Дж. Эшбери. Конькобежцы. Ч. 3

(Скользящие по льду)

поэма

Начало:
Ч.1 http://www.stihi.ru/2017/07/10/10863
Ч.2 http://www.stihi.ru/2017/07/22/113

III

Теперь ты должен закрыть своим телом, если необходимо (ты
Напоминаешь когда-то знакомого мне простака) тайну, которая есть твоё тело.
Да - ты тайна, и ты НИКОГДА не должен её открывать - дыхание
Звёзд заморозит тебя быстро и насмерть, как впитавший слёзы платок,
Опущенный в жидкий азот. Нет, но этот секрет каким-то манером питает твою отделённую жизнь.
Огонь очага, отражённый в мебельном лаке и рамах картин, нечто, к чему можно придвинуться иль отстраниться -
Понимаешь? Это всё - часть тебя и только лишь часть тебя.

Вот и приходит ответ: оттого ли, что яблоки
Зреют на дереве или затем, что оно зеленеет? Но в один из обыденных дней ты не сможешь узнать
Ни как много осталось в ночи, ни что может вернуться,
Чтобы приятно хандрить, в полусне-полуяви,
Склонившись на ручку кресла напротив
Картины огня в очаге, или выбраться, в коме,
Из сада для иностранных студентов.
Будь уверен, что великан сам знает, когда засыпать, но замёрзшие капельки отражают
Смешанность ситуации, в коей пенис
Откликнулся на предложение двинуться маршем в то, что есть.
Одно чёрное пятно осталось.

Если бы мне… Если бы я сказал, что ты был там,
То… растущее умиротворение вокруг нас могло бы
Задержать путь его разрушенья - муссон
Катит гальку - к запечатанному контракту, катаракте.
Должен был быть лишь - нет, будет
Акцент на несомую гроздь винограда,
Поражаемого мильдью, в то же время как море
Вынуждает зашкалить гигрометр. Ты считываешь в этом
Значение слёз, анализ нашей цивилизации.

Существует только одно: страх смерти. Как вдовы служат добычей ростовщиков,
А мыс Гаттераса - ураганов, так и человек - страха умирания,
Неизбежности краха. И только так ему удаётся спастись иногда
На досках, среди объявлений: "Объекты, по мере их удаления, кажутся меньше,
И все горизонтальные линии сходятся в точке их пересечения на линии зрения",
Что, наконец, несколько утешает, поскольку наше желание видеть
нуждается в определении этих явлений, до некоторой степени.
Но было бы слишком поспешным черпать чрезмерную уверенность из ситуации, которая, в конце концов, едва ли служит этому оправданием.
То, о чём я говорил вначале, выглядит так: сон, смерть, мальвы
И новые сумерки, забрызганные, возможно слегка неземным фиалково-голубым,
Но не нужно драматических доводов за выживание, и, пожалуйста, никакого магического подтверждения результатов.

Уф… глупая песенка… этой прогулочной шляпки
Давно уже нет. Но аптечные бисквиты ссохлись.
Там, где малые разноцветные
Обрывы, переливаясь в иронию,
Молчаливо навязанные столкновениям,
Которые разрушает утро, присутствует дочь.

Его овальные латы
Служат ему защитой, и свисающие ядовитые филаменты -
Тоже латы, или они и есть существо, вопиющее,
Чтобы себя защитить? Оружие нападения, и, в то же время, план обороны?
Природа всё ещё способна к сюрпризам, и посему я не могу не подчёркивать настоятельно
Важности следования моей первоначальной программе. Помните,
Никакая надежда не будет одобрена, за исключением особых случаев,
Определяемых лично мной. Ну, а пока - назад, к сновидению,
Твоей наиважнейшей деятельности.

Самое трудное - это создать букет из листьев боярышника.
Если бы не распиливающее движение страсти, сначала бросающее тебя в одну сторону…
Потом в другую, оно, я думаю, позволит тебе забыть свои сны, хотя бы на время.
Вообще-то ты придаёшь им слишком большое значение.
"Frei aber Einsam" (Свободен, но Одинок) -
Должно быть твоим девизом. Если ты вообще видишь сны - накрой же лицо:
Его выражение удовлетворённого желания может быть чрезмерным для некоторых зрителей.

