An epitaph upon Sir Philip Sidney. Перевод

Смерть сэра Филипа Сидни — защитника поэзии в октябре 1586 г. вследствие ранения, полученного в стычке с испанцами под Зютфеном в Нидерландах, очень опечалила англичан и привела к появлению литературных произведений памяти покойного. Такое стихотворение я попробовала перевести. В отношении его существует проблема авторства: оно приписывается иногда Эдмунду Спенсеру, иногда сэру Уолтеру Роли (в последнее время, как кажется, чаще Роли). Известны некоторые указания современников на то, что его написал сэр Уолтер, но впервые оно публиковалось без имени автора, в том числе — вместе с произведением Спенсера «Астрофил», посвященным Сидни.

Текст с сайта luminarium

AN EPITAPH.
UPON THE RIGHT HONOURABLE SIR PHILIP SIDNEY,
KNIGHT, LORD GOVERNOR OF FLUSHING.1
(Died Oct. 7, 1586.)

O praise thy life or wail thy worthy death,
And want thy wit,— thy wit high, pure, divine,—
Is far beyond the power of mortal line,
Nor any one hath worth that draweth breath ;

Yet rich in zeal (though poor in learning’s lore),
And friendly care obscured in secret breast,
And love that envy in thy life suppressed,—
Thy dear life done,—and death hath doubled more.

And I, that in thy time and living state
Did only praise thy virtues in my thought,
As one that seeld the rising sun hath sought,
With words and tears now wail thy timeless fate.

Drawn was thy race aright from princely line ;
Nor less than such, by gifts that nature gave,—
The common mother that all creatures have,—
Doth virtue show, and princely lineage shine.

A king gave thee thy name ; a kingly mind,—
That God thee gave,—who found it now too dear
For this base world, and hath resumed it near
To sit in skies, and sort with powers divine.

Kent thy birth-days, and Oxford held thy youth;
The heavens made haste, and stayed nor years nor time;
The fruits of age grew ripe in thy first prime ;
Thy will, thy words ; thy words the seals of truth.

Great gifts and wisdom rare employed thee thence,
To treat from kings with those more great than kings ;
Such hope men had to lay the highest things
On thy wise youth, to be transported hence.

Whence to sharp wars sweet honour did thee call,
Thy country’s love, religion, and thy friends ;
Of worthy men the marks, the lives, and ends,
And her defence, for whom we labour all.

There didst thou vanquish shame and tedious age,
Grief, sorrow, sickness, and base fortune’s might ;
Thy rising day saw never woeful night,
But passed with praise from off this worldly stage.

Back to the camp by thee that day was brought,
First thine own death ; and after, thy long fame ;
Tears to the soldiers ; the proud Castilian’s shame ;
Virtue expressed, and honour truly taught.

What hath he lost that such great grace hath won
Young years for endless years, and hope unsure
Of fortune’s gifts for wealth that still shall dure :
O happy race, with so great praises run !

England doth hold thy limbs, that bred the same ;
Flanders thy valour, where it last was tried
The camp thy sorrow, where thy body died ;
Thy friends thy want ; the world thy virtue’s fame ;

Nations thy wi ; our minds lay up thy love ;
Letters thy learning ; thy loss years long to come ;
In worthy hearts sorrow hath made thy tomb ;
Thy soul and spright enrich the heavens above.

Thy liberal heart embalmed in grateful tears,
Young sighs, sweet sighs, sage sighs, bewail thy fall ;
Envy her sting, and spite hath left her gall ;
Malice herself a mourning garment wears.

That day their Hannibal died, our Scipio fell,—
Scipio, Cicero, and Petrarch of our time ;
Whose virtues, wounded by my worthless rhyme,
Let angels speak, end heaven thy praises tell.

1 Quoted in 1591, by Sir J. Harington, as Sir W.
Raleigh’s ; also at a later date by Drummond of Hawthorn-
den. Printed anonymously in the «Phoenix Nest,» 1593,
p. 8, and with Spenser’s «Astrophel,» 1595, Sign. K 2.

Памяти достойнейшего сэра Филипа Сидни,
рыцаря, лорда губернатора Флашинга,
умершего 7 октября 1586 года

(стихотворение приписывается или Эдмунду Спенсеру, или сэру Уолтеру Роли)

Жизнь ли хвалить, о смерти ль слезы лить,
С тоскою славить ум твой совершенный, —
Не может голос смертный, несомненно,
Живущий недостоин говорить.

