Михась Башлаков. Царь-дуб

Усталый вечер.
Городок районный.
Чаруют сердце голоса девчат.
Доносится протяжный смех гармоней
Над вековыми клёнами у хат.

Мост через Уборть скрыт в густом тумане...
Крик дергачей не молкнет за рекой.
И дым костров.
И кони на поляне.
Далёкий лес окутан тишиной.

Духмяный запах скошенного сена.
Огонь над плёсом в крохотном окне
Сияет оком, вглядываясь в тени,
И бьётся месяц рыбой по воде.

А гармонист с весёлою гармонью
Прошёлся тёмной улицей... И смолк.
И берегов остывшие ладони
Наводят сон.
Стихает городок.

Не спится мне.
Рассвет встаёт над лесом,
И небеса прохладны и чисты.
Горланят петухи на всё Полесье.
Качаются тяжёлые плоты.

По улице бредут на луг коровы,
«Эй, выгоняй!» — кричит проворно дед.
И отрок-пастушок белоголовый
С кнутом в руках спешит за ним вослед.

Мне тоже в путь – через поля и дебри...
За синими лесами, где-то тут,
Держа в веках над Белой Русью небо,
Как бог лесной, стоит могучий дуб.

* * *

Я знал давно, что где-то на Полесье
Стоит Царь-дуб – один в глуши лесной,
Вершиной упираясь в поднебесье,
Глубоко корни спрятав под землёй.

Всего один такой на белом свете,
Как царь, он грозно ветви распростёр,
Порывом их не потревожит ветер,
Хотя вокруг колеблется простор.

Никто его не сосчитает годы,
С седых времён растёт он в вышину.
Крещёный самой лютой непогодой,
Дуб выстоял...
И не одну войну.

И каждый век хоть что-нибудь, да значит.
Кружится время птицей вкруг ствола.
Искал на картах – дуб не обозначен.
Где, у какого он стоит села?

Расспрашивал повсюду...
Но не знали,
Где он сокрыт под небом голубым.
Легендою блуждал в полесских далях
Царь-дуб...
А я блуждал за ним...

* * *

Огни, огни...
Просторы рушниками,
Что на крестах, помахивают вслед.
И про Царь-дуб за синими лесами
Рассказывает мне столетний дед.

Морщинами и мудростью богатый,
Усталостью от пройденных дорог.
Как будто этот голос хрипловатый
Издалека несёт мне ветерок...

Тянулись дни...
Ходил по свету много.
Но всё, однако, видел, как во сне,
Вечернюю, туманную дорогу,
Огни, и деда, белого как снег.

* * *

Хватил в достатке
дымного прогресса,
Переболел экзотикой путей...
Шепталось затаённое Полесье –
Край заповедный, край простых людей.

Полесье...
Как чарующая песня,
Ты остаёшься музыкой во мне.
И журавли в спокойном поднебесье
Курлычут на родимой стороне.

И каждый год издалека обратно
Они летят под сень родных лесов,
И над разливом рек плывёт надсадно
Дрожанье журавлиных голосов.

О, журавли над родиной былинной!
И здесь вы были, и в чужих краях.
А где Царь-дуб?..
И тень падёт от клика
Дорожным указателем на шлях...

* * *

Трясусь я снова в кузове машины
Песчаною дорогою лесной.
Полоски ржи
И заросли малины.
И небо, небо, небо надо мной.

Здесь всем леса окрестные богаты.
На соснах ульи, ульи на дубах.
Через болота вымощены гати,
Чтоб дом грибами собранными пах.

Мне кажется, во времена былые,
Среди боров обильных и дубрав,
Как боги жили пращуры лесные,
Богатые на запах спелых трав.

Ловили рыбу.
Добывали зверя.
Радушные, без зависти в глазах.
Пчелиный собирали мёд, и с верой
Искали покровителей в богах.

Водили хороводы на Купалу.
Скакали через жаркие костры.
Венки девчата в воду опускали,
И о любви гадали до зари.

Шептали заклинания сурово
И пели гимны в счастье и в беде...
Славяне жили, верившие в слово,
И в то, что завтра будет добрым день...

* * *

Безмолвный бор травою-муравою
И ягодами спелыми пропах.
...Дорога. Вьётся пыль над головою
Старушки с сумкой на худых плечах.