Западный ветер пасётся у меня на щеке, капли стекают, стуча;
Какое теперь имеет значение - я бодрствую или сплю?
Западный ветер пасётся у меня на щеке, капли стекают, стуча;
Пространный план проступает на выжженных и вытоптанных луговых травах.
Будто там играли в "лису и гусей", но, в существующей реальности,
За подлинными грёзами кроется мистический план, исполненный определённой значимости, 
Прожигающий, впечатывающий свой путь в моём сознании.
Сровняй с землёй цветы грусти, подхвати там, где ты бросил,
Но оставь меня погруженным в сексуальные грёзы:
Теперь, когда стаи перелётных гусей на пути к дому раскрываются волнами в западном ветре,
Петух топчет кур, фермерский пёс пускает слюни при виде суки, а жеребец покрывает кобылу на вольном лугу!
Мокрая дранка парит, и я снова счастлив,
Проходя среди этих чудес, знакомых мне с детства.

Свинцовые пустоши вод окружают
Мою крохотную песчаную отмель. Иногда шторма катят
Громады валов далеко в глубину серых песчаных пляжей, и наутро
Странные клыкастые монстры остаются лежать и смердят на солнце.
Они несъедобны. В пищу годятся только
Плоды хлебного дерева, и ягоды, которые можно набрать неподалёку в джунглях,
Отбив у скорпионов и ядовитых змей. Проблема с пресной водой.
После дождя можно найти птенца в полом стволе или в каменной трещине.

Единственное развлечение - это
Взобраться на вершину одного из высоких утёсов, чтобы сканировать дали.
Не за тем, чтобы увидеть корабль, конечно - этот остров лежит вдалеке ото всех торговых путей -
Но в надежде на необычное зрелище, вроде стаи дельфинов в игре,
Фонтанов китов, иль корморана с добычей.
Так высок этот утёс, что галечный пляж далеко внизу кажется присыпанным гравием.
На полпути вниз вороны и клушицы выглядят пчёлами.
Поблизости - гнёзда стервятников. Они симпатично клекочут, обращаясь ко мне,
Что не помешает им расчленить меня на куски, случись мне откинуть копыта.
Дальше вниз на одном из склонов поселились орлы;
Всегда в суете, пачкая крупные гнёзда, они будто всегда умудряются показать вам спины.
Барометр падает; безусловно, нам уготован шторм.

И точно: в палево-серой с оранжевым дали, слева,
Смерч над водой становится очевидным.
Прекрасный, но ужасающий;
Прозрачный и утончённый, как акварель девятнадцатого века, этого англичанина, имя которого я всегда забываю.
(На этом острове я начинаю всё забывать.  Если бы только позволили взять десяток любимых книг -
Но мне остаётся читать только выцветший детский букварь.
К счастью,
Несколько птиц и животных острова есть в нём - например, альбатрос, -
Вот имя, которое мне никогда не запомнить.)

Кажется, что штормовое чудовище вправду грозится наделать шуму
Под вечер. Вернусь-ка, пожалуй, в палатку -
Навести корабельный порядок и добавить ещё камней, прижимающих парусину,
Подгрести больше жару в костре и приготовить себе чай и галеты
К вечерней трапезе. Всё ещё здесь наверху довольно красиво 
Наблюдать приближение шторма. Вот огромная туча пред водяным фронтом
Кренится вперёд, так что смерч позади выглядит, словно трёхмерное фото.
Надо мною небо светится пепельным серебром. Тем временем начинается дождь, стреляя вниз серебристыми иглами дикобраза.
Однако все молнии до сих пор заперты в чёрной огромной туче.
Вот и гром извергается из неё,
Вспугивая стерятников с насиженных гнёзд.
Полагаю, теперь мне точно пора спускаться.

Но всё же здорово задержаться под струями,
Позволяя одежде промокнуть. Да и какая разница?
Никто не будет меня за это бранить,
Или коситься с неодобрением. Вдруг я простужусь? Это вряд ли так важно, здесь нет ни лазарета, ни медсестёр,
Чтобы выставить меня идиотом. Хорошая пневмония была бы мне кстати.
Ап-чхи! Вот я и наказан за смелые речи. Ах, ну к чему это всё.
Я наконец начинаю спускаться. Прощай, Штормовое чудовище. Прощайте, стервятники.

