Елизавета Ковач. Знакомство с автором

ЕЛИЗАВЕТА КОВАЧ. Знакомство с автором

Член союза писателей Приднестровья. Лауреат международных литературных фестивалей «Русский стиль», «Славянские традиции», «Славянская лира», «Под небом рязанским», «Зорянка», «Центр Европы», лауреат международной литературной премии «Образ-2017».

СТИХИ

Родина - о героях молва,
Ее знают и стар, и млад
Плачет трава полужива,
Ведь солдаты под ней лежат...
Родина - это где-то в душе,
Там, где совесть живет и грусть,
Это много "я не могу уже",
и одно"дай силы, прорвусь"...
Это быть на щите и упасть сотню раз
В городах, глотающих смог,
Лишь она меня ждет, льются слезы из глаз,
По щекам на родимый порог...
Это первый пронзительный крик журавлей,
Вернувшихся поздней весной,
Это запах цветущих гречаных полей,
Зовущий, нас, грешных, домой...
Это маковки церкви над быстрой рекой,
Хлеб из белённой печи,
Это свечки за здравие и упокой
И с целебной водой ручьи.
Это выросший с нами смешанный лес,
С колодцем на каждом пути,
Родина... это бабушкин крест,
К нему можно просто прийти...


ОБОСТРЕНИЕ

Детство… школа… тетрадки в клеточку…
Выпускной… И в цветах крыльцо…
За кусочек гвардейской ленточки
Завтра мне разобьют лицо…

И под кожу введут забвение,
В трупный яд обмокнув иглу,
Я – последнее поколение,
Не забывшее про войну…

Пусть вокруг волчьи крюки и свастики,
Мой парад – это мой Ленинград!
Не стереть нас бандеровским ластиком –
Каждый рядом со мной - солдат.

Я иду в полку  победителей,
Окуная лицо в сирень…
И становятся всё омерзительней
Проклинающие этот день…

Море вышло из спячки, и ночи бледней,
Умирают последние крокусы -
Здесь три года назад убивали людей,
А сейчас ремонтируют офисы…

Майский воздух растерзан, разъят и распят,
Остановлено даже дыхание…
Только бьётся в висках: «Виноват, виноват…
Обрекающий жизнь на заклание!»

На моем Куликовом не льётся слеза
На коляски, на сумки хозяйские…
Кулаками давлю на сухие глаза
И на горе своё второмайское…

Гладят тени мне руки, целуют лицо,
Сквозь молчанье, что в сердце повисло…
Надеваю на правую руку кольцо,
Чтобы помнить и ныне, и присно…


ВОИН

Пепельный чуб, прищуренный глаз -
Выстрел за выстрелом…
Если тебя не убили сейчас,
Значит, ты выстоял…

Щёлкнул пустой автоматный рожок…
Броник застёгнут, но
Это не он тебя бережёт –
Родина…

Друг твой сжимает землю в руке,
Взрывом оторванной…
Стонут разбитые невдалеке
Блоки бетонные…

Вдоволь досталось тебе на веку
Крови и пороха.
Ты, не спеша, вынимаешь чеку,
Чтобы – без промаха…


МЕГАПОЛИС

Мегаполис сверкает диодами башенных кранов,
Миллионами фар освещая шоссе и мосты,
Ну а где-то война, дети гибнут в холодных подвалах,
Забывая вкус белого хлеба и чистой воды.

Мегаполис спешит, как малиновка, с ветки на ветку,
Не допив утром чай, пережёвывая бутерброд,
Ну а где-то стреляют в людей хладнокровно и метко,
И сестричка во тьме заправляет кишечник в живот.

Мегаполис дрожит - первый грохот подземки, простите,
Суета городских поселенцев качнула кровать,
Ну а где-то лежит обесчещенная Нефертити
Поседевший комбат пожалел: приказал "Расстрелять"...

