Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф

Низами Гянджеви Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф — представитель персидской поэзии, преимущественно писал в стиле романтизма и мистики. Благодаря ему в эпические поэмы начали постепенно добавлять более реалистичный стиль повествования, а также разговорную речь.


"Коль  человечен  ты,  послушай  речь  мою:

Не  только  в  небесах,  но  ты  и  здесь  —  в  раю."


По  мнению  поэта,  вся  природа  —  цельный,  неделимый  организм.  Каждая  часть  этого  организма  выполняет  свою,  определенную  ей  Творцом  функции.  Повреждение  любого  звена  в  цепи  повредит  всему  организму  и  в  конечном  счете  пагубно  отразится  на  судьбе  человечества.  В  природе  нет  ни  одного  бесполезного  существа,  животные  имеют  так  же,  как  и  люди,  тело  и  душу.  Они  четко  схожи  с  людьми,  хотя  стоят  на  более  низшей  ступени  развития.  И  поэтому  человек  должен  заботиться  о  животных,  растениях,  о  земле,  о  чистоте  источников.  Для  иллюстрации  этой  мысли  поэт  приводит  великолепный  рассказ  о  легендарном  царе  Фаридуне  и  газелёнке.  Фаридун  на  охоте  азартно  преследует  красивого  газеленка,  но  конь  не  может  догнать  его,  стрела  не  может  попасть  в  цель.  Царь  начинает  ругать  коня,  ругать  стрелу,  и  вдруг  они,  обретя  дар  речи,  говорят  ему,  что  нельзя  уничтожать  бессловесное  божье  существо,  ибо  истребляя  его,  человек  истребляет  природу,  частью  которой  является  сам,  обедняя  себя,  он  уничтожает  в  себе  чувство  красоты  и  свое  духовное  богатство.

Низами - человеком-легенда и при этом творец, чьи строки не теряют актуальности веками. Так пусть его слова поведают о нём:

«Устав в пути, себя не береги, груз донести другому помоги…».

Сталин характеризовал Низами как поэта братского Азербайджана и отмечал, что он не должен принадлежать персидской литературе, несмотря на язык его стихов.
3 апреля 1939 года «Правда» вышла со статьёй украинского поэта Мыколы Бажана, в которой он рассказывал о встрече со Сталиным:

"Товарищ Сталин говорил об азербайджанском поэте Низами, цитировал его произведения, чтобы словами этого поэта разбить безосновательность того утверждения, что, дескать, этого великого поэта нашего братского азербайджанского народа нужно отдать иранской литературе только потому, что он, мол, большинство своих поэм писал на иранском языке. Низами в своих поэмах сам утверждает, что он вынужден был прибегать к иранскому языку, ибо ему не разрешают обращаться к своему народу на родном языке. Вот именно это место и цитировал товарищ Сталин, гениальным размахом своей мысли и эрудиции охватывая все выдающееся, что создано историей человечества."

Вальтер Коларц указывает, что окончательный вердикт в пользу точки зрения на Низами как на великого азербайджанского поэта, выступающего против угнетателей, но вынужденного писать на чужом языке, был вынесен именно Иосифом Сталиным. Низами не должен был принадлежать персидской литературе, несмотря на язык его стихов.

Тем не менее, как отмечает Тамазишвили, Бертельс ни в одной публикации ни разу не упомянул роль Сталина в вопросе «репатриации» Низами; также о роли Сталина умалчивается в российских изданиях, включая публикации азербайджанских авторов. Однако в самом Азербайджане роль Сталина в вопросе Низами неоднократно подчёркивалась. Так, в 1947 году заместитель председателя Госплана Азербайджанской ССР (с 1970 года председатель Совета министров АзССР) Али Ибрагимов так характеризовал роль Сталина в развитии изучения литературного наследия Низами:

"Вопрос об изучении творчества Низами в широком масштабе в смысле исследования многогранного и богатого его наследия, его эпохи был начат учёными Советского Союза в 1939 г. после того, как наш великий вождь товарищ Сталин — знаток истории вообще, истории народов Советского Союза в частности, знаток национального вопроса в беседе с писателями говорил о Низами, цитировал его произведения. После этого учёные Советского Союза, получив яркую и глубокую по своей научной правоте установку, развернули исключительно большую работу в области исследования творчества Низами и его эпохи".




Планировались торжества в Эрмитаже, посвящённые «800-летию со дня рождения великого азербайджанского поэта Низами Ганджеви» 19 октября 1941 года . Музей обороны и блокады Ленинграда сохранил бланки приглашений на это мероприятие.
В мае 1939 года был создан специальный комитет при Совете народных комиссаров АзССР по подготовке и проведению 800-летнего юбилея «великого азербайджанского поэта Низами», намеченного на 1941 год. Осенью выходит «Антология азербайджанской поэзии», о планах выпуска которой объявлялось ранее. В предисловии к антологии приводились аргументы, доказывающие, что Низами — азербайджанский поэт, в том числе и со ссылками на Ю. Н. Марра, который характеризовался как ведущий советский иранист, а также давалась ссылка на «специальное решение о юбилее Низами», в котором Институт востоковедения АН СССР «твёрдо и решительно признал в Низами великого азербайджанского поэта».

В мае 1945 года в Баку был открыт музей Низами, в одном из залов которого «золотыми буквами вдоль стены начертаны слова, сказанные товарищем Сталиным о Низами как о великом азербайджанском поэте, который вынужден был прибегать к иранскому языку, ибо ему не разрешали обращаться к своему народу на родном языке». Основную часть экспозиции составляли картины на сюжеты произведений Низами.

16 апреля «Правда» опубликовала стихотворное послание Сталину от интеллигенции Баку (авторы: Самед Вургун, Расул Рза, Сулейман Рустам), с благодарностью за «возврат» Низами Азербайджану:

"Владели нашим Низами, певца присвоив, чужаки,
Но гнезда, свитые певцом в сердцах признательных, крепки.
Ты нам вернул его стихи, его величье возвратил.
Бессмертным словом ты о нем страницы мира озарил..."

***************
Низами:

Тот станет един с Низами,
Кто сердцем стихи прочитает
Его — на его языке
И духом с ним породнится...

****************

Хотим, чтоб в честь Меджнуновой любви
Гранил, как жемчуг, ты слова свои…
Арабской ли, персидской ли фатой
Украсишь прелесть новобрачной той…
Мы знаем толк в речениях людских,
Мы замечаем каждый новый стих.
Но к тюркским нравам непричастен двор,
Нам тюркский неприличен разговор.
Раз мы знатны и саном высоки,
То и в речах высоких знатоки!
Прочёл я… Кровь мне бросилась в лицо, —
Так, значит, в ухе рабское кольцо...

*********************

„Чтоб клады счастья обрести, прибегни ко всесилью слов.“

*********************

„Бывает, что любовь пройдёт сама,
Ни сердца не затронув, ни ума.
То не любовь, а юности забава.
Нет у любви бесследно сгинуть права.
Она приходит, чтобы жить навек,
Пока не сгинет в землю человек.“

*********************
"Слова идущие от сердца, проникают в сердце".

*********************
„Я — луна в полночном небе,
но не знающая пятен.
Я — жемчужина,
изъяном бог меня не покарал.
Захворав, бальзам не пей ты,
ведь мои целебней бейты,
Слог мой, точно финик сладкий,
выше всяческих похвал.“

***********************

„На сотканном вечностью том ковре
Жизнь снова меняется, как в игре.
Шлет сердце ушам посланье — привет,
Глаза в том привете прочли ответ.“