«А ну, давай свою, бабуля, торбу.
Чего пешком?
И далеко ль идти?..» —
«Ах, деточка, не ходит здесь автобус...
Замучилась совсем...
Нам по пути...»

И, как грибы, мы пеших подбираем,
И в кузове становится тесней.
Попутная машина грузовая
В почёте на полесской стороне.

Распахивает полы встречный ветер,
Как будто набивается в друзья.
И катится, и катится навстречу
Дорога вдоль притихшего ручья.

Как ласточки, щебечут звонко девки,
Кивает бабка в такт им головой.
И милый сердцу говорок деревни
Трясётся на колдобинах со мной.

* * *

Дремучий край...
Шофёр нажал на тормоз...
Из чащи не спеша выходить лось.
Высокий, гордый...
С ним поосторожней.
Ну, что ты встал?
Сегодня я твой гость.

Сигналим...
Но не слышит он сигнала.
До ближнего села подать рукой.
«Нашлась таможня, тоже мне, лесная, —
Бурчит шофёр, — не узнаёшь? Я – свой».

Неторопливо сходит лось с дороги,
Рогами продираясь сквозь кусты.
Прощай, сохатый...
Ты властитель строгий.
Жаль, что немного здесь таких, как ты...

Ходи спокойно.
Есть ещё болота.
Для отдыха –
Густые лозняки.
Ещё камыш негромко шепчет что-то
По берегам твоей лесной реки.

Но есть ещё потребность в тех законах,
Что землю охранят от грабежа:
Под Убортью, на берегах зелёных
В живых дубах засушена душа...

* * *

А в кузове беседа не смолкает:
«А в Данилегах новый агроном,
Толковый парень...»
«Ну и припекает...
Посохнет хлеб...
Хотя б денёк с дождём».

«Из Уборти качают воду в поле».
«Всё осушили, чёрт им не родня...
Скоси хоть луг, а всю траву в подоле
Снесешь зараз...
Не нужно и коня...»

«Вот и подумай, разве полегчает,
Когда не станет речек и болот...
Природа нам ошибок не прощает...
Земля, как баба, требует подход...»

Полещуки... Проблемы и заботы
Волнуют нас... А как иначе быть?..
И я с великой слушаю охотой
Ваш разговор, чтоб научиться жить...

* * *

Под Рубежами звонким лаем с эхом
Нас встретили собаки всех пород,
Как будто важный гость в деревню въехал –
Сопровождал заливисто эскорт.

Остановились в липах у сарая.
Речь женщин...
Басовитый смех мужчин...
Как вековая бабка – хата с краю...
Как девица – табличка «Магазин».

«Что продают?.. За чем народ толпится?..» —
«Хлеб привезли...» —
«Без очереди мне!»
А на прилавке обувь, ткани, спицы,
И платья, что давно уж не в цене.

Консервы с рыбой разных океанов,
Тушёнка, крупы,
Спички, лимонад,
Грузинский чай, подставки для стаканов,
Штаны и украинский рафинад.

Тесно... И половина магазина
Забита: всюду ящики, мешки –
Мука,  горилка, ягодные вина.
И на крыльце толпятся мужики...

* * *

Житьё бывает горьким и медовым...
Какое чаще – я не дам зарок.
За деревенькой в солнечной дуброве
Крест и едва заметный бугорок.

Когда-то жил в деревне дед Микола,
Для всей округи улья мастерил.
Роились и над ним звенели пчёлы,
И луг цветами яркими пестрил.

Огромные пчелиные колоды
Дни напролёт гудели вновь и вновь.
И золотились
Солнечные соты
В густых ветвях раскидистых дубов.

Жил бобылём,
И, хоть со всеми знался,
Но только пчёл любил и привечал,
Как и они, весною пробуждался,
Зимою сиротливо замерзал.

Глядишь –
Гречиха зацветёт в июне,
Цветы вокруг, и пчёл не нужно звать.
И там и здесь поставленные ульи
Не поспевали пчёлы обживать.

Распаливал дымарь, и каждый вечер
Своим привычным занят был трудом.
...Стояла осень.
И прощально вереск
Пылал вокруг дороги за селом.

Мёд вересковый горек, я не спорю...
Сорвался с дуба бортник с дымарём.
И долго тлел закатною порою
Над ним дымарь погашенным костром...

Постой, шофёр...
Склонюсь я над могилой.
Вся жизнь моя, как вересковый мёд.
Парит над лесом аист тёмнокрылый...
Что мне откроет новый поворот?

