Среди ясного неба 1-02 Сб. 23

Среди ясного неба Сборник 23

Среди ясного неба турбулентной конвекции 1-02

Влюблённость – лёгкость полёта.
И, это чувство с бабочкой сравнив,
Звуками музыки, солнца, – говоришь,
Порхнул крылом, ты далеко летишь
Навстречу ветру, но достигая цель,
Уже вдвоём вам хорошо, молчишь...

Я уже понимаю: что-то произошло серьёзное с самолётом. Как будто бы меня сковали между стенкой самолёта и рядом сидящим мужчиной, который тоже, как и я, был пристёгнут ремнём безопасности. Я вспомнил: он вечно подзывал к себе стюарда, который ему принёс дополнительный пояс на его тучный живот, и как он его пристегнул, так и сидел, не вставая ни разу. Мне же всё хотелось узнать: а как там моя Марья? Правда, она совсем не моя, с ней сидел рядом её будущий муж, а сейчас пока жених, но всё же мне хотелось узнать подробности! Потому что наш третий пассажир – вообще непонятно: где он был? Потом, немного привстав, заметил его: на метр впереди улёгшийся пластом на полу лайнера, с разбитым носом, из которого сочилась кровь. И, как мне сказал этот гражданин, сидевший рядом, он совсем не спал. Он рассказал, что летел в Москву с пересадкой из Челябинска, уже выспался в полёте! А главное – мой тёзка, представился Иваном сразу же, не успели мы взлететь. Сибиряк, разговорчив оказался, может, он мне ещё что говорил, но я отрубился и уснул. А он меня расталкивает:
– Иван, вы спите, смотрите, что творится в самолёте, неужели мы падаем? – он же рассказал, что третьего пассажира подбросило вверх об потолок, удар был сильным, и он упал на пол, так и лежит; объявляли, что если кто упал и лежит, не надо двигаться: может быть повреждён позвоночник.
– О Господи, ничего не слышал, видно, крепко спал, только от качки и проснулся, что-то стало мутить – тошнить?!
– А как вы думаете, травмы есть?
– Их полно, и даже передавали, кто может передвигаться, пускай оказывает помощь по мере возможности, так как несколько стюардесс вышли из строя и не могут оказать помощь пассажирам.
– Так, выпустите меня, Иван, вы меня заблокировали, как клещами.
– Нет, я не смогу встать и ремень снять, подымайтесь на свой стул ногами и перешагните меня, не стесняйтесь, я разрешаю! – он сказал так умоляюще, что я так и сделал. Поднялся на свою скамейку, потом перешагнул его на третье сиденье, но на пол не смог спуститься, столько лежало там пассажиров, что нужно было каждому помочь: поднять, усадить на место и пристегнуть ремнём.
Хорошо – вспомнил о своём багаже и, взяв сумку из места для ручной клади, сбросил её на своё сиденье, после того как достал из неё аптечку первой необходимости, которая везде со мной, мне её подарил мой друг Павел. Конечно, в эти минуты я думал о Марье, но её не было видно, занавесь мешала разглядеть, что делается в бизнес-классе. Не знаю, сколько времени нас качало, я же передвигался всё вперёд и вперёд, некоторым помогая встать и пристегнуться. Хотя бы тем, которые были без особых ушибов. Итак, с конца самолёта я уже в середине, смотрю – несколько ребят, пассажиров, тоже оказывают помощь уже впереди. Было трудно работать, нужно было иметь достаточную силу, при качке обслужить ещё и пассажира, усадить на своё место, пристегнуть ремнём безопасности. Но я вынослив, армия не прошла бесследно!
Вскоре я заметил Марью на полу, прямо у входа недалеко от её места. Она плакала от боли, из колен сочилась кровь. Мужчина, находившийся рядом, – как я понял, стюард – сказал мне:
– Я был недалеко от неё в тот момент, она встала, чтобы пройти в туалет, а в это время началась сильная качка – тряска лайнера, и с верхней полки посыпались сумки, и одна из сумок остриём попала ей в колено.
– Извините, если вы стюард, то и говорите, в чём дело, что за слово – качка?
– Не знаю, падаем или нет, но что-то с самолётом происходит, это ясно, – потом на ухо сказал: – Я думаю, это мы попали в турбулентность ясного неба.
– Можете поподробней мне рассказать?
– Свалился самолёт, понятно?
– Нет...
– Жуткая воздушная яма.
– Не понимаю, сможем выехать из неё?
– Я думаю, сможем, мы имеем опытных пилотов, и самолёт надёжный, но всё же в шаге от смерти. Самое главное – я знаю, что бороться с подобным явлением бесполезно, и сколько хочешь могу тебе привести примеров – это всё, наверно, загазованность воздуха, и чем дальше, тем будет хуже и хуже, вскоре люди вообще станут бояться летать.
– Что ты пугаешь, пропусти к моей однокласснице, видишь, ей нужна помощь.
– Там возле неё крутится один прыщ и никого не подпускает, говорит, что она его невеста. А сам-то – дело в её сумке – что-то ищет. Я уже подумал, что и правда посторонний, но видел, как он к ней по имени... Марья, кажись, называл.
– И всё же пропусти, у меня есть обезболивающие, и если надо, даже сделаю ей укол, я смогу, участвовал не раз в оказании помощи пострадавшим во время пожаров с товарищем Павлом, он в МЧС пожарный.
– Так вот почему у тебя такая сумка специальная – классная для оказания помощи, ну проходи, коли так, – он раздвинул занавесь в бизнес-класс, и я направился к ней, с большим трудом пробираясь через лежащих и стонавших людей. Видно, эта, носовая, часть больше всех подверглась тряске.
Измученная болью Марья меня заметила, и хлынули слёзы обиды за себя. Странно, её жених спокойно сидел и смотрел в окно, там не прекращались взмахи крыльев, словно у птиц. Я удивился равнодушию со стороны жениха Владимира и ничего не сказал. Я не медик, но, благодаря прохождению на первом курсе Гражданской обороны, отлично понимал, что ей нужно наложить шину. Подойдя ближе, сначала успокоил, потом сказал твёрдо:
– Марья! Ты должна помочь мне. Ты же знаешь, что я оказывал помощь с Павлом во время пожаров, так что положись на меня, тебе нужна шина и обезболивающий укол.
Она стонала от боли и на всё лишь моргала мне своими длинными ресницами со слезами, похожими на мелкий бисер.
– А где твой чемодан?
Она показала наверх, над сиденьем. Я быстро достал чемодан, поставил и стал выбрасывать из него всё, что было, на сиденье. Внутри чемодана-сумки нащупал твёрдую картонку и отодрал её. Сложил по длине пополам и подложил ей под ногу, конечно, заранее сделав укол обезболивающего. Затем, что было, рвал на жгуты и оборачивал ей ногу. Пошли в ход и колготки тоже. Владимир сидел без участия и не открыл свою сумку, а мне так нужны были на повязки как раз его сорочки! Если бы была моя сумка здесь в эту минуту... но поздно об этом думать.
Она стонала, но почему-то была уверена во мне и полностью доверилась. Я спустил вниз её сиденье и поднял сиденье под ногами, образовалась постель; поднял её, уложил, пристёгивая ремнями. Прикрыл одеялом, которое было у неё, так как она попросила стюарда, сославшись на холод. И только сейчас заметил, посмотрев в окно, что крыльями самолёт больше не машет, движение ровное, значит, всё миновало. Может быть, это испытание трудностью нас заставит обдумать нашу дальнейшую жизнь? – ведь она для меня – это любовь! Марья не спала, она смотрела на меня одобрительно, зато её жених как-то подозрительно, с ехидной улыбкой, сказал:
– Ну спасибо тебе, друг, что бы мы делали без тебя?
Ко мне подошёл стюард и сказал:
– Ты не смог бы оказать ещё помощь на левой стороне? Там тоже такое же, но с рукой.
Я отошёл, хотя не хотел отходить больше от Марьи. Я понял, что за свою любовь нужно бороться до конца, и, когда я отходил, она сама меня окликнула:
– Иван, с тобой мне спокойнее, возвращайся сюда.
Так я уже несколько человек обслужил, но мой взгляд постоянно ловил её взгляд. Она не уснула, а наблюдала за мной, пока я к ней опять не вернулся.

