Среди ясного неба турбулентной конвекции 1-03

1-03

Какое счастье нам любить!
Средь белых облаков летать.
Парить и обо всём забыть...
Какое счастье нам любить!

Так думал я, когда она держалась за мою руку. О Господи, и надо же случиться, что мы в одном самолёте и она первая призналась мне в любви, растеребила мою боль, от которой мне становилось всё радостней – и в то же время грустно, что именно сейчас, а не много лет тому назад. Неопределённость волновала, всё же рядом сидит её жених Владимир, и я с закрытыми глазами прислушивался, о чём они говорили:
– Владимир, я умирала от боли, ты же копался в моей сумке, что ты там искал?!
– Честно сказать, пока открывал, думал, там есть что-нибудь из обезболивающих, я же знаю вас, женщин, – в сумочке всё есть... Но не нашёл.
– Я выросла в военной семье и никогда не пользовалась антибиотиками, у меня всё нормально со здоровьем, если бы не этот случай. Но всё же я заметила, ты что-то взял.
– Да! Ты права, я взял свой обратный авиабилет на Москву, я его заметил у тебя в сумочке и, наверно, сегодня уже вылечу, доплачу, если понадобится, лишь бы улететь поскорее.
– А что ты так спешишь? Ты же, кажется, приехал здесь отдохнуть?
– Ты не понимаешь, Марья?! Я приехал с тобой отдохнуть, даже привёз кольцо, хотел уже основательно закрепить наш союз и сделать предложение. Но жизнь нам устроила ловушку на выносливость, выдержанность!.. и я не смогу терять здесь свой отпуск, как долго я его ожидал, сама знаешь. Ведь тебя госпитализируют, а мне какой здесь отпуск без тебя?
Я же, сидя внизу на полу, возле неё, почувствовал, что Марья плакала, то ли от боли, то ли от предательства жениха Владимира. Она уже ничего не ответила, слёзы с ланит стекали на меня. Видимо, отвернулась от него, они текли по моему лицу, сжигая кожу гневом. Я ничего не мог сказать, как будто забыв, что и я сижу рядом и слышу весь их разговор. Единственное, что сделал, – стал гладить её руку, и тут она как бы очнулась.
– Иван, ты здесь?!
В это время самолёт объявил посадку.
– Я никуда не собирался уходить, буду всегда рядом, до полного твоего выздоровления, единственное, пока самолёт будет двигаться по аэродрому, пройду за своим багажом, – я встал и как можно быстрее прошёл за своей сумкой. Мой тучный Иван лежал на полу самолёта, и я о нём подумал плохо: «Есть такие люди, готовые урвать всё, даже копейку, лишь бы не работать», – он, наверно, понимал, что пострадавшим выплатят хорошо. Я схватил сумку и стал передвигаться медленно, но верно к своей Марье, посмотрев в окно: самолёт повернул в другую сторону Аэропорта Бангкока, в более свободную, где не было других самолётов, а стояли уже несколько машин неотложной помощи, пожарные
машины и много полицейских. Самолёт остановился. Надпись на табло: «Всем оставаться на своих местах». Потом вышел стюард, одёрнул занавесь бизнес-класса и сказал:
– Оставайтесь все на своих местах, всех выведут постепенно.
Подали трап, и по трапу сразу же поднялись здоровые медбратья с носилками, и, так как наша Марья была одна из первых в бизнес-классе, забрали её, а вместе с ней прошмыгнули и мы тоже. Но через несколько минут Владимир исчез из поля зрения, я заметил фигуру, удаляющуюся к зданию Аэропорта, и понял: «Он просто её бросил здесь одну. Хорошо, что я был на этом самолёте!»
Нас повезли в Госпиталь Паттайя Бангкок, Таиланд (Bangkok Pattaya Hospital). Как выяснилось, почему именно туда, – Госпиталь предоставляет бесплатные услуги русских переводчиков. Кроме этого там была Ортопедия, Пластическая хирургия и Косметология, так что они знали, куда нас везли. Но оказалось, не только нас, а всех, кто получил ортопедические увечья. Я сопровождал Марью везде. И первое, что сделали, – это сначала рентген, затем MRI (Magnetic resonance imaging), и только потом русский переводчик сказал мне:
– Она родилась в рубашке, не задета костная ткань, но всё же ей предстоит операция по устранению дефекта, может быть, и повторная косметическая, – Марья всё слышала и несколько раз сказала спасибо, ведь была такая боль, что она думала, будто коленная чашечка правой ноги разбита. Но сейчас она успокоилась и попросила свою сумочку, достала из неё косметичку и стала вытирать тампоном чёрные полосы на лице, оставленные слезами от стекающей с накрашенных ресниц краски. Я смотрел на неё и удивлялся: как это женщины быстро меняются, а главное, всегда хотят хорошо выглядеть! Я подошёл к ней с намоченной салфеткой и промыл ей щёки, нанося аккуратно ей на лицо влагу. Она же покраснела, я понял: ей приятны мои прикосновения, я не сдержался и поцеловал в разрумяненные щёчки, как ребёнка. Она же прильнула ко мне.
–  Иван, как же я долго тебя искала! Ты как в воду канул, где ты был столько времени? Рассказывай! – но я так и не успел рассказать, её увозили в операционный блок, и через два часа, которые я сидел в ожидании в предоперационной комнате, вспоминал то, что мог бы давно с ней объясниться, она ведь этого ждала, я же был чем-то напуган... Меня позвали здесь же к телефону, и русскоговорящий переводчик сказал:
– Операция прошла успешно, вашу Марью отвезли в отдельную палату номер 755, значит, 7-й этаж, 55-я палата. Она, когда очнулась после наркоза, спрашивала вас, Иван!
– Спасибо! Я сейчас же поднимусь, взяв свой чемодан и её сумочку, потому что её чемодан полностью был разобран на куски, а остальное я понапихал в свой.
Она не спала, она меня ждала.
– Ну, как ты, Марья?!
– Мне так хорошо, я счастлива, что ты рядом, – она сверкала своей улыбкой и блеском глаз, говорила быстро, как будто бы кто-то хотел перебить её, о своей любви ко мне. Я подошёл и поцеловал её впервые в губы, слегка. Я этого мгновенья ожидал чуть ли не с детства. Но она притянула меня, и глубокий вздох последовал в любовном поцелуе.