* * *

Без счёта поворотов на дороге.
И в жизни их никто не перечтёт.
Одних везут,
И путь быстрей в итоге,
А пеший знает каждый поворот.

И этот мой, конечно ж, не единый...
Сворачиваем в глухомань лесов.
С обочины под молодой рябиной
Сигналят нам девчата у мешков.

С усмешкой.
Не объедешь, не пытайся.
И гладит ветер юбки у колен.
С такими молодицами б на танцы...
Ах, ветер, ветер!
Чтоб ты околел...

Шофёру тяжко, знаю – ненароком
Попутчицы бывают о-го-го!
Как сядет рядом, точно стукнет током...
«Не подсадить ли? — спросит он. — Кого?»

«Не надорвись...
А то ты дюже прыток».
«Гляди, а то развяжется пупок».
«А мы как раз с собой не взяли ниток».
...И дал же Бог плутовкам язычок.

Да и шофёр в своих речах не промах:
Так завернёт – не слыхивал вовек...
Ну что за летний дождь, когда нет грома?
Без доброй шутки –
Что за человек?

* * *

Над колдовским, баюкающим лесом,
Над стёжками и над густой травой
Плыла, пьянила, завлекала песня,
Качалась потревоженной струной.

Искрилась светом, радужною мглою,
Порою затихала вдалеке,
Колола сердце острою иглою,
Слезою солонела на щеке.

Ах, молодицы...
Что вы натворили?
Не слышал раньше песни я такой.
Наверное, мы многое забыли,
Что в памяти ещё живёт людской.

Нас с возрастом покрыть стремится плесень,
И забытья истачивает ржа...
Так пойте, молодицы, ваши песни!
Засветит первородностью душа.

* * *

Где наши корни?
Где наши истоки?
В каких веках явиться мы могли?
Что нам расскажут свежие раскопки
Забытых, растревоженных могил?..

Мы, жители двадцатого столетья,
Должны знать предков, помнивших о нас...
Как мода
Не меняется наследье,
История –
Есть то, что есть сейчас.

Жить новым днём
И днём давно прожитым,
В своей душе суметь всё заучить...
Прапрадед мой,
В крови, тобой пролитой,
Есть кровь моя...
Чего же так горчит

Полынь вокруг?..
Быть может, здесь могилы?
И тянет ветер песню нараспев.
Радимичи...
Отчизна...
Край мой милый...
Полынь... Полынь...
Шум вековых дерев...

Минувшее откликнется, как эхо...
Сорвётся вздох
С могильных пыльных губ...
Волнуюсь...
Как бы часом не проехать
То место, где стоит могучий дуб...

* * *

В чащобе между кочек на болоте
Косили деловито мужики.
«Царь-дуб ты ищешь?..
Мне б твои заботы...»
«Да тут он, рядом...
Есть же чудаки...»

И стало как-то стыдно мне...
И разом
Померк в глазах такой хороший день...
Все трудятся...
И только я тем часом
Блуждаю за легендою, как тень...

Ужель лишь мне всё это на потребу?
А как же быть с историей тогда?
Ведь говорят, что не единых хлебом...
Тем больше, что юней твои года...

Всё хочется увидеть в настоящем...
Тут сказка иль реальность – всё одно.
Лететь вперёд, ловить рукой горячей
Холодный ветер, рвущийся в окно...

Что человек всё время ищет слепо?
Простор небес...
Тепло любимых губ...
И, подперев над Белой Русью небо,
Предстал передо мной былинный дуб.

И мне века страницы пролистали:
Пожары, войны, частый недород...
А он стоит, оглядывает дали,
Великий, точно это сам народ...

О, древо вечности!..
Могучий воин!..
Едва видны сквозь ветви облака.
Тут, на Полесье, величаво, вольно
Шуметь ему на долгие века...

* * *

А жёлуди мне падают под ноги...
Они лежат, как семена судьбы.
Их посажу,
Где сходятся дороги.
И через годы –
Вырастут дубы.

И слышен будет шелест крепких веток,
И богатырский дух пребудет в них.
И напевать им будет вольный ветер
Предание о временах былых...


Перевод с белорусского



Міхась Башлакоў

Цар-дуб

I вось я зноў у гарадку раённым.
Стамлёны вечар.
Гамана дзяўчат.
Смяецца, заліваецца гармонік
Пад клёнамі разгалымі ля хат.