Мегаполис устал от приезжих, клаксонов и пробок,
От плохих новостей и фальшивых расстроенных лир,
Ну а где-то дрожащей рукой выводит ребенок,
До сих пор не забытый девиз только им: "Миру мир!"


ТОЛЬКО БЫ

Утром мечталось, манную кашу,
Ложкой мешая,
Образ сложился не карандашный –
Дума большая:

Только бы дети знали вкус хлеба,
Мамины руки,
Нежно сдувало мирное небо
Лишние звуки…

Только бы ветер не пил горький стронций –
Больше не надо…
И целовало спелое солнце
Гроздь винограда,

Что станет вскоре вином для Причастий,
Не для похмелья,
Чтобы стал каждый по-своему счастлив,
В день Воскресенья.

Только живыми встречали героев –
Страшен «груз двести»,
И все славяне, родные по крови,
Были бы вместе.

Каждому поровну, честно, по-братски
Стих карамельный,
Был бы подольше тёплым солдатский
Крестик нательный.


ФАНТАЗИИ

Есть такой уголок - у меня с ним старинные счеты:
Он когда-то стащил из причёски роскошный нарцисс…
Только я возвращаюсь, влюбляюсь, как школьница - слёту,
И на ушко шепчу: Балаклава, Судак, Симеиз...

Он меня узнаёт и приветствует чаечьим хором,
Как ни в чём не бывало, мне всё отдаёт, чем богат…
Я прощаю его и целую в макушку с пробором –
Он такой же, как прежде, хотя и немножко – солдат.

Мы в обнимку идём по ступенькам святого Фороса,
В ботаническом царстве пугаем веселых детей…
На двоих – два крыла – и не меньше, чем у альбатроса,
Он кричит о своём – только слышится мне: «Кок-те-бель...»

Будет ялтинский бриз мне шептать колыбельные песни,
И вершины Ай-Петри под ноги стелить облака…
Изумрудный прибой мне подарит фату, как невесте,
Там, где камни-тюлени давно отлежали бока,

И погладит меня по лицу перепончатой лапой,
И не в будущей жизни, а именно – здесь и сейчас!
С кипарисовых крон будет счастье в ладони мне капать
И стучать кастаньетами в желтые окна террас...


МОСКВЕ

Москва ошеломила снегом топким,
Кошачьими глазами автострады,
Ворчал трамвай, машины ныли в пробке,
А слышалось: «Тебе мы очень рады…»

Я ничего такого не просила,
Чего у Бога просят в этом мире,
Лишь прикоснулась пальцами к чернилам,
Разлитым по булгаковской квартире.

И закачались Воробьевы горы,
И оказалось самым, самым главным,
Что пусть не мой, но мной любимый город,
Меня напишет с буквы незаглавной.

Он не читает бабелевских шуток,
Не фарширует рыбу по субботам,
Он кормит на прудах ленивых уток,
Когда спешит на вечную работу.

Я замираю в детском удивленьи
И шевелю губами по привычке…
И возникает в дальнем отдаленьи
Лицо моей пробабушки-москвички…

Он город-сказка, город сновидений,
Живу я в грезах или грежу всуе,
Ношу в восторге шлейф его строений
И застываю в робком поцелуе…


ГОЛОС УКРАИНЫ

Я ничего такого не хочу,
Чего хотят богемные поэты!
Лишь помолюсь… Зажгу в себе свечу…
За мир… За то, чтоб стало больше света…

Ладонью зачерпну пастель небес,
Ласкающую маковки пшеницы,
И отразится в речке синий лес,
Ромашки, васильки и чернобривцы…

Вновь задохнусь от скромной красоты
Сосны, поющей на краю заката…
И расцветёт в душе цветком мечты
«Садок вишневий коло білої хати»...

Заученный когда-то наизусть,
Со сладким вкусом детства в классах узких…
И смоет тёплый дождь немую грусть
С булыжников Владимирского спуска.

Брат во Христе и во Христе сестра,
Любовь моя навеки Украина –
Мы плоть от плоти вольного Днепра,
Святого Духа и Отца, и Сына!


