Две молнии

                В тот первый летний день собрали грозы
                Очередной богатый урожай:
                Старинный дуб не выдержал угрозы
                Разящего небесного ножа,
                Убило трёх овец. Метнулось стадо
                Прочь с выгона, тесня с собой ягнят.
                Но даже волки не пошли на падаль –
                Из логова, ощерившись, глядят.

                И высверк молний на зрачках распятых
                Печатает убийственный расклад:
                Избыть нужду на собственных волчатах
                Иль, ужас поборов, пойти в заклад
                Разнузданным, расхлябанным, британским,
                Атлантикой рождённым, небесам…

                Другая же гроза сошла к испанским
                Срединным пиренейским полюсам,
                Прошла по Каталонии сердито,
                В Кастилии помедлила чуть-чуть
                И разразилась пламенем, добытым
                На небе грозном, свой спрямляя путь…

                Стонал амфитеатра круг поникший
                Когда, повержен молнией слепой,
                Упал тореадор; и бык, нависший
                Над ним, повёл рогами и скупой
                Удар сопроводил глухим мычаньем,
                Предчувствуя таинственность беды.
                Быку не услыхать рукоплесканья,
                И лужа крови – не ведро воды.
                И гордый андалузец был в смятенье,
                Но вновь удар пришёлся свысока;
                И гневное, кипящее волненье
                Уже навек оставило быка.

                И было это так невероятно,
                Раз всю толпу лишили торжества,
                Что, гром небес истолковав превратно,
                В ход полетели местные слова…
                И в этом гвалте невообразимом
                Семнадцатый покачивался век
                Почти в начале суеты незримой,
                Почти что у истока новых рек.
                Шестнадцатого года векового
                Хватило бы с избытком для судьбы
                Испанского народа разбитного,
                Английского, упёртого в столбы
                Своих скрижалей.
                День сороковины
                Мрачнел над европейской нищетой,
                И женский стон, почти неуловимый,
                С унылой конкурировал тщетой.

                Как вдруг, стреножив силой неземною
                Бездомного напуганного пса
                И встав над миром огненной стеною,
                Две молнии взметнулись в небеса.
                Они взлетели прихотью чудесной,
                Освоив невесомость по пути.
                Их проводили волки жуткой песней
                И мёртвый бык, валявшийся в клети.

                Они слились в надежде воспарённой:
                Гордец Михель и дерзкий плут Вильям,
                И вдаль ушли дорогой проторённой,
                Которой шли и Руфус, и Мирьям…
                И все в свой срок, дарованный природой,
                Уходят ввысь на день сороковой…
                Струится ясный свет по звёздным водам
                Над каждою земною головой.
                Призывно и отчаянно искрится,
                Заманивая в свой далёкий путь…
                И наша с ними встреча состоится!
                Пускай не скоро, но…когда-нибудь.


                Из тетради "Комедия ангелов"