Мост цераз Убарць у густым тумане.
Рыпяць драчы на лузе за ракой.
I вогнішчы.
I вольных коней ржанне.
I дальні лес атулен цішынёй.

Духмяны водар складзенага сена.
Агеньчык у засмужаным акне
Глядзіць удалеч вокам задуменным.
I месяц б'ецца плоткаю ў чаўне.

А гарманіст з вясёлаю гармоняй
Прайшоўся цёмнай вуліцай... І змоўк.
I берагоў астылыя далоні
Трымаюць сон.
I ціхне гарадок.

Не спіцца ж мне.
За вокнамі світанак.
Над камінамі пацягнуўся дым.
На ўсё Палессе пеўні гарлапаняць,
Хістаючы жардзяныя платы.

Па вуліцы брыдуць на луг каровы.
«Гэй, выганяй!..» — гукае зычна дзед.
I пастушок — хлапчук белагаловы
Санліва крочыць з пугаю услед.

I мне ў дарогу адпраўляцца трэба.
За сінімі лясамі, недзе тут,
Трымаючы над Белай Руссю неба,
Як бог лясны,
стаіць магутны дуб.

* * *

Я чуў даўно, што недзе на Палессі
Стаіць Цар-дуб у гушчары лясным,
Што верхам ён урос у паднябессе,
Ў зямлю пусціў глыбока карані.

Адзіны ён такі на белым свеце,
Магутны, грозны, як сапраўдны цар.
Не ўскалыхне галін шалёны вецер,
Хаця вакол гайдаецца абшар.

I колькі год яму — ніхто не знае.
3 сівых вякоў галіны працягнуў.
Маланкамі хрышчоны і грамамі,
Ен выстаяў...
I не адну вайну.

Нямала на вяку сваім пабачыў.
Час ўецца матыльком вакол ствала.
Шукаў на картах —
дуб не абазначаны.
Царуе ля якога ён сяла?

Пытаў усюды.
Ўсе нібыта ведалі.
Шмат вёсак называлі і мясцін.
Блукаў Цар-дуб палескаю легендаю,
А я, дзівак, блукаў паўсюль за ім...

* * *

Далёкі дзень прыгадваю...
Туманы.
Імчыць аўтобус у глухі раён.
Мелодыя «Ой, рана на Івана»
Аднекуль наплывае, нібы сон.

Агні, агні...
Раскрэсы рушнікамі,
Што на крыжах, махаюць мне услед.
I пра Цар-дуб за сінімі барамі
Апавядае стогадовы дзед.

Маршчынамі і мудрасцю багаты,
Стамлёнасцю ад пройдзеных шляхоў.
I голас таямніча-хрыплаваты,
Нібыта далятае з-за лясоў...

Я малады і крыху не разумны
Не дужа прыслухаўся да яго.
У век касмічны, празаічна-тлумны
Здзівіць нялёгка казкаю каго...

Ішлі гады...
Блукаў па свеце многа.
Але заўсёды бачыў, нібы ў сне,
Вячэрнюю туманную дарогу,
Агні і дзеда,
белага, як снег.

* * *

Хапіў задужа дымнага прагрэсу,
Перахварэў экзотыкай шляхоў...
Гукала неспазнанае Палессе —
Край запаветны, край палешукоў...

3 іх многія не бачылі сталіцы
I не бывалі ў шумных гарадах...
Не «Мона Ліза» ім начамі сніцца,
А збожжа каласістае ў палях.

У іх свае, жыццёвыя карціны...
Так не пісаць і лепшым мастакам.
У іх мадонна — кожная жанчына
3 пяшчотай на змазоленых руках.

Палессе...
Як чаруючая песня,
Запаланіла музыкай мяне.
I журавы ў блакітным паднябессі
Курлычуць на радзімай старане.

Штогод яны вяртаюцца здалёку
Сюды, да журавінавай журбы.
I над разводдзем рэк плыве высока
Крык вернасці Радзіме і любві.

О, журавы над роднаю краінай,
У розных вы бываеце краях.
А дзе Цар-дуб?..
I цень упаў ад кліна
Дарожным указальнікам на шлях...

* * *

Трасуся зноў у кузаве машыны
Пясчанаю дарогаю лясной.
Палоскі жыта. Зараслі ажыны.
I голле,
голле,
голле нада мной.

