Глава XXX VII. Охота на вальдшнепа

К началу: http://stihi.ru/2019/08/19/665


Слушанье по делу ограбления франкфуртского отделения «Дойче Банка», происшедшего в июле 1925 года, было назначен на 10 января 1934 года. Главным обвиняемым на процессе был бывший директор филиала Теодор-Генрих Фридлендер. Судьёй назначен Дитрих фон Энгельгардт, известный тем, что председательствовал ещё на суде над одним из убийц министра иностранных дел Веймарской республики Вальтера Ратенау – Эрнстом Вернером Теховом (двое других соучастников – Герман Фишер и Эрвин Кнауэр покончили собой, не дожидаясь ареста). Техов получил тогда 15 лет тюремного заключения, но впоследствии был освобождён досрочно…  Прокурором назначили никому неизвестного Харальда Руге, а защищать обвиняемого согласился сам Фридрих Нортке – известнейший в Германии адвокат и профессор права Геттингёнского университета. Многие подозревали его в симпатиях к нацистам.

Главными свидетелями обвинения должны были выступить Гюнтер Хофманн, дворецкий Фридлендера, а в прошлом – банковский курьер, и Курт Шютцмайер, оберфюрер франкфуртской ячейки СА, бывший младший конторщик банка. Но Курт Шютцмайер скончался в университетской больнице от ран, полученных в результате обстрела машины, в которой он ехал по тихой гейдельбергской улице Шлосс-Вольфсбрунненсвег… Одного свидетеля было недостаточно для того, чтобы предъявить обвинение, но эта проблема разрешилась самым неожиданным и удивительным образом: в прокуратуру явился некий Людвиг Функ, работавший счетоводом в банке, и заявил, что готов выступить свидетелем на процессе.

…Незадолго до того, последнего, разговора с Фридлендером, в котором тот объявил дворецкому об его увольнении, Гюнтеру неожиданно позвонил Шютцмайер… «Будем брать старика», –  без всяких предисловий заявил оберфюрер – «Срочно нужны деньги… Ох, и потрясём мы жирного каплуна, дружище! – ему придётся хорошо раскошелиться для того, чтобы снова оказаться на свободе…» Гюнтер осторожно спросил оберфюрера: «Скажи, Курт, а какие обвинения вы ему предъявите?» Шютцмаейер весело рассмеялся: «Как ты наивен, Хоффман! Сегодня мы правим бал, и для того, чтобы завалить этого еврейского кабана, никаких обвинений не требуется…  Впрочем, ты прав – законность, хотя бы формально, должна быть соблюдена… Эврика! Мы скажем, что это он тогда украл сумку инкассатора…» «Но это же глупо! Даже идиоту ясно, что директор филиала не станет воровать в собственном банке – какие-то жалкие восемьсот тысяч марок… Да у него капитал в несколько десятков миллионов…» «Ерунда!» – беспечно отпарировал Шютцмайер – «Всем известно, что еврей и за пфенниг удавится – будь у него хоть миллиарды… Не заморачивайся, приятель – готовь денежки, скоро нагрянем к тебе с визитом! И, вот что: не дури! – уж я-то всё знаю… Если что, мы и с тобой церемониться не станем…»

После разговора с оберфюрером, Гюнтер крепко задумался… Конечно, старика Фридлендера не жалко – поделом ему… Но вот если начнут снова раскручивать это давнее тухлое дело, то быстро выведут его, Гюнтера, на чистую воду…  Ему стало страшно – в последней фразе Шютцмайера он почувствовал скрытую угрозу… «Церемониться не станем…»    Да-да, конечно, бывший приятель явно хочет избавиться от него и завладеть деньгами… Восемьсот тысяч марок – это целое состояние!.. Этот Шюцмайер – сущий дьявол… И тут Гюнтера осенило: ему вдруг стало совершенно очевидно, что именно Курт и убил Алоиза Хайнке – чтобы занять его место…

Гюнтер стал нервно ходить из угла в угол своей небольшой спальни… Итак, Шютцмайер хочет его убрать… Этот бывший младший конторщик явно рвётся в фюреры, и буквально шагает по трупам… Но как бы не так! Ведь и Гюнтер Хоффман стал совсем другим – он давно уже не тот наивный деревенский паренёк, за которого его держит бывший приятель… Он вступил в ряды НСДАП, организовал первую нацистскую партийную ячейку в Гейдельберге – с помощью Йоханнеса Швабауэра, старосты медицинского факультета и члена Национал-социалистического союза студентов. Это они саботировали еврейских профессоров и преподавателей – и вынудили их покинуть университет. Это они переделали посвящение на фронтоне здания университета "Духу живущему" в лозунг "Духу немецкому". Это они, вместе с патриотически настроенными студентами и сотрудниками университета, жгли еврейские и коммунистические книги, устраивали факельные шествия… Это благодаря ему тихий университетский городок стал надёжным оплотом национал-социализма…

Гюнтер отодвинул платяной шкаф – за задней стенкой, в небольшой нише, вделанной в стену, обнаружился целый склад оружия: несколько винтовок еще времён войны, карабин, два «вальтера»… Он достал снайперскую винтовку и щелкнул затвором. Оружие было в прекрасном состоянии – вычищено, хорошо смазано… Гюнтер был великолепным стрелком – еще в детстве они с отцом бродили с ружьишком в по окрестным лесам, и тот научил его метко стрелять… Он никогда не забудет свою первую добычу – юного вальдшнепа, который токовался с серой самочкой и не заметил приближения охотников…  Неожиданно в спальне зазвонил звонок – хозяин вызывал Гюнтера к себе.

Окна кабинета были задёрнуты светонепроницаемыми шторами из тёмной материи, на столе горела высокая лампа с зелёным абажуром. Теодор-Генрих Фридлендер, погружённый в самые мрачные мысли, сидел за своим огромным письменным столом, опустив голову и подперев её руками. Гюнтер знал о его горе – две недели назад в Ницце неожиданно скончалась его любимая младшая дочь, Ирен – но никакого сочувствия к хозяину он не испытывал…

— Гюнтер, вы знаете адрес того… студента… который… обучал моих дочерей латыни?
— Да, хозяин! Он живёт на…
— Мне это неважно… Вы пойдёте туда и приведёте его ко мне — немедленно!
— Слушаюсь, хозяин!

…Дворецкий подвёл учителя к двери кабинета Фридлендера, раскрыл её и жестом приказал войти. Затем, затворив двери, он быстро направился в свою спальню: полчаса назад ему позвонил с вокзала Шютцмайер и объявил, что скоро прибудет сюда с группой штурмовиков – «брать» банкира… Гюнтер зарядил снайперскую винтовку, и пряча её под полой ливреи, проследовал в столовую, окна которой выходили на улицу. Там он приставил винтовку к стене у окна, за шторой, и распахнул окно настежь…

Он вернулся к двери кабинета Фридлендера как раз вовремя – учитель поспешно покидал кабинет под крики хозяина: «Уходите – и будьте прокляты, вы и ваш род до седьмого колена… Вон отсюда!» Гюнтер выставил его на улицу, запер входную дверь, а сам вернулся в столовую… Прячась в глубине комнаты, он наблюдал из рапахнутого окна, как учитель «пьяной» походкой вышел за ворота, прошёл несколько шагов вдоль улицы, и вдруг – схватившись за сердце – стал медленно оседать на землю… В эту минуту к воротам особняка подъехал грузовик с штурмовиками и остановился напротив дома. Едва оберфюрер Курт Шютцмайер, сидевший в кабине рядом с водителем, распахнул дверцу, раздался выстрел…


http://stihi.ru/2019/10/11/873