На самом деле, квартира для среднего класса, в которой я проживаю, совсем не похожа на необитаемый остров.
Тепла и уютна она, с хорошей библиотекой и коллекцией старых пластинок.
Но я чувствую, что оторван от жизни улиц.
Автомобили с грузовиками вспахивают мостовую, поливая меня жидкой грязью.
Прохожий отворачивает лицо. Несомненно, это ещё один островитянин.
В магазине или людном кафе ты мгновенно впечатываешься в тепло:
Пар истекает из автомата эспрессо, затуманивает витрины с их современными надписями,
Типа тех, что вошли в моду меньше года назад. Заголовки тебе предлагают
Такие свежие новости, что ты никак не можешь это осмыслить. Революция в Аргентине! Подумать только! Пули свистят, люди бегут;
Великие страсти побуждают к массовым тратам электроэнергии, изменяя многие жизни.
Тем не менее, это всё подаётся, как "Новости дня", как будто у нас есть право на них, как если бы они были частью жизни,
От которой глупо отказываться.  Вот вам ещё - преступление иль революция? Выбирайте.

Ничего из этого не имеет значения для профессиональных изгоев вроде меня, и это включает и всех присутствующих.
Мы продолжаем прихлёбывать кофе, думая тёмные или прозрачные мысли…
Извините, передайте пожалуйста сахар. Ну конечно - простите, что не предложил.
Какая чушь, да им всем наплевать - есть ли у тебя сахар.
Попробуй спросить что-нибудь чуть посложнее, увидишь, до чего сможешь договориться.
Хотя, какое мне дело, изгою. Нет, этот пёстрый спектакль для меня совершенно лишён шарма -
И всё же - всё же я чувствую себя пойманным в его кольца -
Его ущербное развитие определяется моим здравым смыслом -
Основная идея уже сменилась, но массы всё ещё толкут воду
Отсталого мнения, изживая свои полномочия, как будто ничего не случилось.
Мы выходим на улицу, не замечая, что улица изменилась,
И так будет всю нашу жизнь; только начиная с этого мига ничто не будет таким же. К счастью, наши мелкие радости и рутина повседневного существования
В безопасности. Ты будешь носить ту же одежду, и друзья твои будут хотеть тебя видеть по тем же причинам - ты занимаешь определённое место в их жизни, и им будет жаль, если ты их покинешь.

Однако, всё же произошло изменение, такое полное, что незримо:
Ты можешь назвать его… слово "страсть", пожалуй, подходит.
Я думаю, мы будем употреблять его впредь, для простоты. Например, теперь эта комната вся чёрно-белая, не голубая.
Несколько снежинок втягиваются в вентиляционную шахту. Через дорогу
Солнце садится, бросая
Серые тени на фронтоны домов.

Опусти левое плечо.
Стой спокойно и не раскачивай корпус.

Ещё советы по гольфу, Чарли?

Прочно упрись ногами. Держи клюшку легко, но крепко, захвати её пальцами.
Медленно отклоняйся назад и заверши свой удар, выкладываясь до конца.

"Всё верх и вниз по всему творению", словно картинки волшебного фонаря на стене пещеры: замки, зачарованные сады, и т.д.

Обычные анаграммы лунного света - история,
Что тихо свернулась в банальный исторический факт.
Ты выбрал привычные образы молодости, старости, смерти,
Чтобы из разу в раз повторять всё те же привычные кадры. Читатель

Не был бы вовлечён.

Он бы смог всё это выяснить, люди обычно докапываются.
Тогда лунный конгресс отпадает. И с воплем
Он бросает всё это дело в огонь: книги, заметки, карандаши, диаграммы, всё.

Нет, его интересует только сегодняшний день
И его проблемы.  Freiheit! Freiheit! Освободиться из этих пыльных камер раз и навсегда
Было мечтой человечества с начала вселенной.