Здаецца, трапіў у вякі былыя,
Калі прагрэс нам горла не сціскаў.
Жылі славяне,
як багі лясныя,
Багатыя на водар спелых траў.

Лавілі рыбу.
Пільнавалі звера.
Гасцінныя, без зайздрасці ў вачах.
Рабілі борці, ставілі на дрэвах.
I зналі толк у выбраных багах.

Вадзілі карагоды на Купалле.
Скакалі праз языцкія кастры.
Вянкі дзяўчаты па вадзе пускалі,
Каб прыплылі каханнем на зары.

Шапталі на схадку свае замовы
У радасці вялікай і ў бядзе.
Жылі славяне,
верылі у слова,
Як верылі, што будзе добрым дзень...

* * *

Бор глухаманны цішынёй мурожнай
I ягадамі спелымі прапах.
...Зноў паварот.
Ахутаў пыл дарожны
Бабулю з клункам на худых плячах.

«Ану давай, бабуля, сваю торбу.
Чаму пяшком?
I ці далека йдзеш?» —
«Ай, дзетачка, не ходзіць во аўтобус...
Прыбілася зусім...
А мне ў Рубеж...»

I, як грыбы, мы пешых падбіраем.
У кузаве становіцца цясней.
Папутная машына грузавая,
Ты у пашане ў гэтай старане.

Сустрэчны вецер расхінае полы,
Нібыта набіваецца ў сябры.
3 цікаўнасцю намотваем на колы
Шумлівыя палескія бары.

Як ластаўкі,
шчабечуць дзеўкі звонка.
Ківае бабка згодна галавой.
Вясковая пявучая гамонка
Трасецца на выбоінах са мной.

* * *

Таемны край...
Штуршок. Скрыгоча тормаз.
Няспешна з гушчару выходзіць лось.
Высокі, горды...
3 ім паасцярожней.
Ну што ты стаў?
Сягоння я твой госць.

Сігналім...
Нат увагі не звяртае.
Да Рубяжа падаць ужо рукой.
«Знайшлася, бачыш, тамажня лясная, —
Бурчыць шафер,— не пазнаеш? Я свой.»

Няторапка сыходзіць ён з дарогі,
Рагамі расхінаючы кусты.
Бывай, сахаты...
Гаспадар ты строгі.
Шкада, што мала вось такіх, як ты...

Блукай спакойна.
Есць яшчэ балоты,
Для схованкі — густыя лазнякі...
Ды ўжо шапочуць сполашна чароты
У пойме мелкаводнае ракі.

Мялеюць рэкі з кожным днём (не з годам)
Дзе асушылі — трэба паліваць.
Чаму ж не запыталі у народа?..
Ах, не прывыклі у яго пытаць...

О, як патрэбны строгія законы!
3 вялікім болем на зямлю гляджу:
Ля Убарці па берагах зялёных
Жывым дубам высушваюць душу...

* * *

А ў кузаве гамонка не сціхае:
— У Данілегах новы аграном,
Талковы, кажуць...
— Ну І прыпякае...
Пасохне ўсё...
Хаця б дзянёк з дажджом.

— Ваду качаюць з Убарці на поле.
— Паасушылі, д'ябал іх растак...
Трава на лузе вунь — усю ў прыполе
Знясеш зараз...
— Не трэба ж конь, дзівак...

— Усе галовы пад адзіны грэбень...
Мазгі вучоных нанава б адкрыць,
Бо нават дурню думаць не. патрэбна:
Меліярацыя не ўсюды на карысць...

Вось і мяркуй, якая ў тым выгода,
Калі не стане рэчак і балот...
Памылак не даруе нам прырода.
Зямля, як баба, любіць падыход...

— Скажы-тка лепш, што робіцца ў краіне,
Бо селянін зямлі не гаспадар?..
— Не гаспадар...
Па гэтай вось прычыне
Бадзяецца цяпер па гарадах...

— Я нешта наш урад не разумею...
— Ядроны корань, што гэта за ўрад,
Які народ свой накарміць не ўмее?..
Урад такі патрэбна, брат, пад зад...

Палешукі...
Праблемы і турботы
Хвалююць вас... А як іначай быць?..
Я слухаю з вялікай асалодай
Гаворку вашу...
I вучуся жыць...

