Симфония деревянного стола

Там, в восхитительном ярком начале
Жизни твоей, всё казалось игрой,
Ветры залётные томно качали
Тоненький ствол и шуршали листвой.
Птах суетливых весёлое пенье
Было понятной мелодией дня.
Дней и ночей проносились мгновенья,
Эхом в глубинах твоих отзвеня.
Лето… Зима… Что давали сезоны,
Плавно скользя в твоей радости жить?
Лето бодрило ли день твой зелёный?
Снег торопился ли сон твой укрыть?
Жаркое солнце тебя не сгубило,
Злые метели сломать не смогли:
Быстрые соки в тебе не остыли –
Ствол укреплялся и ветви росли.
Рост твой картиной живой отразился
В памяти клеток-кристаллов навек.
Время лишь видело, как превратился
В мощное дерево тонкий побег.
…Разве блаженство устойчиво было?
Разве деревья преследует рок?
Зубья железные, скобы и пилы
Слепо разрушили нежный мирок.
Дикие, страшные визги металла
Вторглись несчастьем в твоё бытие.
Рана на срезе ствола умоляла
Срез корневой вечно помнить её…
Грубо прервали твой праздник зелёный.
Стонет душа твоя в смертной тоске.
Ствол лишь остался. Ни корня, ни кроны.
Вместе с другими плывёшь по реке.
Путь по реке… Путь в машине гремящей…
Едешь… Лежишь… Вновь куда-то везут…
И, наконец, ты – в огромном, гудящем
Цехе. Там стружки на пол упадут,
Ствол, убаюканный дальней дорогой,
Освободят от шершавой коры…
Сложат бруски, и не будет их трогать
Больше никто до условной поры.
…Разве забыть потрясенья и муки?
Но, в нужный час, своё дело любя,
Сильная воля и тёплые руки
Душу иную вдохнули в тебя.
Клеем запахло, трудилась стамеска,
Прочный шуруп в твоё тело вошёл,
Ножки привинчены, крышка до блеска
Отполирована. Ты теперь – стол.
…Где твой приют долговременный новый?
Трудно ли к роли иной привыкать?
В тихом углу или в шумной столовой
Ты помогаешь уют создавать?
Чувствуешь: ночь наступила иль света
Луч по поверхности сонной скользнул?
Зришь ли виденья другого предмета
Или твой дух восприятий уснул?
Если жива твоя память, то миги
Жизни и звуки, которых не счесть,
Запечатлеешь в себе, словно в книге,
Только… когда её смогут прочесть?