Дилан Томас. Папоротниковый холм

Dylan Thomas (Великобритания)
Пер. с английского Елены Багдаевой


Когда юным я был и беспечным под яблоневыми шатрами,
рядом с улыбчивым домом, и рад был траве зелёной –
а ночью – звезде над лощиной, –
В р е м я  со мной, молодым, карабкалось на вершину,
зазывая меня – и ликуя, смотрело в глаза;
и был средь телег я принцем, – правил яблочными городами, –
и тогда, до начала времен, волочил за собой горделиво
шлейф из листьев, деревьев, ромашек и ячменя –
по р`екам света от яблок упавших.

И был я зеленым и беззаботным, приятелем всех амбаров
на этом дворе счастливом, – и пел, а ферма  д о м  мой  была –
под солнцем, что  ю н ы м  только однажды бывает;
время играло вместе со мной, золотое,
и вовсю меня балов`ало,
и, золотой и зеленый, я был пастухом и охотником, и телята
мычали под мой рожок, а л`исы с холмов отрывисто лаяли,
и Святая Суббота неспешно звенела
по камн`ям священных потоков.

В е с ь  д е н ь  напролет я с солнцем вз`апуски бегал,
и было чудесно, и выше д`ома были стога, а трубы дружно гудели,
воздух пел и играла вода, –
и был  з е л е н ы м  огонь  – как трава.
А ночами, под звёздами чистыми –
когда спать мне ложиться, с`овы  п р о ч ь  уносили ферму;
и  в с ю  л у н у  напролет, зачарованный, слушал я, средь конюшен стоя,
как козодои, стога подхватив, куда-то летели, – а кони
сверкали спинами в темноте.

И утром проснусь – а ферма, точно невинная странница,
по росе возвращалась назад с петухом на плече;
всё сияло вокруг, словно это были – Адам и дева,
и небо опять синело,
и солнце круглилось  я р ч е  в этот самый день.
Наверно, вот так же и  б ы л о  при сотворении мира,
на рассвете, прямо  в  н а ч а л е ,  – и волшебные кони
выходили наружу под тихое ржанье теплых зеленых конюшен,
лугам хвалу воздавая.

И друг закадычный всех лис и фазанов, возле дома веселого,
под новор`ожденным облаком, счастливый, и с сердцем
поющим, – под солнцем, всходившим снова и снова –
бегал я ошалело,
и желанья мои скакали по стогам у милого дома,
и меня не смущало, в перекличке с лазурным небом, что Время
нам оставляет так мало песен, и то лишь – для  у т р а , –
пока, зеленые и золотые, мы не отправимся
вслед за ним по скорбям.

Меня не смущало в эти дни щенячьи мои,
что Время меня затащит –
уцепившись за тень руки, на ласточкин тесный чердак* –
под луной, что на небе всегда –
или что я, засыпая,
вдруг услышу, как оно улетает вместе с лугами в холмах –
и проснувшись, пойму: ферма навек убежала из детства.
О, когда юным я был и беспечным – и Время меня баловало –
оно  с ж и м а л о  меня в объятьях – зеленого и умиравшего, –
но пел я как  м о р е ** – в мягких моих кандалах.

________________________________________________
Примечание к названию стихотворения: так называлась
ферма, на которой автор в детстве проводил лето
(это была ферма его тёти).
*Согласно многим древним верованиям, ласточка является
  еще и символом опасности, непрочности и ненадежности
  жизни – и посредницей между жизнью и смертью.
**Дилан Томас был по национальности валлийцем,
  а по-валлийски "дилан" (имя поэта) означает "море".



FERN HILL

Now as I was young and easy under the apple boughs
About the lilting house and happy as the grass was green,
The night above the dingle starry,
Time let me hail and climb
Golden in the heydays of his eyes,
And honoured among wagons I was prince of the apple towns
And once below a time I lordly had the trees and leaves
Trail with daisies and barley
Down the rivers of the windfall light.

And as I was green and carefree, famous among the barns
About the happy yard and singing as the farm was home,
In the sun that is young once only,
Time let me play and be
Golden in the mercy of his means,
And green and golden I was huntsman and herdsman, the calves
Sang to my horn, the foxes on the hills barked clear and cold,
And the sabbath rang slowly
In the pebbles of the holy streams.

All the sun long it was running, it was lovely, the hay
Fields high as the house, the tunes from the chimneys, it was air
And playing, lovely and watery
And fire green as grass.
And nightly under the simple stars
As I rode to sleep the owls were bearing the farm away,
All the moon long I heard, blessed among stables, the nightjars
Flying with the ricks, and the horses
Flashing into the dark.

And then to awake, and the farm, like a wanderer white
With the dew, come back, the cock on his shoulder: it was all
Shining, it was Adam and maiden,
The sky gathered again
And the sun grew round that very day.
So it must have been after the birth of the simple light
In the first, spinning place, the spellbound horses walking warm
Out of the whinnying green stable
On to the fields of praise.

And honoured among foxes and pheasants by the gay house
Under the new made clouds and happy as the heart was long,
In the sun born over and over,
I ran my heedless ways,
My wishes raced through the house high hay
And nothing I cared, at my sky blue trades, that time allows
In all his tuneful turning so few and such morning songs
Before the children green and golden
Follow him out of grace.

Nothing I cared, in the lamb white days, that time would take me
Up to the swallow thronged loft by the shadow of my hand,
In the moon that is always rising,
Nor that riding to sleep
I should hear him fly with the high fields
And wake to the farm forever fled from the childless land.
Oh as I was young and easy in the mercy of his means,
Time held me green and dying
Though I sang in my chains like the sea.