Дежавю

Писал на языке, порой на мове.
Текучку клял и суету сует,
Которою страдает белый свет,
Решением которой наготове
Грешат всегда в народе популисты
И лезут так в вожди да президенты
Хотя их намерения не чисты,
Но для толпы нужней всего моменты,
Когда они легко и не впервые,
Решенья обещают мировые!

Его творения читали господа
И юные девчата! Иногда и дамы
Он был философ, в принципах упрямый,
Но не кривил душой нигде и никогда!
Хоть памятью и не был обделён
И мог бы врать почище, чем другие,
Предпочитал спокойный, тихий сон
Которым дети спят, пока малые!
Поэтому был прав он или нет
Любил закон и дружеский совет.

Конечно, прожив за кордоном сорок лет,
Ясь, рад возможности общаться в интернете,
Стихи публиковал, надеясь, что заметит
Их может и Шени и передаст привет.
Она ж стихи Асадова любила,
Что трусость чувств клеймили в строках гневных.
Не может быть, чтобы чтение забыла
Под тяжестью забот извечно злободневных?
Он посылал стихи и верил: " Интерненет,
Когда-нибудь, да принесет ответ!"

Так пролетело более трех лет.
Ясь книгу издал:"Родная дорога"
Стихи печатал и молил всё Бога,
Чтоб хоть под старость, да принес ответ!
Рецензии читателей его не согревали,
Ему был нужен лишь один ее сигнал,
Что состоялся он! И в ему чуждой дали
Достойно жизнь прожив, специалистом стал.
Он ждал ее ответа всей душой,
Но получил сигнал из стороны другой!

На стих его, что на Фейсбуке в ленте
Прислала Нина Шилова портрет
Он глянул и в глазах вдруг вспыхнул свет:
Его Шени, в забытом уж моменте
Далёкой юности, смотрела на него!
Волной струились волосы на плечи,
Открытый взглад, знакомый до того,
Что поражал надежнее картечи!
Да! Перед ним она - его Шени!
И  он забыл, что дежавю те дни.

Он ей стихи писал, она ему приветы.
Их разделяли ровно сорок лет,
Стоял на страже верности обет,
Но так сладки были ее очей сонеты!
По вечерам, пока муж на компе играл,
Они сгорали в чате бесконечном.
И юных, нерастраченых чувств шквал
Их ослеплял. Вели себя беспечно.
Надеялись на то, что жар в крови
Опасен, когда очи визави!

И все пройдет, как дым, при первой встрече
Она сбежит, увидев старика,
Сорок лет разницы не красят мужика,
Хотя и в шестьдесят еще не вечер!
Он мчался к ней! Вокзал и на перроне
Его Шени! И в малахите глаз
Искрится снег и надпись на вагоне
"Варшава - Минск", пришедшего как раз.
Он, как сестре, ей руку протянул
И чуть со страхом в очи заглянул.

Дни вместе с нею были рай земной,
Ее душа была ему всех ближе,
Напоминала "Панну чорную Несвижа",
Суждений удивляла глубиной!
Она, для  двадцати трех лет своих,
Проблем и радостей увидела немало,
Но тем сильней ценила связь двоих
Хотя её, как в бурю корабли, трепало!
Душа безгрешная, себя во всем винила,
Оправдывая всех, дар дружбы сохранила!

Они вдвоём театры посещали
На это муж согласен был весьма
На улице и слякоть и зима
Они ж ему играться не мешали!
Он в "мире танков" без вести пропав,
Был от жены избавиться и рад.
Он знал ее и был, конечно, прав,
Что она сразу из театра поспешит назад.
Ясь оживал и молодел с ней на десяток лет
Но помнил крепко, что с лица он старый дед!

Бог даровал ему двух сыновей
А старший сын два внука подарил,
Но что бы здравый ум ни говорил,
Нужна отцам и нежность дочерей!
Они ранимые и им нужна защита
И как тут к стати папина рука!
Коленка ли, сердечко ли разбито,
Тепло руки врачует на века!
И жизнь обоих будет впредь полней,
Через познанье душ становимся сильней!

Он звал ее Нинок, когда бывало,
Она никак поверить не могла,
Что жизнь его в чужбине вся прошла,
А он родной язык не позабыл ни мало!
Он говорил:"Нинок! Твоя душа, поверь,
Мне Родину и юность вновь вернула!
Ты в край родной открыла настежь дверь
И ожило в душе всё, что уснуло!
И я по-правде, несказанно рад,
Что дал Бог "внучку" меж мужчин внучат!

Ясь счастлив был, когда  домой летел,
Он знал теперь, что в Минске не чужой
И есть друзья готовые порой
Надёжное плечо подставить и для дел
И дать совет и помощь оказать!
Родимый край нам забывать не гоже,
Делами в нем прогрессу помогать
И самому его жить жизнью тоже!
И он решил проекты здесь осуществлять
Он дома тут, где спят отец и мать!