* * *

Дарога ўецца над лясною рэчкай.
Шуміць прастор пад крыламі буслоў.
Палешукі, дрымотныя, як вечар,
Чакаюць справядлівых маіх слоў.

Ах, божа мой...
Я грэшны, людзі, грэшны,
Забыў пра вас, забыў зусім пра вас...
Як салавей, забраўся у алешнік,
Нібыта не існуе тэты час.

А ён ідзе з вясною і са сцюжай,
3 лісцёвымі завеямі ідзе...
Стары крумкач над галавою кружыць
На чорных крылах...
Значыць, быць бядзе.

Бо многае інакш, чым нам здаецца.
Мы, мабыць, і не думаем аб тым.
Жывем сабе, пакуль жа б'ецца сэрца,
А потым ападзем, як жалуды...

Хто дрэвам прарасце,
а хто — травою...
Час судзіць справядліва, без паблаг.
...У вёсачку, што лічыцца глухою,
У жыццё палешукоў нырае шлях.

* * *

У Рубяжы рознагалосым брэхам
Сустрэлі нас сабакі ўсіх парод.
Як ганаровы госць,
праз вёску ехаў.
Суправаджаў залівісты эскорт.

Аўчаркі,
паляўнічыя,
дварнягі...
Нібыта старшыня я, далібог.
Сабачая, а ўсё ж такі павага,
Чаго я доўга заслужыць не мог...

Спыніліся пад ліпамі густымі.
Смех мужыкоў.
I лаянка жанчын.
Як бабка стогадовая — хаціна...
Як дзеўка — ззяе шыльда «Магазін».

«Што прадаюць?..
За чым тут таўканіна?..»
«Прывезлі хлеб...» —
«Чаргу трымайце мне!»
А на паліцах боты і тканіны,
Сукенкі, што даўно ўжо не ў цане.

Кансервы з рыбы розных акіянаў,
Салянка з Хойнік,
з Лельчыц — ліманад,
Грузінскі чай,
цвікі,
сякеры,
шклянкі,
Штаны і украінскі рафінад...

Цяснота...
Ды палова магазіна
Забіта шчыльна — скрыняў, можа, сто...
Кан'як,
гарэлка,
ром кубінскі,
віны —
Гуляй, мужык, не думай ні пра што...

* * *

Жыццё бывае горкім і мядовым...
I больш якім — пакуль не разабраў.
За вёсачкай у сонечнай дуброве
Дубовы крыж — магіла пчаляра.

Калісьці жыў у вёсцы дзед Мікола.
Для ўсёй акругі борці ён рабіў.
Раіліся над ім, звінелі пчолы.
Юдалі цень высокія дубы.

Вялізныя пчаліныя калоды
Ад раніцы да вечара гулі.
I зіхацелі сонечныя соты
Над борцямі у суцемках галін.

Жыў ён адзін.
Нікога за душою.
Адна і радасць — пчолы цэлы дзень.
Маўклівы.
Абуджаўся ён вясною,
Зімою сіратліва халадзеў.

Усюды —
ці грачнёвыя пасевы,
Ці кветкамі гарэла сенажаць —
Ен ставіў борці новыя на дрэвах.
Не паспявалі пчолы абжываць.

А вечарамі ён дымар распальваў
I борці на пакосе аглядаў.
...Стаяла восень.
Верас развітальна
Каля дарог за вёскай палыхаў.

Пастой, шафер...
Схілюся над магілай.
Мае жыццё, як верасовы мёд.
Ускінуў бусел над дарогай крылы...
Што мне рыхтуе новы паварот?

* * *

Шмат паваротаў на лясной дарозе.
Нямала іх, вядома, і ў жыцці.
Адны не прыкмячаюць, бо іх возяць...
Другім жа трэба кожны з іх прайсці.

Мой паварот таксама не адзіны...
Зварочваем у глухамань лясоў.
На ўзбочыне пад маладой рабінай
Чародкаю жанчыны ля мяшкоў.

3 усмешкай.
Не аб'едзеш.
Рукі ў бокі.
Спадніцы вецер гладзіць ля кален.
З такімі б маладзіцамі у скокі...
Ах, вецер, вецер!
Каб ты акалеў...

Шаферу, разумею,
ox, нялёгка:
Папутчыцы бываюць ого-го!
Як сядзе побач,
нібы стукне токам...
Mo падсадзіць, — пытаецца,— каго?

