Я встречал это утро пьяно

Я встречал это утро пьяно,
Мне казалось, что я ещё молод,
Что ещё предстоит буянить,
Что не видел я мира холод.

Что нигде, ничто не кровавит,-
Запретил Олимпийский Мишка,
Что генсеки, как прежде правят,
И что я - разгильдяй-мальчишка.

Будто всё это мне приснилось:
Рынки, бумеры, Жириновский,
И ничто во мне,не надломилось,
Что десант был не предан, псковский.

Будто живы ещё все люди,
Что без шика, но жили складно,
Что ещё впереди - всё будет,
Ну а запах - приснился, смрадный.

Но вино, как всегда коварно,
Новой порцией - мир меняет,
Я очнулся, как есть: бездарный,
Постаревший и невменяем.

Поседевший, зачем-то рано,
Вечно ждущий удара в спину,
Не слезающий со стакана,
Беспроглядно застрявший в сплине.

Посреди нищеты и ****ства,
Среди корысти и обмана,
Покрывающий неприглядство,
Ибо сам же - "имущий сраму".

Космонавтом, увы не ставший,
Да и вовсе, забыв про космос,
От себя и людей уставший,
Принимающий ложь и косность.

В тишине подолгу сидящий,
Стены кухни пугая плачем,
Хоть бы так побыть настоящим,
Не прикидываясь незрячим.

Где стакан за стаканом махом,
Под вскипающую харизму,
Помогают отхаять прахом,
Демократии и коммунизмы.

И мечтать о волшебном мире,
Где свирепствует справедливость,
Где звенят чистотою лиры,
А гадливость - и есть гадливость!

Чтоб потом, соловея злобно,
Что есть силы орать на Небо,
Понимая душой, утробно,
Что под ним и достоин не был.

Что над нами, над всеми, снова,
Гордо реет, опять, буревестник,
Что, всё это, нам всем, не ново,
Что сто лет мы всё в том же месте.

И сквозь слёзы, и сопли, рьяно,
Отозлившись, покорно плюнуть:
-Что летать там, пускай уж "Грянет"!
На ущербных нас, гнев Перунов!