– Ну, как ты себя чувствуешь, дорогая Марья?.. – я уже не обращал внимания, что подумает о нас Владимир, я понимал – не столько разумом, сколько интуитивно, жизненно: ласка, нежность и внимание могут отвести боль, которую она испытывает. А она сказала:
– Нагнись, Иван, я скажу тебе на ухо, – я наклонился к её губам, она шептала мне, но мне казалось, она целовала меня: – Ты всё, что есть у меня, я тебя неистово любила, а ты не открылся... пусть ты был сыном прапорщика, а я дочь генерала, ну и что же, я знаешь сколько тебя ждала!..
Я не знал, что и сказать, но всё же сказал, понимая, что мне нужно ответить:
– Я чувствую, что болит, сейчас сделаю тебе ещё один укол обезболивающий.
– Только не укол, у тебя есть таблетки?
– Ты права! Совсем забыл, тебе же нужны антибиотики, как раз у меня есть, но всё же укол я тебе сделаю, не больно. Успокоит, немного заснёшь, и скоро будет посадка.
– Я если засну, не оставляй меня, я боюсь снова тебя потерять, посиди здесь на полу возле меня.
– Хорошо, если стюард разрешит здесь сидеть.
Я сел, она же спустила руку вниз, держала меня за руку, и так мы были рядом до конца, пока не объявили посадку.





http://www.proza.ru/2017/05/13/221
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2017
Свидетельство о публикации №217051300221
8984