Его рассвет наступает над восточными склонами гор, по крайней мере, так он говорит об этом.
Только сосуд приличий - запечатанное сознание - сопротивляется поруганию солнечной массой.
Ты, кто привычно глумишься над всем, кроме своей работы, конечно,
Теперь ощущаешь странную силу вторжения; её солдаты, все как один -
Часть тебя, как только они появились. Как будто рабочие в синих спецовках
Постоянно вносящие другой реквизит, и уносящие старый:
вот когда чувствуешь, что драма проходит мимо тебя, а ты бессилен принять в ней участие.
Скорее бы это закончилось! Чтобы проснуться на склоне холма,
Долина внизу, далеко - облака -

Это кара, которую ты избыл:
Январь, март, февраль. Ты движешься в жизни к определению
Мирных влечений, потом ты видишь
Их - столпились вокруг, хромые, голодные, словно нависшие тучи.

Вскоре ли состоится обмен идеями и
Ещё более прекрасное рукопожатие, под покровом
Погоды, пока ещё не решено.
Отложи объяснение.
Выборы состоятся завтра, под сенью дерев.

Ты чувствовал, как сменяются месяц за месяцем
И снова уже декабрь,
Снаружи - снег. Или это июнь, наполненный солнцем,
И разумными благами солнца, но почтальон всё же приходит.
Истинный смысл некоторых из его посланий обиден -

В другое время я бы мог заметить это и сам.
И это тоже оказалось иллюзией, но я мог примириться
С тем, как я продолжаю возвращаться к себе, словно доска,
Словно лодчонка, унесённая ветром.

Всё это где-то заканчивается улыбкой,
Надо всё записать,
И ты прозреваешь во тьме, в которой ночь -
Продолжение твоего экстаза и осмысления.

(с английского)


THE SCATERS
by John Ashbery

III

Now you must shield with your body if necessary (you
Remind me of some lummox I used to know) the secret your body is.
Yes, you are a secret and you must NEVER tell it-the vapor

Held in liquid air. No, but this secret is in some way the fuel of
Your living apart. A hearth fire picked up in the glow of polished
Wooden furniture and picture frames, something to turn away from and move back to-
Understand? This is all a part of you and the only part of you.

Here comes the answer: is it because apples grow
On the tree, or because it is green? One average day you may never know
How much is pushed back into the night, nor what may return
To sulk contentedly, half asleep and half awake
By the arm of a chair pointed into
The painting of the hearth fire, or reach, in a coma,
Out of the garden for foreign students.
Be sure the giant would know falling asleep, but the frozen droplets reveal
A mixed situation in which the penis
Scored the offer by fixed marches into what is.
One black spot remained.

If I should... If I said you were there
The... towering peace around us might
Hold up the way it breaks- the monsoon
Move a pebble, to the plumbing contract, cataract.
There has got to be only-there is going to be
An accent on the portable bunch of grapes
The time the mildewed sea cast the
Hygrometer too far away. You read into it
The meaning of tears, survey of our civilization.

Only one thing exists: the fear of death. As widows are a prey to loan sharks
And Cape Hatteras to hurricanoes, so man to the fear of dying, to the
Certainty of falling. And just so it permits him to escape from time to time
Amid fields of boarded-up posters: "Objects, as they recede, appear to become smaller
And all horizontal receding lines have their vanishing point upon the line of sight,"
Which is some comfort after all, for our volition to see must needs condition these phenomena to a certain degree.
But it would be rash to derive too much confidence from a situation which, in the last analysis, scarcely warrants it.
What I said first goes: sleep, death and hollyhocks
And a new twilight stained, perhaps, a slightly unearthlier periwinkle blue,
But no dramatic arguments for survival, and please no magic justification of results.

Uh... stupid song... that weather bonnet
Is all gone now. But the apothecary biscuits dwindled.
Where a little spectral
Cliffs, teeming over into irony's
Gotten silently inflicted on the passages
Morning undermines, the daughter is.

Its oval armor
Protects it then, and the poisonous filaments hanging down
Are armor as well, or are they the creature itself, screaming
To protect itself? An aggressive weapon, as well as a plan of defense?
Nature is still liable to pull a few fast ones, which is why I can't emphasize enough
The importance of adhering to my original program. Remember,
No hope is to be authorized except in exceptional cases
To be decided on by me. In the meantime, back to dreaming,
Your most important activity.