Этот город коснется щеки тёплой краской заката,
Южным ветром – ладони, Утёсовской песней – души,
И вдохну я, как в детстве, не воздух, а сладкую вату,
И пойму, что за счастьем мне незачем больше спешить.

Этот город обласкан руками великих французов,
Ароматом акаций цветущих пропитан насквозь…
Я стою и гляжу, как над Оперным кружится муза
И роняет стихи на душистое сено волос.

Этот город гудит на наречье, чужим непонятном,
Копошится Привоз, зазывая кичливых гостей…
А они не глядят на торговок – и это понятно –
Их чаруют коленки и юбки твоих дочерей.

Этот город пребудет во мне не бульваром в оконце,
Не Потёмкинской лестницей, что к небесам побежит…
Да пребудет навек, город мой, предзакатное солнце,
Что целует тебя в итальянский прибрежный гранит!

Ты заснёшь, как дитя, в безмятежном великом покое,
Где неспешные волны баюкают в море Луну…
Ну а я не усну… Я подружку-гитару настрою,
И тихонечко трону зовущую песню струну…


ПОД МИНСКИМ НЕБОМ

Меня ты встретил волшебным летом,
Фонтаны бились до шпилей башен,
А я, южанка, была раздетой,
Ты поделился своей рубашкой…

И закружили чужие скверы,
Зацеловали аллеи парков,
Ты самым лучшим был кавалером,
Плюс восемнадцать, но было жарко.

Здесь пахнет липой, сердца большие,
И вековые бросают тени
Под ноги детям, дома смешные,
И словно к небу ведут ступени...

Без промедлений, без многоточий
Меня услышишь, и где б ты не был,
Неизлечимо болею очень
Я минским небом…

В твоих предместьях мы пили мокко,
И раздавали, смеясь, конфеты,
Влюбилась слету в твое борокко,
Натанцевавшись с луной в проспектах,

Слизала Свислочь мои монеты,
Зови, приеду, а лучше требуй,
Чтоб надышаться остатком лета
Под минским небом…


ПРОЗА

КОНЕЦ

Это война… Здесь человек убивает человека. Иногда человек людей, иногда люди человека, как мы сейчас. Это нормально. Ну как бы нормально. На войне нормального мало, но если хоть на секунду тебе покажется, что это не нормально, ты труп. Что ненормальны разбросанные человечески останки, что ненормально, когда бродячие собаки обгладывают голень явно не коровы, когда восемь солдат подряд насилуют одну женщину, когда грудной ребенок сосет холодную грудь умершей вчера матери.
Либо ты замешкаешься, начнешь философствовать о наполовину полном или пустом стакане и тебя нет, твою голову снесет точный стрелок, либо наступишь на мину, которую бы ты увидел, если бы не рассуждал обо всем этом, либо поймешь, насколько происходящее вокруг чудовищно, противоестественно, и спустишь крючок сам, крючок винтовки, нацеленной дулом в рот, в свой рот. Поэтому… я не думаю.
Она враг. Не просто враг, которому промыли мозги. Она наемница. То есть за то, что она убила моих соседей, друзей, чьих-то сестер, братьев, невест, дочек, сыновей, эта мразь еще получит деньги. Получила бы, если бы ее не поймали…
Женщина, которая должна рожать детей, сидеть в своем ухоженном прибалтийской окошечке с бегониями, зимой подкармливать голодных птичек и собак, ходить в церковь, гладить мужу рубашку, пришивать пуговицу на брюках, печь пироги по воскресеньям.
Это нам, мужчинам, война простительна, наверное… но ей нет! Ей, научившейся так хорошо стрелять, научившейся не думать, спать спокойно, не чувствовать вины…
Я видел ее винтовку, зарубки на ней. Каждая из них это не просто человеческая жизнь, это десятки несчастных родственников, многие из них так и не получат похоронку, будут надеяться, и ждать, ждать всю свою жизнь…
Ее жизнь скоро закончится. Мучительно, кровожадно, медленно. Ей не разрешат закурить, попить воды, помолиться, посмотреть в ее чертовое зеркальце, найденное в одном из карманов мужской куртки, на четыре размера больше ее собственного, попрощаться.
Ее просто скинут с крыши одной из многоэтажек, а тело не будут убирать три дня. Так страшнее, так честнее, так решили родственники убитых ею людей.
Я смотрю в ее глаза напоследок. Знаю, что не надо, что буду помнить этот взгляд всю жизнь, как и взгляды всех, кого убивал. Смотрю, чтобы прочитать сожаление и раскаяние, ведь когда, как не сейчас? Она же это понимает, что больше не будет другой возможности, что через считанные минуты будет мертва, она от нас не ждет пощады, как и мы бы не ждали ничего от врагов, если бы попали в плен, но взгляд ее пустой. Ни безумный, ни нервный, ни блуждающий, она не говорит с Богом, она не вспоминает свою жестокую жизнь, она не просит конца, взгляд пустой, как сейчас пуста ее обойма.
Сухие потрескавшиеся губы сжалились друг к другу, прилипли - почти сутки мы ей не давали воды, они не молятся, не проронят больше ни слова.
И именно эта пустота и немота оправдывает происходящее. Это нормально! Она убийца, наемница, преступница, она должна умереть.
И я смотрю вниз, хотел не смотреть, отвести глаза, если бы почувствовал, что она хоть на секунду хотела бы что-то изменить…
Нет! Я смотрю с крыши девятиэтажного здания, как падает на асфальт тело литовской снайперши.
Аминь!