Но те, кто, вдохновлен на скромный стих,
Был верен, дружбу тайную питая,
Чье сердце чтило, зависти не зная,
Те были — и со смертью больше их.

Так я заплачу о твоей судьбе:
Пока ты жил, лишь мысль моя хвалила
То солнце, что, всходя, уж ослепило.
Ушел ты; слезы и слова — тебе.

Был по рожденью ты — родня князей,
Дарами и природа отличила,
Мать общая, что мир весь породила, —
Князь истинный ты доблестью своей.

Тебе земной властитель имя дал,
Ум царственный Властитель дал Небесный,
Быть может, в мире низком неуместный,
Затем тебя Он в небеса забрал.

Родился в Кенте, в Оксфорде учен,
Рос быстро — небо медлить не хотело;
От юных лет твой урожай был зрелым:
Покорно мысли слово, правда в нем.

Уму, как твой, судьба предрешена
Посланца государей к тем, кто выше;
Такой надежды, может, и услышан
Был голос: жизнь твоя унесена.

За пеньем чести шел ты в гром войны,
С друзьями, предан Богу и Отчизне,
Как те, кто славен в смерти, как и в жизни,
На службе той, кому мы все верны.

Ты безразличье века превозмог,
Невзгоды, скорбь и смех судьбы порочный;
Ты был восход, и не узнал ты ночи,
Сойти со сцены под восторги смог.

Когда в английский лагерь смерть твоя
Вошла, вслед слава долгая явилась;
Солдат наш плакал, спесь врагов стыдилась;
Ушел ты, рыцарства пример творя.

Так одаренный, что ты упустил?
Недолго жив, теперь получишь вечность,
Не призрак благ конечных — бесконечность.
Кто был так награжден, тот победил!

Земля родная приняла прах твой,
А подвиг — Фландрия, где он свершился,
Боль — лагерь тот, где с жизнью ты простился,
Друзья — тоску, и славу — мир большой.

Народам — ум, любовь — на память нам,
В писаньях — знанья, плач — в грядущем долгом;
Твоя гробница — в сердце благородном,
Душа и дух высокий — небесам.

О щедрости признательность скорбит.
Кто юн, кто стар, кто сведущ — всякий плачет,
Злословье — яд и зависть — жало прячут,
Коварство молча в трауре стоит.

Ты Ганнибал врагам, нам — Сципион,
Наш Цицерон и нынешний Петрарка;
Хвалить тебя бессилен стих мой жалкий,
Пусть ангелы поют: «Прославлен он!»

Перевод 08.08.2015

Примечания переводчицы:

Флашинг (Flushing) — здесь: историческое английское название города Флиссинген (Vlissingen) в Нидерландах. Он контролировался Англией с 1585 по 1615 г.;
те, кто вдохновлен на скромный стих — в оригинале «богатые усердием (хотя бедные ученостью)»;

тебе земной властитель имя дал — по преданию, Филип Сидни был крестником Филиппа II Испанского, который в бытность мужем королевы Марии I Тюдор оказал семье Сидни услугу, защитив ее от угрозы репрессий, вызванных неудачной попыткой переворота со стороны родственника, Джона Дадли, деда Филипа. Несмотря на такие отношения, Филип Сидни был убежденным протестантом. Что объясняется, в том числе, его жизненным опытом: он присутствовал в Париже во время Варфоломеевской ночи;

безразличье века — в оригинале «стыд, скучный век»;

смех судьбы порочный — в оригинале «могущество низкой фортуны»;

спесь врагов — в оригинале «гордый кастилец»;

коварство — в оригинале «сама злоба носит траурные одежды»;

ты Ганнибал врагам, нам — Сципион — точнее «в тот день умер их Ганнибал, пал наш Сципион». Видимо, это следует понимать как «для испанцев ты — самый значительный воин врага, для нас — самый значительный из воинов, боровшихся с нашим врагом». Сравнение Сидни со Сципионом, Цицероном и Петраркой, возможно, указывает на соединение в одном человеке выдающихся талантов полководца, государственного деятеля и поэта; сравнение с Петраркой сделалось особенно популярным.