Симфония расстроенного пианино

Ты в пыльном углу отстоял свою вечность.
По клавишам палец ничей не водил.
И, лучших времён пережив скоротечность,
Не звук – отголоски ты производил.
Но память твоя всё лелеяла веху,
Когда был твой тембр изумительный юн.
На эхо времён реагировал эхом
Уснувших давно, но живых ещё струн.
Никто не будил твой покой одинокий.
Но что пережил ты и видел ли сны
В своём непрерывном молчаньи глубоком
В заброшенном мраке в краю тишины?
Томился ли ты безысходным молчаньем
Весь длинный нетронуто-сумрачный срок?
Иль стойко приучен ты был к ожиданьям,
Но только по звукам в тоске изнемог?
Но время текло. В апогей ожиданья
Приблизился кто-то и крышку поднял,
Впервые за вечность нарушив молчанье,
Порхая по клавишам, вальс заиграл.
И ты застонал в изумлённом рыданьи,
Твой голос прервался, слегка захрипел,
И в искреннем страстном своём обожаньи
К тебе прикоснувшихся рук, ты запел.
И голос, болезненный и дребезжащий,
Был старчески хрупок, прерывист и хрипл,
И в жалобе, долгим страданьем горчащей,
Так долго таившийся слышался всхлип.
И в голосе было так много печали,
Так много прорвавшейся давней тоски
По жизни и счастью, что вальс
                оборвали
Одним мимолётным движеньем руки.
Ах, где же он, тембр божественный прежний,
Которым с любовью ты мог управлять
И звук, то пронзительно-звонкий, то нежный,
В застывшее в слухе пространство пускать?
Тобою нечаянно дар был потерян,
Поэтому в мрачном стоишь забытьи?
Иль здесь уже, в пользе своей не уверен,
Терял постепенно таланты свои?
И тёплое счастье, с живыми руками
В совместном экстазе сливаясь, звучать
Здесь, в пыльном углу, отгорожен веками
От шумного мира, отчаялся ждать.
И, вновь погружаясь в своё ожиданье
В унылом смешении яви и снов,
Ты помнишь последнее рук прикасанье
И звук удалявшихся в вечность шагов…