Песнь любви...

Низами Гянджеви (полное имя Абу Мухаммад Илиас ибн Юсуф ибн Заки Муайад) – крупнейший персидский (иранский) поэт романтик...

              ***

Тебе открою грусть моих ночей и дней,
Чтоб ты очам своим велела быть скромней.

Не упрекай меня, ты влюбишься сама,
Увидя в зеркале свой лик, луны светлей.

Не дай разлуке постучаться ты в дверь мою,
Ведь страж — мой стон — не стережет твоих дверей.

Ты мне — опора, не пора ль умерить гнет
Чтоб не искал иной опоры я ничьей.

Юсуф — я в ямке подбородка твоего,
Юсуфу кинь веревку милости твоей.

Опустошен я, как мешочек кабарги:
Весь мускус выпит чернотой твоих кудрей.

Виновен я, вот и немею от стыда,
Бальзам прощения на язвы мне пролей.

К тебе я песни, как паломников, веду.
Вознагради чавуша верностью своей.



              ***


Где похитительница сердца, что так непостоянна, где?
Казну уносит вор открыто, а зоркая охрана где?

Я так отстал от каравана, что потерял его следы,
А где скакун мой легконогий, вожатый каравана где?

Всю ночь я у дверей жестокой томился, словно верный пес,
Коль нищий я — где ж подаянье? Награда от желанной где?

О Низами, пора подумать перед уходом в мир иной,
Где добрых дел твоих припасы, коль час пробьет нежданный, где?


***

Прекрасна ты! Клянусь Аллахом, как раз такая мне нужна.
*Жемчужина в объятьях мрака, в ночи сверкая — мне нужна*.

Твой *;рот горит, грозя пожаром, а родинка — сандал и сахар!
Жаровня, пышущая жаром, в преддверье рая мне нужна.

*Я — соль, ты — сахар тростниковый, присоленный же сахар — слаще.
Сласть, соль вбирая, мне нужна.

Из круглой чаши оба мира я выпью, милый виночерпий,
Мне честь иная — не нужна.

Волос твоих душистый ветер мир поит мускусом и амброй,
Ты, это зная, мне нужна.

Твой локон стал мне господином, меня он молча одобряет:
«Что ж, прыть такая мне нужна!»

                ***
Всех зовов сладостней любви всевластный зов,
И я одной любви покорствовать готов!

Любовь — михраб ветров, к зениту вознесённых,
И смерть иссушит мир без вод страны влюблённых.

Явись рабом любви, заботы нет иной.
Для доблестных блеснёт какой же свет иной?

Всё ложь, одна любовь — указ беспрекословный,
И в мире всё игра, что вне игры любовной.

Когда бы без любви была душа миров, —
Кого бы зрел живым сей круголетный кров?

Кто стынет без любви, да внемлет укоризне:
Он мёртв, хотя б сто крат он был исполнен жизни.

Хоть над любовью, знай, не властна ворожба,
Пред ворожбой любви — душа твоя слаба.

У снеди и у сна одни ослы во власти.
Хоть в кошку, да влюбись. Любой отдайся страсти!

Дерись хоть за неё, ну что ж — достойный гнев!
Ты без любви ничто, хоть ты и мощный лев.

Нет, без любви ничьи не прорастают зёрна,
Лишь в доме любящих спокойно и просторно.

Без пламени любви, что все живые чтут,
Не плачут облака и розы не цветут.

И гебры чтут огонь, его живую силу,
Лишь только из любви к полдневному светилу.

Ты сердце не считай властителем души:
Душа души — любовь, найти ее спеши!

Любовь поет кыблу, но помнит и о Лате,
К Каабе льнет, торит в языческой палате.

И в камне — если в нем горит любовный жар —
Сверкнет в добычу нам бесценный гаухар.

И если бы магнит был не исполнен страсти,
Железо привлекать он не был бы во власти.

И если бы весь мир не охватила ярь,
Не мог бы привлекать соломинку янтарь.

Но сколько есть камней, которые не в силах
Привлечь соломинку, — бездушных и застылых.

И в веществах во всех — а можно ли их счесть? —
Стремленье страстное к сосредоточью есть.

Огонь вскипит в земле, и вот в минуту ту же
Расколет землю он, чтоб взвихриться снаружи.

И если в воздухе и держится вода.
Все ж пасть в стремлении придет ей череда.

Для тяготения в чем сыщется преграда?
А тяготение назвать любовью надо.

О смертный, разум свой к раздумью призови,
И ты постигнешь: мир воздвигнут на любви.

Когда на небесах любви возникла сила,
Она для бытия нам землю сотворила.

Был в жизни дорог мне любви блаженный пыл, —
И сердце продал я, и душу я купил.

С пожарища любви дым бросил я по странам,
И очи разума задернул я туманом.

Я препоясался, пылая, — и постичь
Любовь сумеет мир, услышавший мой клич.

Не для презренных он! Мой стих о них не тужит.
Сладкочитающим, взыскательным он служит.

Вот сказ, но исказит мои стихи писец.
Страшусь: припишет мне свои грехи писец.



***

Мне ночь не в ночь, мне в ночь невмочь, когда тебя нету со мной.
Сон мчится прочь, сон мчится прочь, беда в мой вступает покой.

Клянусь, придет свиданья час: пройти бы не мог стороной.
Клянусь я мглою кос твоих: уйдешь — и охвачен я мглой.

Не мне ль нестись к тебе одной, стремиться могу ли к другой?
Тебе ль искать подобных мне, — не тешусь надеждой пустой.

Сравнись со мной — величье ты, вглядись — никну я пред тобой.
Сравнюсь с тобой — не прах ли я? Все клады в тебе лишь одной.

Нет глаз, чтоб видеть мне твой лик, мне радости нет под луной.
Нет ног — поспеть к тебе, нет рук, чтоб с жаркой сложить их мольбой.

Забыла ты о Низами, владея моею судьбой.
Днем гороскопы числю я, в ночь звезды слежу над собой.


***

*Расступился черный мускус, и она всплыла вчера.
Оттого пришли в порядок все мои дела вчера.*

*Луноликая спешила, соглядатаев боясь,
Полотно с Луны срывая, розы обожгла вчера.*

На жемчужину глядел я, глаз не властен отвести,
Словно по моим ресницам — влажная — сошла вчера.

И покоились мы рядом. Пробудилось — и бегом
Счастье резвое пустилось, чуть сгустилась мгла вчера.

«Ухожу! — она сказала. — Что мне дать в залог тебе?»
«Поцелуй», — я той ответил, что мне жизнь дала вчера.

Я проснулся, опаленный, и огонь во мне горит,—
Впрямь была* вода живая *в той слезе светла вчера

Головою ширваншаха вам клянется Низами:
Лишь во сне со мною вместе милая была вчера.