Сад Адониса. Из Эдмунда Спенсера XVI век

Там воплощалось образов немало,
Чтобы земля была заселена,
Однако их число не убывало,
Грядущие встречая времена;
Сокровищница образов полна,
И напрягаясь в плодоносной смуте
Всемирная рожает целина,
Где вечный хаос бьётся в древней жути,
Перенасыщенный прообразами сути.

Так возникает вещь из вещества,
Чтобы потом формировалось тело
Приметами живого существа,
Которое прорваться в мир хотело,
Но вещество всегда и всюду цело,
Не убывает жизненный запас,
И сколько бы веков не пролетело,
Не больше и не меньше, чем сейчас,
Мир переменчивый в чередованье фаз.

Субстанция при этом неизменна;
Меняется не сущность, а предмет,
Поскольку на земле природа тленна;
Теряется обличие и цвет,
Однако веществу износа нет;
Уходит форма, форме сострадая,
В течении неудержимых лет;
Цветок прекрасный никнет, увядая;
Под солнцем лилия погибнет молодая.

Но под угрозой дерево и злак,
Всё, что под солнцем производит семя;
Свирепствует неумолимый враг;
Он с крыльями, и он зовётся Время;
Всё это жизнерадостное племя
Падёт от беспощадного серпа;
Для смертных возраст — гибельное бремя;
Где черепки, там также черепа,
И ярость Времени безжалостно слепа.

Земную красоту жалеют боги,
Всё рушится под натиском обид,
И мать Венера не чужда тревоги,
О детищах своих она скорбит;
Убийственный невыносимый вид!
Судьба в своих решеньях непреклонна,
Бег времени для жизни ядовит,
Спасенья нет от общего закона,
И вечная любовь для смерти не препона.

Когда бы время не косило всех
И не грозило мирным наслажденьям,
Сад процветал бы средь земных утех,
Безоблачным питаясь наслажденьем,
Поскольку, не подвержен заблужденьям,
Там любящий любимою любим,
И ревность он считает наважденьем,
И потому там хорошо двоим;
Любовь ласкает их веселием своим.

Весна в саду блаженном вечно длится,
Не ведая ненастья и невзгод;
Цветок ещё на ветке шевелится,
А рядом созревает сладкий плод;
Достаточно в саду проточных вод;
Средь лиственно-лазурного простора
Там птица беззаботная поёт;
Отрады там не омрачает ссора,
И не боится в том саду любовь позора.

И в том земном раю была гора,
Где ласковые мирты вырастали;
Была цела их нежная кора;
Неведомо прикосновенье стали
Тем деревам, и звери бы не стали
Царапать их, не причиняя зла
Святым ветвям, которые сплетали
Гирлянду над горою; лишь смола
Благоуханная сама собой текла.

Так с гибкой веткою сплеталась ветка
Там, где благоуханный произрос
Лес, что возникла тихая беседка,
Которую и плющ, и шипороз,
И жимолость, подруга диких лоз
Образовали, кров прохладный строя,
Надежно защищающий от гроз,
От жгучего, полуденного зноя
И от ветров, когда бушуют ветры, воя.

В саду цвели различные цветы,
Земные образы любви печальной;
Там Гиацинт исполнен красоты,
Любимец Феба, там же над хрустальной
Водой Нарцисс, раб зыбкости зеркальной,
И в горестно кровавом багреце
Там Амарант цветёт многострадальный,
Там Амарант, напомнив о конце
Аминты, будит вдохновение в певце.

Туда идёт прекрасная Венера
Адониса любимого обнять;
Там вечное блаженство — не химера,
И можно там на Время не пенять;
Там ароматы может обонять,
От зависти стигийской удалённый,
Адонис, чьё призвание — пленять;
Принадлежит он там навек влюблённой
Богине и её любви неутолённой.

Адонис тоже умер, говорят,
Хоть неизвестно, где его могила;
Глотает ночь забвенья всех подряд
И никого ещё не пощадила;
Однакоже Венера победила;
Пускай со всеми канул он во тьму,
Изменчивость — целительная сила,
Хотя за ней не уследить уму;
Меняя образы, он жизнь даёт всему.

Блаженствует, по-прежнему прекрасен,
И радует богиню милый лик,
И сладостному телу не опасен,
Губительный и беспощадный клык;
Пусть вепрь по-прежнему свиреп и дик,
И человечность не проснулась в звере,
Которым был повержен чаровник;
Вновь не подвергнется любовь потере;
Под райскою горой зверь заточён в пещере.

Блаженствует Адонис в том саду,
Среди богов навек забыв утраты
И прежнюю печальную вражду;
С ним вместе мальчик тешится крылатый,
Во многих преступленьях виноватый,
А там стрелок откладывает лук,
На гибельные стрелы тороватый,
И никому не причиняя мук,
Играет в том саду с Адонисом сам-друг.