The most difficult of all is an arrangement of hawthorn leaves.
But the sawing motion of desire, throwing you a moment to one side...
And then the other, will, I think, permit you to forget your dreams for a little while.
In reality you place too much importance on them. "Frei aber Einsam" (Free but Alone)
Ought to be your motto. If you dream at all, place a cloth over your face:
Its expression of satisfied desire might be too much for some spectators.

The west wind grazes my cheek, the droplets come pattering down;
What matter now whether I wake or sleep?
The west wind grazes my cheek, the droplets come pattering down;
A vast design shows in the meadow's parched and trampled grasses.
Actually a game of "fox and geese" has been played there, but the real reality,
Beyond truer imaginings, is that it is a mystical design full of a certain significance,
Burning, sealing its way into my consciousness.
Smooth out the sad flowers, pick up where you left off
But leave me immersed in dreams of sexual imagery:
Now that the homecoming geese unfurl in waves on the west wind
And cock covers hen, the farmhouse dog slavers over his bitch, and horse and mare go screwing through the meadow!
A pure scream of things arises from these various sights and smells
As steam from a wet shingle, and I am happy once again
Walking among these phenomena that seem familiar to me from my earliest childhood.

The gray wastes of water surround
My puny little shoal. Sometimes storms roll
Tremendous billows far up on the gray sand beach, and the morning
After, odd tusked monsters lie stinking in the sun.
They are inedible. For food there is only
Breadfruit, and berries garnered in the jungle's inner reaches,
Wrested from scorpion and poisonous snake. Fresh water is a problem.
After a rain you may find some nestling in the hollow trunk of a tree, or in hollow stones.

One's only form of distraction is really
To climb to the top of the one tall cliff to scan the distances.
Not for a ship, of course-this island is far from all the trade routes-
But in hopes of an unusual sight, such as a school of dolphins at play,
A whale spouting, or a cormorant bearing down on its prey.
So high this cliff is that the pebble beach far below seems made of gravel.
Halfway down, the crows and choughs look like bees.
Near by are the nests of vultures. They cluck sympathetically in my direction,
Which will not prevent them from rending me limb from limb once I have keeled over definitively.
Further down, and way over to one side, are eagles;
Always fussing, fouling their big nests, they always seem to manage to turn their backs to you.
The glass is low; no doubt we are in for a storm.

Sure enough: in the pale gray and orange distances to the left, a
Waterspout is becoming distinctly visible.
Beautiful, but terrifying;
Delicate, transparent, like a watercolor by that nineteenth-century Englishman whose name I forget.
(I am beginning to forget everything on this island. If only I had been allowed to bring my ten favorite books with me-
But a weathered child's alphabet is my only reading material. Luckily,
Some of the birds and animals on the island are pictured in it-the albatross, for instance-that's a name I never would have remembered.)

It looks as though the storm-fiend were planning to kick up quite a ruckus
For this evening. I had better be getting back to the tent
To make sure everything is shipshape, weight down the canvas with extra stones,
Bank the fire, and prepare myself a little hardtack and tea
For the evening's repast. Still, it is rather beautiful up here,
Watching the oncoming storm. Now the big cloud that was in front of the waterspout
Seems to be lurching forward, so that the waterspout, behind it, looks more like a three-dimensional photograph.
Above me, the sky is a luminous silver-gray. Yet rain, like silver porcupine quills, has begun to be thrown down.
All the lightning is still contained in the big black cloud however. Now thunder claps belch forth from it,
Causing the startled vultures to fry forth from their nests.
I really had better be getting back down, I suppose.

Still it is rather fun to linger on in the wet,
Letting your clothes get soaked. What difference does it make? No one will scold me for it,
Or look askance. Supposing I catch cold? It hardly matters, there are no nurses or infirmaries here
To make an ass of one. A really serious case of pneumonia would suit me fine.
Ker-choo! There, now I'm being punished for saying so. Aw, what's the use.
I really am starting down now. Good-bye, Storm-fiend. Good-bye, vultures.