ДРАМАТУРГИЯ

ЖИЗНЬ?

Мини пьеса в четырех явлениях

Явление 1
Действующие лица: Лариса: Лариса 35 лет, Николай 37 лет. Их дети Ваня 8 лет, Саша 6 лет.
Прихожая хрущевки. Николай собирается на службу. Надевает форму охранника. Берет в руку пакет.
Лариса: Ну что за работа у тебя такая? У всех майские праздники, шашлыки, море, полгорода на склоны собралось, а ты.. агентство, ну кому понадобится в охранное агентство звонить сегодня?
Николай: Лариса, надо. Это же служба. Где работу я такую найду. И премии, и 13-ая, ну чего ты? На море давно была? Бери детей и езжай, вот на такси туда и обратно (протягивает ей деньги) Ваньку на скалодром отвези, он давно хочет скалолазом стать, а после на пляж, там пляж хороший за ним прямо, волнорезов нет, волны до небес, валуны огромные. А я к вам, может, подъеду.
Лариса: Подъедешь ты, расскажешь мне бабушкин рассказ. Вон у тебя каска для твоего пейнтбола из пакета торчит. Как будто тебе на тренировках стрелялок твоих не хватает.
Николай: Ну все... Завелась… Лариса, не начинай, люблю, целую. Ребята, пока.
Выходят Ваня и Саша.
Ваня: Пока, пап.
Саша: Пока.
Целуют Николая в щеку
Николай: Давайте, бойцы, покоряйте скалодром сегодня. Высоко не залезайте. Потом камешки в море кидайте, как я вас учил. Только плоские надо, они прыгучие, Ваня, помнишь?
Ваня: Помню. Пораньше приходи, пап!
Саша: И я помню!
Ваня: Хорошо, пап!
Саша: Приходи скоро.
Николай уходит.
Лариса: Ну что мальчики, папа на работе, будем делать, что хотим. Собираемся на море, еще ужин готовить надо и уроки делать, за праздники забудешь все, Ванька. А ты, Александр, помогать будешь.

