Червь-победитель

"И в этом – воля, не ведающая смерти. Кто постигнет тайны воли во всей мощи ее? Ибо Бог – не что как воля величайшая, проникающая все сущее самой природой своего предназначения. Ни ангелам, ни смерти не предает себя всецело человек, кроме как через бессилие слабой воли своей."   (Гленвилл?)
            


Смотри же! Царственная тьма
Последних грешных лет…
И сонмы ангелов в слезах
Глядят  на этот свет,
Следят за фарсом вечных грёз,
То страхов – то афер,
Невидимый оркестр донёс
Прерывный голос сфер.
 
И мимы в образе Богов
Бормочут в высоте.
Марионеткам суждено
Метаться в суете.
Здесь торг бессмысленных вещей,
И декораций слом,
И грифов скопище теней
В круженье роковом.
 
Та драма – сущий карнавал,
Им правит вящий страх.
Здесь призрак ходит по пятам,
Как в непробудных снах.
Всё возвращается на круг,
Судьбы круговорот
Добавит новых тяжких мук
В безумия фокстрот.

И в центр шоу, посмотри,
Вторгается ползком,
Глотая мимов на пути
Кроваво-красным ртом,
Прожорливая вечно тварь
Он гвоздь программы вновь,
Льют слёзы Серафимы в марь,
В запекшуюся кровь.

Прочь, прочь, гаси огни! Вперёд!
Агония кругом,
Пусть саван-занавес падёт,
Сметающий  как  шторм.
Бледнеет серафимов свет,
Прозрел их жалкий рой:
В сей драме,  свергнут человек,
И Червь – её герой. 





Эдгар Аллан По (Edgar Allan Poe)

LO! 'tis a gala night
    Within the lonesome latter years.
An angel throng, bewinged, bedight
    In veils, and drowned in tears,
Sit in a theatre to see
    A play of hopes and fears
While the orchestra breathes fitfully
    The music of the spheres.

Mimes, in the form of God on high,
    Mutter and mumble low,
And hither and thither fly;
    Mere puppets they, who come and go
At bidding of vast formless things
    That shift the scenery to and fro,
Flapping from out their condor wings
    Invisible Woe.

That motley drama--oh, be sure
    It shall not be forgot!
With its Phantom chased for evermore
    By a crowd that seize it not,
Through a circle that ever returneth in
    To the self-same spot;
And much of Madness, and more of Sin,
    And Horror the soul of the plot.

But see amid the mimic rout
    A crawling shape intrude:
A blood-red thing that writhes from out
    The scenic solitude!
It writhes--it writhes!--with mortal pangs
    The mimes become its food,
And seraphs sob at vermin fangs
    In human gore imbued.

Out--out are the lights--out all!
    And over each quivering form
The curtain, a funeral pall,
    Comes down with the rush of a storm,
While the angels, all pallid and wan,
    Uprising, unveiling, affirm
That the play is the tragedy, ``Man,''
    And the hero, the Conqueror Worm.