Вторник. Утро

День второй.
Вторник. Утро.
   Сегодня проснулся рано. Полпятого. Мысли толкались, пытаясь вырваться из подсознания. Я улыбнулся. Мне нужно было спать. Спать, чтобы выспаться и пойти на работу. Я мог думать. И думать о том, о, чём хочу. О том, что мне нравилось. О том, что подымало мои уши в состояние «ушки на макушке».
   Наталья. Большущая женщина в небольшом и узком кабинете. Совсем недавно она принесла большущую сетку яблок. Наверное, родители передали из дома. Она живёт возле Витебска, в деревне Ю. Не знаю. Не спрашивал. Не уточнял. Да и не важно это. Она принесла яблок. Яблок сетку. Намыли целую тарелку. Стала угощать. Я съел одно. Потом второе. И тут, с необычайной ясностью, я почувствовал этот вкус. Этот сладковато-кисловатый вкус зелёного яблока.
   Я откинул одеяло. Завертел «велосипедик» ногами, встал и пошёл на кухню. Там, в большой глубокой тарелке с голубыми цветками по краям, лежали, плотно прижавшись бочками, зелёные и ярко красные яблочки. Взял одно. Надкусил. Вкус яблока был похож на тот, во сне. Сне? Съел. Взял второе, и подумал, что неплохо бы выпить кофе. Быстренько вскипевшую воду перелил в медную турку, поставил на плиту дозревать кофейные зёрна и понял, что у меня «творительное настроение». Творческое. Если уж встал так рано, нужно что-нибудь написать будущим поколениям! Пусть учатся! Положил лист бумаги на идеально белый кухонный стол, взял ручку и осмотрелся. Наткнулся на одну из своих записей – девизов, висящих в кухонном пространстве: «сегодня самый замечательный день в твоей жизни!» И тут я вспомнил. Да!   Да, именно так. Именно такое утро, примерно год назад, было у моего друга и начальника. Он проснулся, полпятого утра и написал стихотворение. Стихотворение в ответ на мой стих: Квадратура круга, круга квадратура…» Написал, а потом бегал полтора часа по своей квартире в нетерпении. В…Как бы сказали сказители, писатели и мемуаристы, «необычайном волнении». Необычайном волнении, дожидаясь семи часов утра. Дождался. Дождался, и позвонил моему второму другу. Тоже начальнику. Тоже бывшему. Тоже поэту. Прочитал. Взволновал. Всколыхнул. Всколыхнул его душу. Сильно. Серьёзно. Пробил полугодовой застой. Творческий. В общем, как говорят ребята, из тёмного угла и ищущие на свою попу приключений, нарвался. Через двадцать минут, тот, второй, будем называть его для удобства Вася Печкин, позвонил первому. Для удобства назовем его Вася Свечкин. Позвонил и прочитал стих. Ответный.  (Как Адам, отведав плод запретный, стал плодить людей в неизмеримом количестве. Только Вася Свечкин, стихотворные опусы насоздавал. До сих пор остановиться не может. Авт.) Написал и прочитал. Прочитал также мне, когда я на работу пришёл, и потребовал, «о дайте, дайте мне попахать всласть!» Нет. Ничего не дали. Только стихи свои читали. И тогда я понял, не важно, хорошо или плохо ты написал. Не важно. Важно лишь, «зацепил» ты человека или нет. Получил он удовлетворение или ты его только рассердил. Важно, чтобы он решил: «Я лучше!» «Я лучше его пишу!» «Я лучше его во всех видимых и невидимых гранях!»  «Я самый лучший!» Так или иначе, тронул его душу. Всколыхнул, и это, главное. И это, важное. Заставить-увлечь-подтолкнуть задуматься, обратить своё внимание. А потом я сидел в помещении возле вокзала на улице Рабкоровской, небольшом, старом, трёхэтажном здании, строившемся сразу после Великой отечественной войны, или может раньше, на третьем этаже в «столовой». Столовая это тихо сказано! В преуютнейшей комнатке обласканной женскими мыслями, ухоженной многорукой женской ручкой за чашечкой ароматнейшего кофе. Сидел с пятью женщинами и, в том числе, самой главной. Самой любимой и одновременно начальницей. Всего начальников у меня было – три, и рассказывал раннеутренний и утренний эпизоды из жизни творческих личностей. И они умирали от смеха. Не знаю, будут ли они помнить это, но одна из них так точно. Она пролила заморский напиток себе на платье. Кстати, я как выяснилось, после этого, я оказался серьёзно виноватым в сём происшествии.
Да….
Да, шрайбикус.
Журналист.
Именно так. Именно так, а не иначе называла она меня.
