даже и несколько взмок,
И поймал пред самым лицом Ульмы,
Запущенный им в неё, снежный комок,
При этом улыбаясь плутовски...

Ульмар и Ульма очень любят,
Как друг друга, так и в снежки играть.
Но что б друг в друга снежками попадать --
Нет... не такие они люди...

***

Она вышла в метель собирать
То, что ветер сдувает с летящих снежинок.
С самой собою будет поединок
Она этим прекращеньем украшать...

Она идёт. Метель же избегает
Засыпать снегом глубину её следов.
Естественно, ведь те, кто понимают --
Чем следы её усыпать до краёв --
Те не за метелью посылают...

Вот она, мало кому интересная,
Идёт, метели завыванью подражая.
И только волки за ней следуют, считая,
Что таковых есть Царствие Небесное...

***

Благодарю вас, нет...
Нет-нет, простите --
У меня ещё есть дела:
Я должен, не спеша, пройтись по парку,
Расположиться на скамейке у берёзы
И в бессмертной -- непременно в бессмертной --
Задумчивости выкурить сигару,
Находя положение дел
Своих, быть может, в настоящем не таким уж
С судьбою неопределённости различным...

***

Тем зрением моим, что никогда
Мне ни о чём не напоминает;
Тем зрением моим,
Что заточило себя навсегда в разрастании
Благодарности смотрящему;
Тем зрением моим, что обнимает
Всю моего существования бескрайность --
Мне в которой неоткуда взяться --
Путешествует моё знакомство с теми,
Кто этим зреньем много повидал...

***

Третий, пятый, десятый
Миллион лет
Шерлокохолмсского куренья сигарет
Над линией бессмысленной тетрадной синеватой,
На которую пером своим поэт...
Нет, так, видно, и не ступит нынче, нет...
Ему ещё бы, ну буквально, всего миллионишко лет!
Какое там... Забудь, поэт!
В лучшем случае -- банальностью крылатый --
Тебя, брат, умчит перерыв на обед,
Буквальным смыслом, правда, тоже не чреватый...

***

В луче Солнца,
Приглашённом мною в окно,
В очаровании принимаю
Балет возлюбленных пылинок --
Моих сопространственниц...

Шкаф книг, книжный стол, табуретка для книжек,
Зеркало для отражения одухотворённости лица
И загадочных признаков
Тленной плоти в нетленной фигуре --
Как и прочие эфемериды несокрушимого быта --
Всё это лишь знаки участи,
Которую лишать --
О, моя сопространственница-пыль --
Никто здесь обветшалою материей не смеет
Покрова серебристой твоей мудрости...

2020