— Шчэ надарвешся...
Дзюжа нешта хліпкі.
— Глядзі, а то развяжацца пупок...
— А мы якраз не прыхапілі ніткі.
...I даў жа бог жамчыне язычок.

Але й шафёр патрапіўся не промах,
Адвёў таксама грэшную душу.
Ну, што за летнi дождж — які без грому?
Без вострых слоў —
ну што за паляшук?..

* * *

Над іаманлівым таямнічым лесам,
Над сцежкамі і над густой травой
Плыла, хмяліла, захапляла песня,
Гайдалася кранутаю струной.

Свяцілася шматколернай вясёлкай,
То падала да шэпту з вышыні,
Да сэрца падступалася іголкай,
Слязою саланела ў далані.

Чароўным туманом плыла у вочы,
Сабою засцілала белы свет,
Дурманіла пяшчотаю дзявочай...
Шапталі вусны словы тыя ўслед.

Ах, маладзіцы...
Што вы нарабілі?
Не чуў ніколі песні я такой...
Мы, маладыя, многае забылі,
Што ў памяці жыве яшчэ людской.

Народныя абрады мы не помнім.
Замежнае запаланіла нас.
Прыгожыя славянскія імёны,
Як у пустой царкве іканастас...

3 гадамі пакрываемся мы плесняй.
Нас раз'ядае забыцця іржа...
Спявайце, маладзіцы, свае песні!
Засвеціць першароднасцю душа...

* * *

Дзе нашы карані?
Дзе нашы продкі?
3 якіх вякоў свой pyx мы пачалі?
Што нам паведаюць чарговыя раскопкі
Затоптаных, завораных магіл?..

Псторыя славян...
Больш ведаем пра грэкаў,
Пра рымлян, егіпцян... Чужое цікавей?..
Відаць, з'яўленне Homo — чалавека
У нас было разлічана пазней...

Мы — жыхары дваццатага стагоддзя,
Павінны знаць, дзе нашы карані...
Псторыя, як мода, не праходзіць.
Гiсторыя — і сённяшнія дні.

Жыць новым днём і днём даўно пражытым,
Усе часы ў душы сваей злучыць...
Мой продак, у крыві, табой пралітай,
I кроў мая... Таму мо так гарчыць

Густы палын?.. Калісь былі магілы...
I вецер над магіламі шумеў.
Радзімічы... Радзіма... Краю мілы...
Густы палын... I шум вячыстых дрэў...

Мінулае аукнецца, як рэха...
Сарвецца шэпт з каменных пыльных губ..
Хвалююся... Ах, як бы не праехаць
Мясціну. дзе стаіць асілак-дуб...

* * *

У гушчары між купінаў балотных
Выкошвалі траву два мужыкі.
«Цар-дуб,— гаворыш? Нам твае б турботы...»
«Тут недалёка... Есць жа дзівакі...»

I стала неяк сорамна... Адразу
Паблякнуў у вачах цудоўны дзень.
Усе працуюць... А вось я тым часам
Блукаю за легендаю як цень...

Навошта? Мо ўсё гэта непатрэбна?
А як жа быць з гісторыяй тады?
Як кажуць, не адным надзённым хлебам.
Тым больш калі яшчэ ты малады...

I многае так хочацца пабачыць.
Тут казка ці рэальнасць — ўсё адно.
Ляцець удаль, лавіць рукой гарачай
Халодны вецер, кінуты ў акно...

Як многа І як мала людзям трэба:
Далёкі космас. Шэпт любімых губ...
Трымаючы над Белай Русею неба,
Паўстаў перада мной былінны дуб.

Сівых вякоў старонкі я гартаю:
Пажары, войны, часты недарод...
А ён стаіць, прасторы аглядае,
Такі ж вялікі, як і сам народ...

О, дрэва вечнасці!.. Магутны волат!..
Праз голле ледзь струменіцца блакіт.
Тут, на Палессі, велічна І вольна
Шумець яму шчэ доўгія вякі...

* * *

А жалуды мне падаюць пад ногі...
Як выспеюць — садзі ў зямлю любы.
Іх пасаджу, дзе сходзяцца дарогі...
I калі-небудзь вырастуць дубы.

Уздымуцца над шумным наваколлем.
Аб'явяць людзі волатамі іх.
I напяваць ім будзе вецер вольны
Штодня паданні аб вяках былых...

1979.