Явление 2

Лариса и мальчики едут в такси.
Действующие лица: Лариса, Ваня, Саша, таксист, 45 лет.
Таксист: Куда едем?
Лариса: Скалодром. Поближе к склонам.
Таксист: понял. Город, правда, загруженный, сегодня футбол, праздник.
Лариса: Надо ехать, сыну давно обещала.
Таксист: Сын это святое. Мой в этом году школу заканчивает. Поступать в мореходку собрался. Я ему говорю, там же конкурс сумасшедший, да и в море сейчас уйти взятки давать надо, а он нет, пойду в море, мечта с детства. Вот таким был (показывает на мальчиков) а уже всего Катаева перечитал, в Крым поехали, в музей Айвазовского раза четыре ходили, часами на картины смотрел. Особенно картина меня удивила «От штиля к урагану». На ней одной от спокойного моря к бури, Вадька часами смотрел на нее, заболел прямо. Потом фотографию с мамкой заказали ему в комнату большую, но не то… в фотографии души художника нет. Моряк… (смеется) А вы, молодые люди альпинизмом занимаетесь?
Ваня: Да, в школе в спортзале стенка есть со страховкой лезу, хочу на большую стенку, а мама боится.
Таксист: На то она и мама, чтобы боятся.
Таксист: Там есть стенка почти вертикальная, где колок совсем мало, прыгать надо, а Сашка вот на детскую будет залезать.
Таксист: А ты значит, уже на взрослую? Уже вырос? Смеется.
Звонит мобильный телефон таксиста.
Таксист: Я отвечу? (смотрит на Ларису, она кивает). Вообще не положено, но это же Вадик.
Да, Вадька. Куда тебе надо? На Куликово? А что там? Друзья? Вадька, там это палатки какие-то уже месяц стоят, агитация, давай это… не суйся туда, переживаю я. Или хочешь, если прям друзья, сам тебя отвезу. Хотя нет, (чешет голову) смена у меня… день горячий. Что за друзья у тебя там такие? Ладно, не могу говорить, пост проезжаю. Целую, давай пораньше сегодня, мама бычков жарит, ну да лиманских, как ты любишь.
Таксист: Ну все приехали. Дворец спорта. Ниже не могу, все перекрыто.
Лариса: Спасибо. Расплачивается. Вы замечательный. С праздником Вас. И сыну привет. Пусть мечта его сбудется.
Ваня: Спасибо.
Саша: До свиданья.
Выходят из машины.
Лариса: Мечта это хорошо. Да, Ванька? Сейчас полезешь, вот что за дети такие, как будто на земле счастья нет. Маме нервы одни.
Таксист: Да, а море… там еще хуже, тут хоть страхуют, а там… стихия и одно суденышко на все ветра бока свои подставляет… Ну да ладно, ребятки, счастливо!

Явление 3
Скамейка на Приморском бульваре.
Вадим, 17 лет.
Светлана, 17 лет.
Светлана: Нет! Никуда не пойдешь! Сон мне плохой снился. Плохой, Вадька. Будто жду я тебя на берегу. Возле памятника того, жены матроса. А ты не приплываешь. Плачу, кричу, и понимаю, что сон, а проснуться не могу. И вороны кружат, много воронов, черные, большие, все небо заслонили, ни гостиницы не видно, ни порта, ни маяка, одни вороны.
Вадим. Свет, ну чего ты? Бабка что ли сны всяким верить? Давай лучше закажи такси мне, только не двойки, там папа, не хочу, чтобы он приехал или напарник, отговаривать ведь начнут, делов на полчаса, а отпрашиваться у половины города приходится.
Светлана достает мобильный, заказывает через приложение такси.
Вадим: Света, ну что ты как маленькая, одна нога там, другая здесь. О смотри… яхта какая красивая. Показывает в сторону моря. Вот сегодня же покатаемся на ней. Они от Отрады ходят. Мне деньги дали на праздники. Фотографий тебе сделаю. Ты и море…Закат… Весь instagram твой будет.
Светлана: Нет. Ты не понимаешь. Там же опасно, Вадька, ты новости вообще смотрел? Я по первому городскому вчера слышала, что убирают эти палатки на 411 батарею. Значит, не все так спокойно, как ты говоришь. Это же политика.
Вадим: Я друзьям обещал, понимаешь. Пару часов агитку раздам и вернусь. Даже папа отпустил, а ты боишься, дуреха. Про Крым же знаешь? Вот он воздух свободы.
Светлана: Свобода… Потому что папа не знает твой ничего. Вроде таксист, а как будто не в нашем городе живет. Моря боится, что сын стал взрослым боится, а вот… прям под ногами яма, а ему все равно.
Вадим: Давай, я побегу, еще воды здесь куплю пацанам (показывает на витрину магазина).
Светлана: Ладно, я погуляю пока, и смотри, слежу за тобой (трясёт в руках телефон).

