Легенда Теннесси Уильямс

Они воздвигли новый храм
там. где  пал  прежний,
в долгие, томительные дни позднего лета.
Их  глубоко  посаженные глаза
не  воспринимали ощутимый свет.
Они шли, прижав руки  ко  рту,
соблюдая закон безмолвия,
когда скрещенные клинки
сверкали злобой
средь сентябрьского зноя.

Должно быть, она первой  произнесла
преданное проклятью, запретное слово,
и  оно уродливо лежало  на  ее губах,
словно надпись,
нацарапанная огрызком карандаша на стене.

Он  обернулся с коротким сухим кашлем,
словно желая растоптать,
вычеркнуть, отрицая
это  невнятное  бормотанье.
Но было слишком поздно.
Языки пламени
уже лизнули сухой трут,
словно  семя похотливого лета
распалило ее чрево,
и огонь  пополз
по  отвесной стороне  холма.

Низкорослые  кусты,
обремененные красными ягодами,
приняли пламя,  словно благословение,
и понесли его дальше,
от дерева  к  дереву,
от ветки  к ветке,
пока весь холм не затрепетал от света.
             2.
Он все еще избегал смотреть на нее.

Ее  голова была подобна слитку янтаря,
насквозь пронизанная светом,
преображенным в острия копий.

Ее колени медленно раскрылись,
словно крылья
усталой бабочки.

Ее глаза насмешливо опустились туда,
где часть его  тела поднялась,
словно рука школьника
для ответа на  вопрос.

Адам! Адам!

И теперь весь полдень затвердел,
словно слиток прозрачного янтаря,
став безводным,
непроходимым
и обездвиженным.

Да,  признал он,
и язык его стал словно ватным,
Я хочу коснуться тебя!

Скрещенные клинки дрогнули,
ветер рванулся к югу,
и птицы, опаленные, словно угольки,
метнулись прочь от раскаленного центра-

но они, поглощенные друг другом,
не заметили знаменья.
Они видели лишь горячую,
стремительную стрелу любви
в сопровождении лязганья металла,
битву ангелов над собой -
и гром - и бурю!