Она, как в старину бы сказали, была небольшенька. Тёмненькая. Девчушка двадцати двух лет. Полина. Отличительное качество – очень помешанная на собственной гениальности. Особенно в обольщении мужчин. Наверное, в смысле «особенно» она была права.
–Так, вот тебе твои деньги, и ты можешь купить мне сигареты! Тоненькие такие…С запахом розы.
   Центр Минска. Проспект Скорины. Маленький сквер между Макдоналдсом, которого тогда ещё не было, и «ГУМ-ом». Она приехала отдать мне долги. Отдала. Отдала и стала крутить. Деньги ведь есть, сама отдала!
Мы закатились с ней в бар. Пивной. Уютный полуподвал в нижнем городе.
   Всё было при ней: обалденные ноги, чувственные губы, глубочайшие озёра глаз, изящные руки, тоненькие длинные пальчики, да ещё к тому она была и успешна в бизнесе. Всё выше сказанное, не про неё. Однако есть девушки, вроде как невзрачные, но классные. Это была она. И к тому же сексуальность с неё шла, прям - таки першила. Была б снегом, любого завалила. Я вдоволь наслушался, как в неё влюблялись богатые мужчины. Однако у всех был один серьёзный недостаток. Они и были отъявленными собственниками. Это для моей барышни такое отношение не подходило.
–А что тебя привлекает во мне?
–Ты хороший.
Да, для Анджей, или в переводе с индийского (индийского?) «любимая богом», как окрестил её гуру, я был маленьким глупеньким гномом, выползшим из норы романтических лет. Там, в глубине горело большое сердце, с великой жаждой любить, и быть любимым, отдать всё за прекрасную даму, и встать перед ней на колено с отрубленной головой «лыцаря», также претендовавшего на её руку…Она отдала бы мне свою руку, и ногу и всё к чему это всё крепится.
   После пива нам стало веселей. Горячий взгляд моей подруги, сказал: пей мой мальчик, из уст моих – козлёночком станешь. Точнее ты замечательный, и поэтому я позволяю тебе себя пьяненькую проводить. И я пошёл её провожать. До дому.  Из центра, до площади Казинца добраться не так уж близко. Потом приглашение «на чашку чая», превратилось в её руках в замечательный ужин.
   Мясо, нарезанное мелкими кубиками, салат из сладкого перца, сельдерея, базилика и фенхеля, гарнир из молодого картофеля с оливковым маслом и зелёным лучком, с морковкой предварительно обжаренный на сковородке. Сочный сыр с большими дырками, вкусно пахнущими душистыми приправами. (Я тебе тут подсыпала кое - чего, что кровь горячит…) Не помню, чем она кормила, но было всего много и это много было сделано хорошо. Я, как настоящий мужчина, наевшись и напившись всего угощения, мог хотеть лишь одного – завалится спать…
Будущее всегда можно подредактировать в нужную сторону. Мамы, почему не было, она чисто случайно, уехала в деревню. Девушка осталась одна в квартире. Точнее уже не одна. Со спиртным. С «закуской» в виде меня. Только закуска об этом ещё тогда не подозревала.
Я, как настоящий мужчина, наевшись и напившись, хотел лишь одного – завалиться спать…
    Однако у неё были другие планы. Хитро поведя разговор, она узнала, что я умею делать массаж.
–Ты же не откажешь девушке, – я услышал от моей барышни, – помассируй мою спину. У меня там соли.
Прошло много лет, а я до сих пор помню, как текла струя. Струя из моего…Первый и последний раз девстве6нного в её туалете…Перед Этим. Вот какая сказка. Сказка, которая вообще не сказка, а быль. Быль вовсе не быль, а память о происшедшем. Память о происшедшем сохранившаяся у меня. У её…У её, быть может, я был сотым или двух сотым. Только в «этом деле» я был вторым. Или первым, она тогда точно не смогла определить «палку» первенства. «Палку» за первенство дать.
…а я стал мужчиной.
Всё. Теперь этот номер не пройдёт. Сделать из мальчика мужчину больше не удастся никому. И мне соблазнить мальчишеством своим. По крайней мере, среди её знакомых.  Нет, я не думал о своей любимой. Просто любимая долго держала меня на поводке. Время пришло, и всё стало на свои места.
–Ты что, точно мальчик?
–Да, – ответил я, закрывая дверь охотницам за мальчиками из её подруг.
Она покурила, и сказала:
– Я тебя раздевать не буду.
И всё.
– Я только в туалет схожу, – ответил я.
   И ничего. Только ощущение текущей струи в унитаз. Да, сейчас ему предстоит… Великий подвиг или сокрушительное поражение.
Первая женщина.
Потом мы с ней пару раз встретились и благополучно друг о друге забыли.
Минск!
В осенние вечера он полон воспоминаний!