Явление 4
На сцене большой экран.
Выходит Лариса в трауре, черном платке. В руках две гвоздики с траурной лентой.
Лариса (читает):
Море вышло из спячки, и ночи бледней,
Умирают последние крокусы –
Здесь три года назад убивали людей,
А сейчас ремонтируют офисы…
Майский воздух растерзан, разъят и распят,
Остановлено даже дыхание…
Только бьётся в висках: «Виноват, виноват…
Обрекающий жизнь на заклание!»

На моём Куликовом не льётся слеза
На коляски, на сумки хозяйские…
Кулаками давлю на сухие глаза
И на горе своё второмайское…
Гладят тени мне руки, целуют лицо,
Сквозь молчанье, что в сердце повисло…
Надеваю на правую руку кольцо,
Чтобы помнить и ныне, и присно…
Надевает кольцо на правую руку, выводит по очереди мужчин, женщин, расставляет их в шашечном порядке по всей сцене.
На экране появляется документальная хроника горящего здания профсоюзов. В зал запускается дым. На сцену выходят в белых полотняных рубахах и босиком Александр, Вадим, Кристина, Александр, Сергей, Евгений, Михаил, Тарас, Вадим. В руках держат зажжённую свечку. Все время их реплик звучит звук бьющегося сердца.
Николай: 02.01.1976 г.р. погиб 02.05.2013. огнестрельные ранения из дробовика в спину, ягодицы, большая кровопотеря. Проходил мимо места событий, когда возвращался домой, вмешался в конфликт. Каска мне тогда не помогла, меня убили в сердце.
Вадим:  24.07.1996 г.р погиб 02.05.2013. Выбросился из окна.
Кристина: 18.03.1992 г.р погибла 02.05.2013. Отравилась газом на 5-ом этаже.
Александр 06.08.1973 г.р. погиб 02.05.2013 отравился газом (между третьим и четвертым этажами)
Сергей 26.06.1967 г.р. погиб 02.05.2013 Отравился газом на 5-ом этаже.
Евгений 21.01.1983 г.р., погиб 02.05.2013 Отравился газом на 5-ом этаже.
Михаил 08.12.1956 г.р, погиб 02.05.2013 отравился газом на 3-ем этаже, полностью обуглен.
Тарас 12.06.1973 г.р., погиб 02.05.2013 ожоги дыхательных путей 3-й степени, умер в больнице.
Вадим 05.12.1959 г.р., погиб 02.05.2013 ожоги, отравление дымом, ожоговый шок, погиб в больнице.
Вадим: нас таких 48 человек. Это официальные цифры, конечно, нас еще больше. Причины смерти у всех похожи: отравление газом, ожоги, огнестрельное ранение, травмы в результате падения. Пятеро из нас до сих пор не будут опознаны, они обезображены до неузнаваемости. Нас здесь так и называют: второмайские…
Николай: Тяжело уходить вот так, не подготовившись, не исполнив последнее желание, не попрощавшись, не причастившись. Родные нас помнят. Приносят цветы к зданию, на кладбище, молятся, поминают…
Вадим: Родные нас помнят… а вы?
Звук сердца смолкает.
Выходит священник и читает: «Верую». Все крестятся. Задувают свечи.

АВТОРСКАЯ СТРАНИЦА НА СТИХИ.РУ:
http://www.stihi.ru/avtor/elegency