In reality of course the middle-class apartment I live in is nothing like a desert island.
Cozy and warm it is, with a good library and record collection.
Yet I feel cut off from the life in the streets.
Automobiles and trucks plow by, spattering me with filthy slush.
The man in the street turns his face away. Another island-dweller, no doubt.
In a store or crowded cafe, you get a momentary impression of warmth:
Steam pours out of the espresso machine, fogging the panes with their modern lettering
Of a kind that has only been available for about a year. The headlines offer you
News that is so new you can't realize it yet. A revolution in Argentina! Think of it! Bullets flying through the air, men on the move;
Great passions inciting to massive expenditures of energy, changing the lives of many individuals.
Yet it is all offered as "today's news," as if we somehow had a right to it, as though it were a part of our lives
That we'd be silly to refuse. Here, have another-crime or revolution? Take your pick.

None of this makes any difference to professional exiles like me, and that includes everybody in the place.
We go on sipping our coffee, thinking dark or transparent thoughts...
Excuse me, may I have the sugar. Why certainly-pardon me for not having passed it to you.
A lot of bunk, none of them really care whether you get any sugar or not.
Just try asking for something more complicated and see how far it gets you.
Not that I care anyway, being an exile. Nope, the motley spectacle offers no charms whatsoever for me-
And yet-and yet I feel myself caught up in its coils-
Its defectuous movement is that of my reasoning powers-
The main point has already changed, but the masses continue to tread the water
Of backward opinion, living out their mandate as though nothing had happened.
We step out into the street, not realizing that the street is different,
And so it shall be all our lives; only, from this moment on, nothing will ever be the same again. Fortunately our small pleasures and the monotony of daily existence
Are safe. You will wear the same clothes, and your friends will still want to see you for the same reasons-you fill a definite place in their lives, and they would be sorry to see you go.

There has, however, been this change, so complete as to be invisible:
You might call it... "passion" might be a good word.
I think we will call it that for easy reference. This room, now, for instance, is all black and white instead of blue.
A few snowflakes are floating in the airshaft. Across the way
The sun was sinking, casting gray
Shadows on the front of the buildings.

Lower your left shoulder.
Stand still and do not seesaw with your body.

Any more golfing hints, Charlie?

Plant your feet squarely. Grasp your club lightly but firmly in the hollow of your fingers.
Slowly swing well back and complete your stroke well through, pushing to the very end.

"All up and down de whole creation," like magic-lantern slides projected on the wall of a cavern: castles, enchanted gardens, etc.

The usual anagrams of moonlight-a story
That subsides quietly into plain historical fact.
You have chosen the customary images of youth, old age and death
To keep harping on this traditional imagery. The reader

Will not have been taken in.
He will have managed to find out all about it, the way people do.
The moonlight congress backs out then. And with a cry
He throws the whole business into the flames: books, notes, pencil diagrams, everything.

No, the only thing that interests him is day
And its problems. Freiheit! Freiheit! To be out of these dusty cells once and for all
Has been the dream of mankind since the beginning of the universe.

His day is breaking over the eastern mountains, at least that's the way he tells it.
Only the crater of becoming-a sealed consciousness-resists the profaning mass of the sun.
You who automatically sneer at everything that comes along, except your own work, of course,
Now feel the curious force of the invasion; its soldiers, all and some,
A part of you the minute they appear. It is as though workmen in blue overalls
Were constantly bringing on new props and taking others away: that is how you feel the drama going past you, powerless to act in it.
To have it all be over! To wake suddenly on a hillside
With a valley far below-the clouds-

That is the penance you have already done:
January, March, February. You are living toward a definition
Of the peaceful appetite, then you see
Them standing around limp and hungry like adjacent clouds.

Soon there is to be exchange of ideas and
Far more beautiful handshake, under the coat of
Weather is undecided right now.
Postpone the explanation.
The election is to be held tomorrow, under the trees.

You felt the months keep coming up
And it is December again,
The snow outside. Or is it June full of sun
And the prudent benefits of sun, but still the postman comes.
The true meaning of some of his letters is slight-

Another time I thought I could see myself.
This too proved illusion, but I could deal with the way
I keep returning on myself like a plank
Like a small boat blown away from the wind.

It all ends in a smile somewhere,
Notes to be taken on all this,
And you can see in the dark, of which the night
Is the continuation of your ecstasy and apprehension.