Мой выход

Мой выход. Пьеса, в общем, не нова.
Прожектор держит сцену в круге света.
А я не помню главные слова,
Что вносят перемену в нить сюжета.

Вот рампа – мой отчетливый рубеж.
Все, как обычно – грим и микрофоны.
В кулисе нервно мечется помреж
На службе у сценических законов.

Мне строит мину звукорежиссер, –
Что пауза не может долго длиться,
В партере голосов нестройный хор
Со мною памятью готов делиться.

Я подавляю судорожный вдох.
Тягучий страх соседствует с прозреньем…
И, чтоб не утонуть во тьме эпох,
Нащупываю тактику скольженья.

Аплодисментов шумных не сорвать –
Надежно обнулились все регистры…
А грим уже давно хотелось снять.
Простите, театральные Магистры!

«Давай! Смелее!» – машет дирижер.
Оркестр дает четыре лишних такта.
Давно пора вступать, но я – стажер,
Ни с залом, ни с оркестром нет контакта…

Я в гриме день и ночь, и в зеркалах
Могу себя узнать я в гриме только.
А тот, другой, рожденный в небесах,
Он – тоже я? И если да – насколько?

Прожектор не щадит, но луч его жесток
Невольно, просто потому, что светит.
Он выхватил того, кто одинок,
Кто пред собой потерянным в ответе.

Но вот вступает медленный гобой,
И скрипка плачет над твореньем мира…
Творенье – это я, но за собой
Могу идти пока что лишь с факиром.

Цепляясь за отжившие клише,
Стою скалой – оплот сопротивленья,
И из последних сил кричу в душе:
«Мне страшно! Не включайте обновленье!»

Вдруг тот, кто отвечает за сюжет,
По ходу пьесы измененья вносит:
Решительно велит усилить свет.
«И пусть пощады этот тип не просит!
 
Сломить сопротивленье – не вопрос!
Поверит даже самый ярый скептик.
Прибавьте свет! Все старое – на снос!
Теперь не устоит и диэлектрик!»

Мой Бог! Как этот свет слепит глаза!
Да сжальтесь же! Я все равно не вспомню!
Как жжет в груди… То свет или слеза?
И грим потек! Вот выживу – припомню!

«Смывайте все! – командует помреж, –
Мы разрешим ему играть без грима.
А вот и тот, второй… Отмылся! Лонжи режь!
Пусть встретятся друг с другом, пилигримы!»

Все ярче свет… Горит в груди огонь,
Шепчу, пав жертвой страшного пробоя:
«Ты настоящего, ТОГО не тронь!»
Но что же делать – пала ведь и Троя…
   
… Какая в этом зале тишина!
Ну, здравствуй, мой близнец, теперь мы рядом!
Коротким замыканьем рождена,
Моя душа умылась звездопадом

И голосом, родившимся из мук,
Запела восхитительную песню,
Что тем нежнее, тоньше и чудесней,
Чем больше удалось замкнуть разлук…