Палата и правда была отдельная и имела кресло-кровать для посетителей, и так как она сказала им, что я её муж, меня здесь и оставили, вместе с ней, как ухаживающего за больной. Правда, когда она это говорила, я всё слышал, был на десятом небе от такого счастья! Не знаю, изменит она своё мнение обо мне или же передумает, когда мы приедем в Москву, но мне с ней сейчас хорошо!
– Ну, как ты, Марья?!
– Мне так хорошо, я счастлива, что ты рядом, – она сверкала своей улыбкой и блеском глаз, говорила быстро, как будто бы кто-то хотел перебить её, о своей любви ко мне. Я подошёл и поцеловал её впервые в губы, слегка. Я этого мгновенья ожидал чуть ли не с детства. Но она притянула меня, и глубокий вздох последовал в любовном поцелуе.

Палата и правда была отдельная и имела кресло-кровать для посетителей, и так как она сказала им, что я её муж, меня здесь и оставили, вместе с ней, как ухаживающего за больной. Правда, когда она это говорила, я всё слышал, был на десятом небе от такого счастья! Не знаю, изменит она своё мнение обо мне или же передумает, когда мы приедем в Москву, но мне с ней сейчас хорошо! Интересно мне стало сразу же, вопрос непростой, когда же она вылечится?.. но послеоперационный период был трудным, она не смогла подняться на правую ногу, и пока я катал её на коляске. Поднимал, как маленького ребёнка, водил в туалет, она поначалу стеснялась, потом привыкла. Она лишь слегка опиралась на костыли. Несмотря на то, что здесь, в больнице, был достаточно знающий персонал медсестёр, они всё делали спеша, и поэтому купать себя она разрешала только мне. Я её относил в душевую, где со всех сторон были ручки, длинные, как перекладины, за которые она могла бы ухватиться и держаться. Там снимал с неё больничный халат, и она предо мной стояла в чём мать родила. Мечта бесконечно подгоняла меня к действиям, но я не мог обидеть её, я намыливал куском твёрдого мыла по всему телу, сгорая в страсти. Потом полоскал, мыл её длинные русые волосы и даже высушивал феном, усадив на стул. И это почти каждый день, только на пятнадцатый день ей было разрешено самостоятельно ходить на костылях, опираясь на больную ногу.

Мы прогуливались каждый день, особенно по утрам, когда было не жарко. Однажды мы вышли из своей палаты и в коридоре больницы прямо на нашем этаже встретились с русской женщиной с нашего самолёта. Я её узнал сразу же, потому что именно ей я оказывал там помощь: наложил шину на её повреждённую руку. Она так обрадовалась, увидев меня, бросилась целоваться, как будто бы я стал самым близким родственником. Она сказала:
– Пожалуйста, зайдите в мою палату 749, я должна вас отблагодарить!
– Ничего мне не надо. Меня зовут Иван, моя жена Марья!
– Я же Анастасия Николаевна, не откажите, зайдите ко мне.
Мы прошли в её палату: мало ли что, может, ей нужна ещё какая-нибудь помощь? Когда мы вошли, она открыла сумочку, достала кредитную карточку и протянула мне:
– Я видела, что вы полностью разорвали бельё Марьи, это ей на наряд и платье. Не стесняйтесь, я хороший предприниматель и буду рада знакомству с человеком, который по возможности оказывал помощь почти всему лайнеру.
– Не только я, многие это делали.
– Пассажиры всего самолёта только о вас и говорили, мы думали, что вы улетели обратно.
– Нет, как видите, я здесь и буду столько, сколько понадобится до полного выздоровления Марьи.
– Странно, мне вначале показалось, что муж этой красивой женщины – рядом сидящий, и я даже подумала, как плохо выбрана пара... но сейчас смотрю, вы созданы друг для друга.
– Спасибо, Анастасия Николаевна, не могу отказаться от вашего подарка, и вы правы, Марья осталась здесь совсем без одежды, одна обувь, тем более, когда от чистого сердца... Мы спускаемся в садик позади Госпиталя, не хотели бы вы к нам присоединиться?
– С удовольствием разделю с вами компанию! – и она ещё дала свою бизнес-карточку.



8984

http://www.proza.ru/2017/05/13/1656
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2017
Свидетельство о публикации №217051301656